Жак Эрс - Марко Поло

• Название: Марко Поло
• Автор: Жак Эрс
• Издательство: Ростов-на-Дону: «Феникс», 1998. 352 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-222-00454-6

Как это часто бывает с выдающимися людьми, Марко Поло — сын венецианского купца и путешественник, не был замечен современниками. По правде говоря, и мы вряд ли знали бы о нем, если бы не его книга, ставшая одной из самых знаменитых в мире.

С тех пор как человечество осознало подвиг Марко, среди ученых разгорелись ожесточенные споры по поводу его личности и произведения. Сомнению подвергается буквально все: название книги, подлинность событий и само авторство.

Исследователь Жак Эре представляет нам свою тщательно выверенную концепцию, приводя веские доказательства в защиту своих гипотез.

Книга французского ученого имеет счастливое свойство: чем дальше углубляется автор в исторический анализ событий и фактов, тем живее и ближе становится герой — добрый христианин Марко Поло, купец-романтик, страстно влюбленный в мир с его бесконечным разнообразием.

Книга вызовет интерес широкого круга читателей.

---

В эпоху, о которой идет речь, вот уже несколько десятилетий менестрели и трубадуры, труверы, поэты, писатели и французские эрудиты принимались в большом количестве при дворах Италии и, естественно, принесли туда свой язык и литературные вкусы. Нужно ли забывать о том, что во время правления во Франции первой династии

Анжу двор Неаполя был в некотором роде колонизирован французами — офицерами, юристами, учеными и людьми искусства? При Карле I (умер в 1285 году) можно было найти в Неаполе и при дворе короля, в канцеляриях и судах — прокуроров, судей и советников, приехавших с севера: Одон де Лорри, близкий к королю, Жофрей де Бюмонт и Симон де Пари (оба были канцлерами), Петро Умберти и Жизбер де Сент-Квентин, обосновавшиеся в суде. Университетское образование несет на себе отпечаток орлеанской епископской школы. Адам де ля Голль, знаменитый менестрель из Арраса, приезжает в Неаполь в 1283 году после Робера д’Артуа и остается здесь до своей смерти в 1288 году. В Неаполе он представляет «Историю Робина и Марион» и начинает писать «Песнь о короле Сицилии». Другой поэт, оставшийся неизвестным, также пришедший в familia Робера д’Артуа, пишет там поэму «Путь пилигрима», которая повествует о Святой земле и Иерусалиме. Иными словами, городская, светская культура испытывает влияние французского искусства, французских культурных традиций. Становится очень популярным имя Прюнель (Перонель) — персонаж пасторальных пьес, жанра, который пришел с севера.

Карл Анжуйский, являясь союзником папы римского, очевидно, имеет своих доверенных людей во всей центральной Италии, подчиненной его власти. В 1269 году главным викарием Тосканы назначается Жан Британ. Карл назначает также сенешалей-французов в Ломбардии, чтобы создать оппозицию императорской власти (например, Гильом де ля Рош). При его правлении с 1269 по 1270 год из 125 губернаторов провинций только 25 были итальянцами. Французский язык действительно становится языком официальным.

Северофранцузский диалект превращается в язык международного общения, его используют писатели, он становится для них необходимостью и привилегией, особым знаком отличия. Использовал его и придворный сочинитель Рустичан. Язык был популярен как при английском, так и при шотландском дворе, который также имеет тесные связи с Фландрией и Парижем. В 1328 году студенты Оксфорда должны были общаться между собой и со своими преподавателями либо на латыни, либо по-французски.

Эта особенность придворной культуры основательно освещена Генри Юлом. Он изучает язык Рустичелло и показывает, до какой степени он был распространен даже среди людей, для которых он не являлся родным. Один из приближенных английского короля Генриха III сопроводил свою версию романа о рыцарях Круглого Стола такими словами: «Я, Луцис, рыцарь и владелец Замка Гас, как влюбленный рыцарь, принялся за перевод с латыни на французский этой истории, не потому что хорошо знаю французский. Моя манера изъясняться скорее принадлежит манере английской, нежели французской, так как я родился в Англии. Но такова моя воля и намерение, что я ее переведу на французский». Вот обычный ход мыслей и решений придворных поэтов Англии и Рустичана в частности. Мы увидим, как спустя одно поколение, Фруассар, который жил при дворе Эдуарда III и королевы Филиппы Хайн, писал для них на французском свои «Хроники».

После крестовых походов, когда часть франков осела в Святой земле, а затем на греческих островах и в Морее, а также благодаря бракам с армянскими принцессами, французский язык распространился по всему латинскому Востоку, за пределами франкских королевств — как инструмент связи, как проводник мысли и культуры. Колонисты и рыцари приходят на Восток из Шампани, Фландрии, Бургундии, Иль-де-Франса или Пуату. Со времени правления Людовика IX, который (не будем забывать об этом) прожил вместе с королевой Маргаритой и всем своим двором более шести лет на Святой земле (в Сен-Жан-д’Акре, в частности), все межгосударственные договоры, направленные на возрождение Святой земли, писались также по-французски. Эта «культурная» колонизация французов принесла странам Востока больше, чем торговая колонизация итальянцев.

