Анна Смолякова - Замок из песка

• Название: Замок из песка
• Автор: Анна Смолякова
• Издательство: ЭКСМО-пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-04-001581-X

Красота, талант, трудолюбие — всем этим обладает юная балерина Настя Суслова. Вот-вот осуществится ее мечта — она будет танцевать с самим Алексеем Иволгиным, уже давно покорившим ее сердце. Но репетиции неожиданно прерваны, рухнули надежды на счастье — Алексей уезжает в Москву. Бросив все, Настя отправляется в столицу на поиски любимого и находит его, увы, только для того, чтобы убедиться, что Иволгин недостоин ее чувства. В самые трудные минуты жизни Настя встречает Антона — мужчину, с которым наконец находит настоящую любовь и счастье…

---

Я сидела в первом ряду, закинув ногу на ногу, и молила небеса о том, чтобы Алексей кинул один, всего лишь один взгляд в зал. Здравый смысл подсказывал, что с ярко освещенной сцены скорее всего ничего не видно и вместо рядов кресел — черная дыра. Но желание встретиться с ним взглядами было сильнее здравого смысла. И еще я ловила себя на неприятной мысли: ненависти, ярости и обиды уже нет! А есть только привычная собачья тоска и трепет сердца где-то у самого горла.

В антракте я вышла в холл и встала у лестницы, опершись локтями о массивные перила. Мне было грустно и хорошо одновременно. От многочисленных стоек буфета, словно ленты от хвоста воздушного змея, тянулись очереди. Еще одна, не менее длинная очередь тянулась от двери женского туалета. Все были чем-то заняты: кто — ожиданием, кто — поглощением купленных пирожных и бутербродов с красной рыбой. А этот человек не был занят ничем. Он просто смотрел на меня. Сначала я почувствовала его взгляд и только потом, обернувшись, увидела высокого пожилого мужчину, направляющегося ко мне раскованной походкой барса перед прыжком.

— Здравствуйте, — произнес он, прислоняясь спиной к перилам. — Позвольте спросить, как вас зовут?

Говор у него оказался мягким и приятно-интеллигентным, как у артистов кино сороковых годов. Да он и был, наверное, немногим моложе тех, ушедших уже артистов. Лет шестидесяти, а может, и больше? Правда, выглядел мужчина для своего возраста очень даже ничего. Статная фигура, широкие прямые плечи, роскошная седая шевелюра. Если бы еще не глубокие морщины, избороздившие его лицо!.. А вообще он чем-то напоминал Марчелло Мастрояни, и карие его глаза светились одновременно добротой и лукавством. Одет мужчина был в свободные спортивные брюки и куртку на длинной «молнии». И от него весьма ощутимо разило перегаром.

— Так как же вас зовут? — спросил он еще раз.

— Настя, — ответила я, хотя обычно с пьяными старалась не общаться.

Мужчина удовлетворенно кивнул и, совсем как тот театральный фотограф, потянулся к моим волосам. Мне подумалось, что сейчас он тоже ляпнет что-нибудь про необычный овал лица или чрезвычайную выразительность глаз. А потом заведет привычную, но неприятную песню: «Ой, какая девочка хорошенькая! Это откуда же мы такие глазастенькие?» Но он просто бесцеремонно собрал мои волосы в пучок и констатировал:

— Шея хорошая. Ноги тоже… И руки вроде бы ничего. Конечно, надо еще посмотреть… Ну-ка, Настя, покажите кисть.

Обалдевшая и растерянная, я протянула руку ладонью вверх, как на гадальном сеансе. Он взял мое запястье и начал вертеть туда-сюда, словно прицениваясь. Разве что на свет не посмотрел!.. Кстати, о свете! Краем глаза я замечала, что свет в зрительном зале потихонечку гаснет, прячась в глубоких складках бархатных штор и тая льдистыми отблесками на сосульках гигантской люстры. До начала второго акта оставалось всего несколько минут. А мы со странным мужчиной продолжали стоять у перил, и бабушки, продающие программки, уже шушукались по поводу наших соприкасающихся рук осуждающе и ехидно.

— Н-да, — вымолвил он наконец, видимо удовлетворенный осмотром. — Все в норме… И ноги… Н-да, ноги, конечно, хороши!.. Кстати, забыл представиться, меня зовут Георгий Николаевич Полевщиков.

Это прозвучало с такой величественной скромностью, что мне стало даже неудобно. Последняя фраза явно была рассчитана на то, что я немедленно задохнусь от восторга. Так, будто до знакомства со мной снизошел, например, Папа Римский. Но я не знала, кто такой Георгий Николаевич Полевщиков! Хотя в памяти что-то и вертелось.

Выждав паузу и убедившись, что восторгов не будет, Георгий Николаевич заметно огорчился. Вообще чувства очень ярко отражались на его лице. Наверное, он был необычайно открытым человеком. Хотя, возможно, все объяснялось гораздо прозаичнее — изрядным количеством выпитого коньяка.

— Так вот, — продолжил он по-деловому, но уже с поскучневшим лицом. — Я веду класс на Киевской. У меня есть разные девочки, в том числе и вашего возраста. Экспериментальный класс. Не слыхали про такой?.. Если хотите, приходите завтра к двенадцати часам, я вас посмотрю.

