Эдуард Мухутдинов - Мечи Эглотаура. Книга 1

• Название: Мечи Эглотаура. Книга 1
• Автор: Эдуард Мухутдинов
• Жанр: Юмористическое фэнтези

---

Спустя пару минут мы напоминали кокон. Когда только лица остались открытыми, ветви начали сокращаться, грозя насмерть удавить нас.

Я наконец с трудом пошевелил челюстью, сомкнул зубы и прохрипел:

— Черт…

Старик прервал бормотание и с искренним изумлением воззрился на меня. Ветви тут же ослабили хватку.

— Мерзавец, — прошипел я. — Освободи нас, немедленно.

Старик покрутил пальцем у виска.

— Ты что, не понял? А, ты же ничего не помнишь и не знаешь. Это дерево-брат. Он ничем не навредит. Мне же потом спасибо скажешь.

И, не обращая внимания на матерщину и потуги освободиться, возобновил бормотальный бред. Я ничего не мог поделать. Спустя часа три, по моему субъективному времени (в действительности — не больше пяти минут), я потерял сознание. Жуля сделала это уже давно.

Первой мыслью по пришествии меня в сознание, было негодование. Сколько можно валяться в беспамятстве?! Почитай, каждый день ухожу куда-то вглубь себя, пусть даже по разным причинам — от удара ли, от пьянки или дружеских объятий растений с патологическими отклонениями. Надоело! Хватит! Кстати, что произошло-то?

Я огляделся. Старцы сидели и дымили плохим табаком. Жуля сладко сопела, свернувшись клубочком и уткнувшись мне в бок, чем создавала весьма странное ощущение уюта и нежности. Дерева, столь неожиданно и быстро выросшего прямо на моих глазах, не было и в помине. Земля, правда, была рыхловата.

Старцы курили длинные трубки и творили что-то странное. Я пригляделся. Они выпускали дым кольцами; кольца эти начинали вести себя исключительно странным образом: перекручивались в восьмерку, в двойную восьмерку, треугольник, квадрат, обретали объем и преобразовывались в сферическое состояние, после чего вновь возвращались в кольцевую форму. Плюс ко всему этому безобразию, все тринадцать колец составляли какие-то сложные геометрические фигуры, словно изобретая новые цирковые номера. Фраги вполне смогли бы заработать себе на пропитание в каком-нибудь жонглерском аттракционе. Впрочем, сомнительно, что они всю жизнь только об этом и мечтают.

Архстухар, заметив, что я пришел в себя, одним дуновением варварски разрушил все дыможонглерское великолепие, затушил трубку, тщательно ее выбил и не торопясь уложил в мешок. Если б я не узнал более-менее этого человека, то сказал бы, что он находится в затруднительном положении и тянет время.

Фраги вытаращили на меня глаза и убедительно завращали ими, изо всех сил пытаясь произвести какое-то впечатление. Надеюсь, я не оправдал их надежд; я, впрочем, и так был в некотором замешательстве. Кажется, следовало прийти в ярость и потребовать разъяснений, но обнаружилось, что бешенство приходит и уходит внезапно, не к месту и по собственному желанию, никак от меня не зависящему. Поэтому я сидел и терпеливо ждал. Этим же занимались старцы, старательно на меня таращась. Я решил их переплюнуть в упрямстве и вскоре своего добился. Через десять минут Архстухар робко прокашлялся.

— Кхе-гм, молодой человек… Это как-то не так. Я не должен так себя чувствовать. Верно?

— Да, да, — закивали остальные.

Я продолжал играть в молчанку на одного. Архстухар явно смутился еще больше.

— Всю жизнь я считал себя избранным, этому способствовало и имя, и закон рождения, и свершенные деяния. Я без особого сопротивления принимал почести, имени и славе соответствующие. Великий — о да, конечно! Это разумеется. Мало кто смог достичь моих высот. Но вот вдруг сегодня узнаю нечто — и становится ясно, что многое было просто иначе, нежели долженствовало. Сложно выразить мысль. Я будто сквозь густые заросли продираюсь в карнавальном наряде, а ведь сто пятьдесят лет имел достаточно активные упражнения в риторике. И все же…

Архстухар поднял лицо к небу, закатил глаза и забормотал что-то неразборчиво. Рядом заворочалась Жуля, проснулась, сладко зевнула, осмотрелась, покраснела, смутилась, отодвинулась от меня в замешательстве и принялась, насколько позволяли приличия, приводить себя в порядок. Старик устремил на нее мелкие цепкие глазки.

— А ты-ы… Я возвращаю твое слово, теперь ты ничего не должна. Обстоятельства изменились.

Жуля страшно удивилась.

— Что случилось-то, — спросил я наконец.

— Что случилось, что случилось! Шашлык из меня случился, вот что случилось. Дерево-брат обнимает тебя и мягко пробуждает воспоминания, которые может передать другому. Иногда случается так, что он воспринимает другие мысли или идеи, которые несет человек. И совсем редко — предсказывает его судьбу и роль в некоем событии, или обществе, или стране.

