Юрий Мажарцев - Дембельский альбом

• Название: Дембельский альбом
• Автор: Юрий Мажарцев
• Жанр: Биографии и Мемуары

Воспоминания военного врача о службе на кораблях с лирическими отступлениями...

---

 Во всем чувствовалась военная четкость и организованность, чем-то даже эта сцена напоминала времена парусного флота, когда матросы перед обедом дисциплинированно подходили по-очереди к вестовым получить свою порцию водки. Часто, поразмыслив о смысле жизни и о службе, офицеры приходили к выводу, что зарасти оно все г….ом, и снова вставали в конец очереди, повторяя все сначала. Иногда совершалось до пяти-шести подобных кругов, и некоторые добирались домой за полночь.

 Летом, за неимением щели на пристани Метеоров, офицеры брали с собой с парохода на дорожку. Обычно удобно разместившись в креслах кормового салона и поставив на дипломат бутылку со спиртом, господа офицеры наслаждались жизнью. От широты русской души они часто вовлекали в свой круг других пассажиров, иногда не только людей, но и братьев меньших. Мой сослуживец Саша Толкачев вспоминает:

 - Едем как-то домой Метеором, ну, ясно, на дипломате закусь, по одной уже приняли. Настроение, сам понимаешь, расслабленное. И тут в салон входит мужик, а на плече у него сидит мартышка. Мы обрадовались, загоготали: Макака, макака! Мужик улыбнулся и отвечает: Не макака, а мартышка. Ну, мы сразу решили ее угостить, стали ей совать закуску. Мужик руками замахал и как закричит: Не надо ее кормить, наестся, потом будет гадить, где попало! Тут механик говорит: А может тогда выпьет?, и в шутку протягивает ей бутылку со спиртом. А мартышка ее как схватит, у механика из рук вырвала, и давай пробку зубами выгрызать. Механик обалдел, мужик пытается у макаки бутылку отобрать, ругается, а та не отдает. Ну, потом бутылку все-таки отобрали, сели, еще по одной приняли, мужику с макакой, понятно, налили. Он рассказал, что работает на КМОЛЗе (морской завод в Кронштадте), мартышку привез еще моряком из рейса, жена сейчас на даче, обезьяну терпеть не может. Вот и приходится домашнее животное возить с собой на работу. Самое трудное в дороге - это не дать морякам накормить мартышку всякой дрянью. А иногда и напоить. Говорит: Боюсь, что совсем сопьется.

ГЛАВА 2. Пароход по частям и службам

Медицинская служба: на суше

 Женевская конвенция - документ, который, в частности, определяет гуманное отношение к военнопленным, так трактует отношение к взятым в плен военным врачам. Их определяют словом no combat, то есть невоенный. Или, как говорили наши штурмана, которые на судне исполняли нагрузку специалистов по международному праву - некомбатант. Так вот, по этому пакту народов пленные доктора работают в госпиталях для военнопленных, могут проживать вне лагеря и даже, в некоторых случаях, им может быть сохранено личное оружие. Таким образом, хотя военные врачи и носили офицерские погоны, но в полной мере боевыми офицерами не являлись, а несли в себе некое светлое, гуманное начало на суровой военной службе. И первая реакция на нарушение Устава у него должна была быть не строевая, а гуманистическая. Помните, когда в квартиру к профессору Преображенскому ввалилась группа жилтоварищей во главе со Швондером, он сделал им следующее замечание:

 - Вы напрасно, господа, ходите без калош. Во-первых, вы простудитесь, а во-вторых, вы наследите мне на коврах.

 Это по-докторски. Когда я учился на первом курсе, мы стояли дневальными на КПП в родной академии. И вот, как-то глубокой ночью нес там вахту один мой однокурсник Витя Лысенко. Сидя за столом в дежурном помещении, Витя неторопливо резал присланное с родины сало и наслаждался жизнью, как и положено украинскому хлопчику. Но самое главное, что резал он сало штык-ножом, извлеченным из ножен на поясе, что категорически не допускалось инструкциями по несению дежурно-вахтенной службы. И в этот момент входит с проверкой дежурный по академии - целый полковник. Побледневший Витя вскочил, ожидая разноса за столь грубое попирание Устава. И услышал, буквально, следующее:

 - Вы с ума сошли, товарищ слушатель! Что вы себе позволяете? Ведь нож грязный!!

