Павел Буркин - Полночь мира (=Пепел Сколена)

• Название: Полночь мира (=Пепел Сколена)
• Автор: Павел Буркин
• Жанр: Фэнтези

"Только пепел остался от великого Сколена" - напишут об этом времени выжившие. Страшная катастрофа разрушила великую державу, ее остатки раздирают на части бывшие наместники и ничтожные правители. Не стало великих воинов и императоров, города лежат в развалинах, голод и болезни косят уцелевших. Время железа и крови, предательств и героизма. Судьба страны оказалась в руках безвестной девушки, бросившей вызов кровавому королю Амори. Но чем станет ее жизнь и борьба - зарей новой жизни или мучительной агонией сколенского народа - зависит от человека из совсем другого мира.

---

  - Почем девчонка? - без околичностей спросил баркней работорговца. Вообще-то это было почти оскорблением, с приличным человеком следовало сперва поговорить о погоде, об урожае, о возможных набегах или семейных делах. И лишь потом, уютно рассевшись за столиком и попивая пиво, начать не спеша торговаться. Если сразу переходишь к делу, не сказав ни слова обо всем этом - ты не уважаешь собеседника, не доверяешь ему и считаешь вором. Работорговец неодобрительно скосился на баркнея, но промолчал: не стоит без крайней нужды ссориться с покупателем. Тем более таким.

  - Восемьдесят золотом, господин, - отозвался торговец. - За невинную девочку в самом расцвете юности - почти ничего.

  - На восемьдесят золотом можно целый бордель купить, - буркнул баркней. - Я бы понял еще пятнадцать, ну двадцать, но восемьдесят... Уважаемый, я не могу сделать всех богатыми.

  - Ну хорошо, - обозлился торговец. - Я бы согласился на семьдесят, господин мой, но не меньше. Мне она и досталась-то за шестьдесят.

  - Да разве может она столько стоить?! Да ты же посмотри...

  Спорили долго, в конце дело дошло до медных грошей. Эвинна успела замерзнуть на своем камне, когда торговец бросил:

  - Ладно, Ирлиф с тобой. Но пойдем, я покажу тебе ее истинную цену.

  Он грубо дернул Эвинну за руку, спрыгивая с валуна, она чуть не переломала ноги. Обошлось, и вскоре она стояла в теплой, освещенной плошкой с жиром, палатке.

  - Раздевайся, - коротко велел нынешний хозяин, Эвинна вся покраснела от стыда - но она уже знала, к чему приводит сопротивление. Из одежды на ней осталась лишь домотканая длинная юбка - последний плод маминых рук. - И это тоже.

  - Но...

  - Клянусь секирой Воителя, хочешь стать свиным кормом?! Живо снимай!

  Эвинна закрыла руками лицо. Что они делают?! Это же против законов Богов и людей - так глумиться над девушкой! Но жесткая, грязная лапа баркнея с обкусанными ногтями уже стянула последнюю защиту, и теперь Эвинна не знала, что ей закрывать: то ли грудь, то ли заветное местечко пониже живота. Но толстый палец покупателя уже коснулся этого места.

  - А ничего сучка-то... - усмехнулся северянин. И добавил - словно отрубил: - Будет через год-два. Пока, уважаемый, меня не тянет кормить малявку. Когда у вас будет дозревший товар, господин мой, я приду и куплю, чтобы исполняла все мои желания, как и желания моей жены и моих гостей. Сейчас прошу откланяться.

  Вроде бы баркней ничем не оскорбил работорговца - отчего же тот дернулся, как от удара, а потом еле сдержал поток грязной брани? Однако к шатру подошел еще один мужчина, сухонький и седой, как лунь, вооруженный тонкой саблей в потертых, видавших виды ножнах. Обмотанный вокруг пояса длинный хлыст лучше слов говорил о его профессии.

  - Здравствуйте, Аввар-катэ, - на странной смеси сколенского с каким-то неизвестным наречием произнес незнакомец. Продавец и покупатель одновременно поклонились друг другу. - Богат ли был ваш улов? Много ли золотых звеньев ныне в вашей цепи?

  - Спасибо Барку Воителю, немало. - Странный у северянина какой-то акцент, будто шепелявящий. - Что слышно в ваших краях о кетадринах, не взялись ли они за ум, Хваррон-катэ?

  - Какое? - сокрушенно вздохнул Хваррон. - Где вы видели эту штуку у кетадринов? Сколенские подстилки боятся связываться с мужчинами, но охотно грабят деревни. До Фодра доходят, и если пастух не успел увести стадо в крепость, а женщина не вовремя пошла за водой... Но и мы не отстаем, за каждого нашего ляжет в землю три кетадрина...

  - ... и в итоге все достанется алкам? - хихикнул баркней.

  - Главное, чтобы не сколенцам и не кетадринам, - отрезал гость. - Ну, так как, есть ли у вас партия девочек, пригодных для дружины?

  - Хвала Воителю, есть. Это сколенки, возрастом от двенадцати до восемнадцати, некоторые еще невинны, некоторые же опытны в любви. По большей части проданы в рабство за недоимки. Увы, есть строптивые, на них я согласен сбить цену.

  - Плевать на строптивых, - усмехнулся Хваррон. - Пара хороших порок - и все станут как шелковые. А опытные даже лучше невинных. После боя солдаты хотят расслабиться, а не ревущих малолеток утешать. Х-ха, им же не в жены их брать! Сколько берешь за всех?

  - Пятьсот сорок. Как оптовику. Поверьте, они того стоят.

  - Ладно, добычи нынче много. Монастырь сколенский разорили, в плен жреца взяли из знатных, они еще и выкуп дадут.

  - Как смогли-то?

  - Я с дружиной не хожу, только добычу сбываю, да покупаю, что в набегах не возьмешь.

  - Они что, баб угнать не могут? - осведомился баркней. - Мне вот королевская дружина после любого набега девок сбывает.

  - Кетадринки слишком тощие, - произнес фодир. - Груди никакой, руки - прутики, а сами злые, как суки во время течки.

  - Сколенки - другое дело, - усмехнулся работорговец. - Сладкие они...

  - Да. Король уж подумывал, не стоит ли ему с Амори дела повести?

  - Я и сам с алками торгую, - усмехнулся Аввар. - Иногда. Только Амори за такую партию вдвое больше бы запросил. Эти-то куплены у новых баронов, которым бы хоть чем-то с наместниками расплатиться... Деньги у вас с собой или в долг?

  - С собой, - Хваррон протянул целый мешок с золотом. Аввар оскалился в довольной ухмылке.

  - Будешь осматривать товар?

  - Зачем? Ты меня ни разу не обманывал. Пусть одеваются, и чтоб через час были готовы.

  Дальнейшее Эвинна запомнила плохо. Снега и льды, пронизывающий холод и давящая усталость, тупо ноющий от голода желудок. Сквозь апатию время от времени прорываются багровые сполохи боли - каждой из них частенько перепадало кнутом. Было их девять - голодных, измученных девчонок, восемь из Верхнего Сколена, и одна баркнейка. Время от времени их кормили - так, чтобы только могли идти. Опираясь друг на друга, помогая оступившимся и упавшим (первой же не сумевшей подняться конвоиры просто перерезали горло - дымящаяся на морозе кровь брызнула на снег), они медленно карапкались ввысь, к морозно-голубому небу. Горы громоздились, закрывая небеса нагромождениями колоссальных глыб, ледяной ветер с их вершин нес колючую ледяную пыль. Лишь однажды унылым вьюжным вечером над головой проплыл темный свод ворот. Отряд вступил во двор небольшого замка на скале. По услышанным обрывкам разговоров одна из девушек поняла: замок назывался Фаддар.

  - Ста-ановись!

  С ними не церемонились: завели в крошечную камеру, каменный мешок три на пять шагов, кинули один каравай плесневелого хлеба и воды. Лязгнул засов - воцарилась сырая тьма и тишина. Но как тут, в провонявшей немытыми телами и прелой соломой камере, хорошо после мороза!

  Эвинна оказалась повернута спиной к остальным, зато лицом к баркнейке. Хорошо хоть, что она именно баркнейка: все-таки баркнеи три века прожили в соседстве с Империей, их уже нельзя называть "люди в шкурах", хотя, конечно, они и не сколенцы. Там многие, если не все, неплохо говорят по-сколенски, только высокомерие мешает это показать. Сейчас, в тесной комнатушке, они плотно прижаты друг к другу, да это и к лучшему: так теплее. Ее рука покоилась у Эвинны на бедре, а их лица только что не соприкасались. Горячее дыхание баркнейки отогревало заледеневшее ухо.

  - Как тебя звать? - спросила баркнейка. В дороге Эвинна могла хоть переброситься словцом с соотечественницами, а баркнейка была совсем одинока. По-сколенски она говорила с трудом, акцент временами делал сколенские слова неузнаваемыми, но в целом Эвинна понимала.

  - Зовут Эвинна вана Эгинар, - произнесла она. - А тебя?

  - Люди зовут Криана вана Данбар. Ты попала сюда за долги?

  - Нет. Мою деревню сожгли. Родных всех убили... Алки. Мы пытались от них спастись...

  - Совсем как... ладно, не будем об этом.

  - Куда нас привели?

  - К фодирам. Они режутся с кетадринами, но еще больше - между собой. Тут от века не бывало мира.

  - Что будем делать?

  - Судя по тому, что покупают молоденьких девушек... Подозреваю, мы будем подстилками для дружинников.

  - Как это? - Эвинне доводилось видеть, как целовались Аргард с Нэтаковой дочкой. Потом, в ту страшную ночь, она во всех подробностях увидела, что и как делал с матерью Тьерри. Фольвед рассказывала: в этом нет греха, если совершается во имя любви. Но принуждать женщину раздвинуть ноги силой или хитростью - нет греха тяжелее и гнуснее. До сих пор Эвинна как-то не задумывалась, что подобное могут проделать и с ней самой, ведь даже Нэтак не стал удовлетворять похоть. Неужели все-таки...

  - Может, попробуем бежать? - спросила Эвинна.

  - Куда? Кругом война, если мы встретим на дороге фодиров или кетадринов, нас просто перережут, приняв за врагов. А если поймут, что мы беглые рабыни, посадят на кол. Они давно превзошли жестокостью зверей.

  - Разве война кого-то щадит?

  - Никого, - ответила Криана. - Но здесь даже не война. Нечто еще более жестокое.