На французском, естественно, говорили христиане в Иерусалиме, на Кипре, даже в Константинополе и на греческом Пелопонесе. Этот язык был, без сомнения, наполнен всякого рода заимствованиями из греческого, из словаря итальянских моряков, негоциантов и латинских миссионеров. Эти заимствования мы находим и в некоторых заумных словах и выражениях «Описания мира». Это был особый французский, на котором говорили, по известному выражению Жана Ришара, «опасные полиглоты, способные коверкать три языка с равной виртуозностью». «Смесь, — признается один из авторов Востока, который сам был франком, — такая, что никто не может понять наш язык». Но, несмотря ни на что, этот язык стал, без сомнения, основой lingua franca, который употреблялся впоследствии на Средиземноморье и на всем Ближнем Востоке. На нем говорили даже мусульманские правители.

Нас не удивляет тот факт, что князь Армении Хетум в 1307 году, живя в монастыре бенедиктинцев в Пуатье, продиктовал свою «Историю монголов» Никола Фалькону и что последний ее издает на французском языке. Но не пишет ли сэр Джон Мандевиль, говоря о христианах, которых, по его мнению, очень много в Алепе, что «они говорят на языке Франции, как жители Кипра»? Именно этот язык принц Эдуард Английский (покровитель Рустичелло) во время своего путешествия к Святой земле должен был понимать и, может быть, даже говорил на нем. Мандевил добавляет, что султан Египта и четыре его верховных князя «spak Frensche righte wel» («говорят по-французски достаточно хорошо»). Поэт Бодуэн де Себур, который писал, вероятно, спустя некоторое время после смерти Филиппа Красивого (1314 год), повествует о королевстве в Индии под названием Буда и о красивом городе Фализе, в котором царствовал король Полибан: «Полибан знал французский, так как его учил человек из Франции, оставивший свою веру, который уже семь лет жил в Индии».

Как мы видим, нет ничего удивительного в том, что «Описание мира» было составлено на французском языке, хотя автор и принадлежал к английскому двору. Оба ее автора, особенно Рустичелло, должны были думать о наиболее широком распространении, успехе у принцев, знати и у всех людей, желающих знать о чудесах мира.

Другие писатели, до и после них, руководствовались теми же соображениями, заботясь о своей известности и о том, чтобы найти наиболее многочисленную аудиторию читателей. Генри Юл заметил также, что в то же самое время «Chronique latine» («Латинская хроника») Амато дю Монт Касси была переведена на французский язык другим монахом этого аббатства по просьбе графа Мальты — «для того, чтобы он умел читать и понимать по-французски и наслаждался бы этим языком». Мартино да Канале, венецианец и современник Марко Поло, пишет не труд, имеющий универсальное и энциклопедическое значение, a «Chronique» («Хронику») Венеции, где среди прочих других есть рассказ о роковой битве при Курцоле. Мартино сам редактирует текст на французском языке, «потому что язык французский — первый в мире и самый приятный для чтения и слуха как никакой другой. Взялся я перевести старую историю венецианцев с латинского на французский». Это было произведение компилятивного характера, в котором соединились фрагменты исторических текстов и воспоминаний — род литературы, в котором уже поднаторели многие авторы той эпохи. По своему жанру, по источникам вдохновения и причинам, побудившим его написать, а особенно по языку венецианская «Хроника» Мартино да Канале перекликается с «Описанием мира» с той разницей, что «Хроника» задумывалась как историческое произведение, а «Описание мира» представляет собой скорее географическую энциклопедию.

Еще более показательный пример этого пристрастия к французскому языку, охватившего даже итальянских ученых-энциклопедистов — монументальный труд Брюнетто Латинского (Бруно Латин) «Li Livres dou Tresor» («Книга Сокровищ»). Тосканец, родившийся во Флоренции, нотариус по роду занятий (как, возможно, и Рустичелло), видный деятель гвельфского движения и его партии, в 1260 году бежал во Францию. В 1263 году мы находим его в Аррасе, пишущим свой труд на французском языке. Он объясняет: «Никто не спросил себя, почему эти книги написаны на романском, на языке французов, раз мы итальянцы? Я скажу, что это по двум причинам: первая — потому что мы во Франции, а вторая — потому что язык этот более приятен на слух и лучше известен всем людям». Эти слова мог написать в своем предисловии и Рустичелло, который, однако, писал в Генуе.

Брюнетто вернулся во Флоренцию после победы партии гвельфов, поддерживавших власть папы в 1267 году. В 1275 году он становится, что примечательно, консулом Arte dei Giudici е Notai (правосудия и делопроизводства). Он умер во Флоренции в 1295 году — после того как восстановил и привел в порядок другую, более полную версию «Tresor» («Сокровища»), написанную также на французском языке. Бруно Латин, который считался одним из учителей Данте, был помещен последним в один из кругов Ада его «Божественной комедии», в круг содомитов. Это породило множество гипотез и комментариев, а также научных трудов (монументальное исследование Лангло). Но Данте просто наказал его за то, что тот использовал французский язык. Однако Данте, даже будучи сослан, не покидал Италии: ясно, что здесь противостоят два различных культурных слоя, два способа восприятия мира. Для всего литературного творчества той эпохи важное значение приобретает фактор странствий и путешествий, контактов с внешним миром. Волей-неволей темой сочинений становится политика и ее изменения. Как для авантюристов, деловых людей, так и для приверженцев тех или иных кланов и партий (для тосканцев в особенности) типичной становится ситуация, когда они вынуждены жить вдали от родины, при дворах иноземных правителей. Писатели, ученые, мемуаристы и рассказчики, часто будучи в изгнании, ищут покровительства, защиты и прибежища. При иностранных дворах они находят своих меценатов и стремятся завоевать авторитет и популярность. Таким образом, при королевских дворах образуется круг писателей-космополитов (литераторов, компиляторов), которых объединяет один язык. В XIV веке таким языком все еще является французский.