Кивнул, встряхнув роскошной седой шевелюрой, и величественно удалился. А я осталась стоять у перил. Пока Георгий Николаевич шел до дверей зрительного зала, мой взгляд не отрывался от его ступней. Ступни широко разворачивались! Не так, как у обычных мужчин, гораздо шире! И спина, несмотря на солидный возраст, была необычайно прямой!

Я смотрела ему вслед и терялась в догадках. Что ему было нужно? Зачем он ко мне подходил? Если за тем, чтобы банально позаигрывать в антракте, то единственной «криминальной» фразой «ноги, конечно, хороши» дело явно бы не кончилось. А если заигрывание было с прицелом на будущее, то Георгий Николаевич необдуманно рисковал! Ведь девять из десяти девушек, гуляющих по фойе, не явились бы завтра на назначенную встречу просто потому, что не поняли бы, по какому адресу надо прийти! Но я-то знала, что «класс на Киевской», вкупе с прямой спиной и широко развернутыми носками моего нового знакомого, означает Северское хореографическое училище! И, возможно, его предложение было продиктовано отнюдь не моими женскими прелестями…

По дороге домой я думала о том, что Георгий Николаевич никакой не старый ловелас, а просто пожилой ангел, ниспосланный мне небесами. И еще силилась вспомнить, где же все-таки слышала его фамилию. В комнате я первым делом подвинула тумбочку к стенному шкафу, полезла в антресоль и после продолжительных поисков достала оттуда пыльную книжку в зеленом переплете. Называлась она «Душой исполненный полет» и была посвящена балетной труппе нашего театра. Ее приобрела еще Никитина в период безумного увлечения Иволгиным — надеялась прочитать что-нибудь о нем. Но, к сожалению, последние события в книге датировались 1963 годом — годом расцвета северского балета. Лариска огорчилась и немедленно закинула приобретение в антресоль.

Сейчас Никитина возлежала на кровати, щелкала семечки, сплевывая шелуху в наше единственное блюдце, и с иронией наблюдала за тем, как я балансирую на тумбочке.

— Нету там ничего про Лешеньку, нету, — проговорила она наконец. — Тысячу раз все просмотрено!

— Да подожди ты! — Моя рука взметнулась в воздухе так яростно и энергично, что колченогий шедевр мебельного искусства чуть не опрокинулся вместе со мной.

— Ну, не веришь, ищи, пока не убедишься… Или пока не свалишься!

Но мне уже было не до Ларискиных комментариев. Глава номер девять называлась «Золотые годы» и начиналась словами: «Это были воистину золотые годы северского балета. Тогда на сцене царили блестящие солисты: Любовь Воронкова, Эдуард Михеев, Ольга Кирикова, Георгий Полевщиков и многие-многие другие…»

В хореографическое училище меня собирали всем этажом. Маринка, занимающаяся аэробикой в спорткомплексе, принесла свой голубой спортивный купальник, Ирка Шахова — заколку, способную удержать мою шевелюру аккуратно сколотой на затылке. Ленка Зотова пожертвовала абсолютно новые колготки — не рвущиеся и не пускающие стрелок. Водолазку и джинсы я надела прямо поверх купальника, на всякий случай взяла с собой эластичный пояс и отправилась на встречу с Георгием Николаевичем.

Здание училища выглядело точно так же, как и восемь лет назад, — серо, скучно и солидно. Я толкнула дверь, в детстве казавшуюся мне огромной, как ворота замка, и оказалась внутри. И здесь все было по-прежнему: и фикус в углу, и высокие зеркала вдоль стен, и особый запах свежевымытых мраморных полов. Даже тетка в вахтерской будке напоминала ту, что тогда, в далеком восемьдесят пятом, вязала свой отвратительный зеленый шарф. Подходить к ней не хотелось, но, похоже, другого выхода не было.

— Здравствуйте, — как можно более скромно и спокойно сказала я, приближаясь к ее маленькой крепости. — Мне бы хотелось узнать по поводу экспериментального класса…

— Натальи Леонидовны еще нету! — недружелюбно отозвалась вахтерша. Краткость ответа поставила меня в тупик.

— Да, но все же…

— А что все же? Что все же! — почему-то обиделась она. — Как грамоты и премии, так всем кому угодно — даже кастелянше, а как выговоры да шишки — мне. Вот пусть с вами, журналистами, Наталья Леонидовна сама и разбирается…

Я хотела объяснить, что никакого отношения к журналистике не имею, и интерес мой — сугубо частный, но ни с того, ни с сего разбушевавшаяся тетка не дала мне и рта раскрыть.

— А если вас интересует лично мое мнение… Только это не для печати!.. В общем, не будь у Полевщикова сына в облисполкоме, и не было бы никакого экспериментального класса! И правильно, что не было бы! А то развели моду — деньги государственные транжирить…

— Ну, а Полевщикова-то я где могу найти?

— Второй этаж, пятнадцатый класс, — сухо информировала вахтерша, оскорбленная тем, что к ее мнению не прислушались, но обрадованная перспективой спихнуть на кого-нибудь «журналистку».