Старик удивленно покачал головой.

— Но такого не было никогда. Дерево-брат ничего не смог рассказать. Он не сообщил даже содержания нашей беседы!

Архстухар потерянно пошарил вокруг себя, полез в мешок, достал трубку, рассеянно набил и закурил. Влажные глаза его все это время были устремлены куда-то вдаль.

— Всю жизнь я считался великим. Но сегодня вдруг понял, что ничтожно мал. Все величие, — старик поднес к лицу сложенную щепоть и резко сдул несуществующую пылинку, — пшик! Каково! Узнать это на закате лет, такого не пожелаешь и врагу.

Архстухар молча задымил трубкой, я же собирался с мыслями и пытался не замечать ошарашенных взглядов фрагов и Жули.

— Ну и… что же дальше? — прокашлялся я наконец.

— Дальше? Дальше я поменяю имя, в наказание самому себе за годы безупречной гордыни, да, именно так. И назовусь Рахтану — что значит Утративший Величие. Оставшиеся лета проведем мы в поисках причин, позволивших столь долгое время оставаться в непростительном неведении истины. Если только не найдется иного, более приемлемого пути. Верно?

— Верно, верно, — закивали старцы, однако теперь не чувствовалось прежнего рвения; похоже, они были недовольны, не все восприняли на ура идею старейшины. Впрочем, меня это как-то не особливо задело.

— И все же, с высоты твоего опыта, Арх… Рахтану, как ты себя начал называть, что имеешь ты сказать мне… ну хотя бы на прощание?

— Опыт мой — что тонкий слой плодородной почвы в пустыне: дунь — и его не станет. Но ладно. Сложилось впечатление у меня, о, бесплодных скитаний сын, что все, кому судьба положит непростое испытание с тобой повстречаться, потеряют что-то значительное в жизни, либо обретут какое-то особое о самих себе и об окружающих знание, что суть одно и то же, ибо все мы находимся в постоянном плену иллюзий. И лишь подобные тебе — а подобен тебе только ты сам — способны вырвать их из этого сна. И не знаю, дар это или проклятье; впрочем, и то, и другое, ибо все, что есть дар — одновременно и рок. Так звучит мое прощание тебе, Хорс, Потерявший Память.

— Что до тебя, дочь благородных кровей, — повернулся колдун к Жуле, — жизнь твоя будет нелегка, но плодотворна, ты искрення и верна себе и чувствам своим; и когда настанет миг тяжелого выбора, способна выбрать лучший путь или верный; не всегда это единый выбор, но у каждого есть преимущества. Лишь спустя долгое время груз событий заставляет сознавать, какой был истинно правильным. И более всего истинно правильный путь способна выбрать ты. Таково мое тебе напутствие.

Старик встал, воздел руки и прокричал что-то в сторону неба. Потом повернулся к нам.

— Я все сказал. Теперь идите, и пусть дорога будет к вам благосклонна.

Я покряхтел, хотел что-то сказать, сам не знаю что. Но фраги так на нас воззрились, не приемля никаких возражений, что слова застряли в глотке и провалились обратно туда, откуда пришли. Я молча собрал вещи, свистнул Пахтана и кобылицу, уложил сумку, взял Жулю за руку, помог ей взобраться на лошадь, вскочил на коня-демона и дал знак продолжать путь. Стариков с крайне озадаченными выражениями лиц спустя полминуты скрыли деревья.

И снова я тащился неизвестно куда, неизвестно кто, неизвестно зачем. Да, конечно, цель путешествия была, — это я понимал, — найти кого-нибудь, кто поможет вспомнить прошлое. Даже если придется идти до короля, коли он — единственный такой. А вдруг подобное не под силу никому?

В конечном счете, настоящей целью стало нечто большее, нежели просто возвращение памяти. Что именно — пока сложно сформулировать, но я надеюсь, что со временем удастся. Те немногие неуловимые слова, что позволяют выразить мысль, словно витают вокруг, как и сами обрывки мысли, еще не сложившейся окончательно. Кто знает, когда это произойдет? Ха! Мировой вопрос! Когда высохнет океан? Когда птицы разучатся летать? Да, сэр, слова-с…

Лес плотной стеной, как в течение уже нескольких дней подряд, наступал на тропу, и постоянное окружение зеленых насаждений начало слегка надоедать. Хотя я никогда ничего не имел против пикников, но несколько дней подряд для меня, привыкшего к городскому теплу и уюту ничегонеделания, на лоне девственной природы — увольте.

Солнце начало клониться к закату. Я попытался прикинуть, сколько времени провел в пути, и запутался в расчетах, ибо успел совершенно утратить ощущение времени — что неудивительно, ведь половина на половину находился в отключке. Впрочем, по самым приблизительным прикидкам, до Райа оставалось дня четыре пути. Ну, может, чуть больше. Если эта дорога действительно позволяет добраться до столицы за неделю.