 Мои военно-морские коллеги всегда насмерть отстаивали свое право на свободное положение в экипаже. Здесь врачи экспедиции выступали сплоченным фронтом. Врач на пароходе, стоящем у причальной стенки, как правило, был на нем редким гостем. Сколько помню, доктора всегда находили предлог отъехать на несколько дней в медицинский отдел ЛенВМБ или в госпиталь. В госпиталь мы ходили на самом деле, поскольку нужна была хирургическая практика, а вот медицинский отдел посещали раза три в год, когда получали лекарства и другое медицинское имущество. Но тем не менее мы все время поддерживали у начальства мнение, что медицинский отдел базы нам нужен почти каждый день, иначе мы не сможем подготовить пароход к выходу в море. В результате кропотливой работы нескольких поколений врачей экспедиции у командования сложилось мнение, что медицинский отдел ЛенВМБ - это черная дыра, куда на несколько дней пропадают их начальники медицинских служб, и в этой дыре корабельных врачей прессуют, подавляют и унижают разные злые медицинские чиновники. Большинство офицеров отдела были наши однокашники по Академии, и они всегда были готовы подтвердить алиби другу.

 Когда я только пришел на «Полюс» и еще не знал всех этих тонкостей, то я, по молодости и глупости, конечно, начал прибывать на службу каждый день, вызывая некоторое удивление и даже беспокойство командира. Где-то через неделю ко мне приехал на пароход мой медицинский начальник - флагманский врач экспедиции Игорь Георгиевич и укоризненно покачивая породистым кавказским носом, интеллигентно указал мне на недопустимость такого поведения:

 - Что ж это вы, доктор, делаете. Я слышал, что вы даже на подъем флага приезжаете. Это уже полная х…ня, батенька, скажу я вам, и ни в какие ворота не лезет. Немедленно доложите командиру, что вам не менее трех раз в неделю надо с утра до вечера бывать в медицинском отделе. Можете ходить куда угодно, хоть, как Ленин, в библиотеку, но на пароходе каждый день торчать ни в коем случае нельзя. Ведь у других командиров могут тогда появиться нездоровые вопросы к их докторам. Коллеги ваши могут обидеться. Так что исправляйтесь, исправляйтесь!

 У каждого из нас в каюте хранился экземпляр Корабельного Устава, заложенный закладкой на статье, которая определяла, что начальник медицинской службы не привлекается к несению корабельных вахт. Эта статья вызывала глубокое возмущение командира «Полюса», который искренне считал, что докторов надо ставить на все вахты, заставлять проводить строевые занятия с матросами и привлекать ко всем корабельным работам. Если он вдруг узнавал, что какое-то из наших судов не может вовремя выйти в океан из-за нехватки врачей, он громогласно заявлял:

 - Докатились! Из такой хе…ни, как доктор, дефицит сделали.

 Мастер не имел трепетного отношения к Корабельному Уставу, поскольку заканчивал не военное, а гражданское заведение, и все время пытался творчески подойти к статье, которая не разрешала врачей привлекать к несению вахт. Его, как командира и начальника, раздражало наличие на пароходе офицера, которого нельзя было назначить дежурным по пароходу или поставить в море вахтенным без его согласия. Возмущение свое по этому поводу мастер выражал в констатации прискорбного факта: У нас докторов только в ж…пу целовать можно! Он периодически пытался давить на меня, чтобы я начал изучать обязанности вахтенного офицера, и в перспективе смог бы стоять вахты наравне с другими. Конечно, это было несложно изучить, но дело было в принципе. Сегодня согласишься на вахту, завтра скажут, что учись штурманскую прокладку вести, а послезавтра?..

 Иногда у него не хватало терпения апеллировать к совести наглого лейтенанта медицинской службы, и тогда он срывался и применял насильственные методы. Так, однажды он приказал мне провести строевые занятия с матросами. Ну что ж, приказ есть приказ, дело для офицера святое. Закончив заведение, выпускающее кадровых военных, я легко мог провести обучения строевым приемам в движении и на месте, но я понимал, что тогда на меня повесят постоянное участие в этих мероприятиях. Поэтому я сыграл сценку Пацифист на военной службе. Я начал давать сбивчивые указания, типа стой здесь, иди сюда!. Кроме того, я беспомощно разводил руками, наблюдая как матросы сбивались с ноги и ломали строй, и вместо определенных Уставом команд говорил мягким интеллигентным голосом, что-то в духе: А теперь, пожалуйста, налево! Матросы, по-моему, догадались, что здесь играется спектакль и с восторгом мне подыгрывали. Мастер, наблюдавший весь этот цирк на причальной стенке с борта корабля, выдержал минут пятнадцать. Он единственный принял все за чистую монету, потому что мои действия не расходились с его представлениями о военных врачах как об офицерах. Хохот моряков с других пароходов вывел его из себя окончательно, и он даже не закричал, а завопил из глубины души: