Сергей Федякин - Мусоргский

• Название: Мусоргский
• Автор: Сергей Федякин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Музыка, музыканты
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-235-03217-0

Это наиболее полная биография великого композитора-новатора. Дотошное изучение архивов, мемуаров современников и умелое привлечение литературных и эпистолярных источников позволили автору воссоздать объемный образ русского гения, творчество которого окружали глухое непонимание и далекие от истины слухи.

---

Первое октября 1859-го. Ему — двадцать, ей — тридцать восемь. «Impromptu passionné», то есть — «Страстный экспромт». Пьеса для фортепиано. Посвящена — Надежде Петровне Опочининой. 15 августа 1863-го. Романс «Но если бы с тобою я встретиться могла…». Посвящен — Надежде Петровне Опочининой. В словах Василия Курочкина можно прочитать намек на какую-то биографическую подробность:

Расстались гордо мы; ни словом, ни слезою
Я грусти признака тебе не подала.
Мы разошлись на век. Но если бы с тобою
Я встретиться могла!..

Но, может быть, и не было этого сюжета в жизни Надежды Петровны? Может быть, это Мусоргский хочет ей сказать о своем?

Год 1864-й — первая редакция романса «Ночь», где слова — ближе к пушкинским. Подзаголовок — «Фантазия». Тогда же появилась и вторая редакция, со сбивчивой речью. «Она» — приблизилась к композитору. 26 июля 1865-го — милая фортепианная пьеска «Шалунья» на тему ныне никому не известного Л. Гейдена. В 1866-м — романс «Желание». Ему — двадцать семь, ей — сорок пять. Дата на одном из вариантов выдает душевное смятение: «С 15-го на 16-е апреля 1866 г. Питер, (2-й час ночи)». Еще большее признание — в посвящении: «Надежде Петровне Опочининой. В память ее суда надо мной». Слова Гейне, перевод Михайлова. В последней строке знакомый в переделках Мусоргского «прозаический» перебой ритма, — как спазм, когда перехватывает дыхание. И через эти чужие слова опять сказано нечто сокровенное:

Хотел бы в единое слово
Я слить мою грусть и печаль
И бросить то слово на ветер,
Чтоб ветер унёс его вдаль…

И пусть бы то слово печали
По ветру к тебе донеслось,
И пусть бы всегда и повсюду
Оно к тебе в сердце лилось;

И если усталые очи
Сомкнулись под грёзой ночной,
О, пусть бы то слово печали
Звучало во сне… во сне над тобой.

Слова душевного прощания? Или только мучительного смятения?

«Стрекотунью-белобоку», эту «шутку» 1867 года, где он соединил два пушкинских произведения, перемежая заглавное стихотворение с другим — «Колокольчики звенят», посвятит не только ей, но и брату ее, Александру Петровичу. Показал во время музицирования, и они пришли в восторг от его чудачества? «Классик», написанный в том же в 1867-м, накануне нового года, посвящен только ей. Сатира понравилась Надежде Петровне своей необычностью?

Вопросы, вопросы, нескончаемые вопросы. Жизнь его сердца едва различима сквозь пелену времен и сроков. И все же его сочинения, — посвященные ли Надежде Петровне, связанные ли с ней, — всего более могут рассказать об этой женщине. И о нем. И о его постоянстве.

1868-й. Романс «Ночь» одет в звуки оркестра. Кем же она была для него, Надежда Петровна Опочинина? Разница в восемнадцать лет — слишком большая разница. И все же…

После ее кончины, в незаконченном «Надгробном письме», Мусоргский в отчаянии произнесет несколько фраз, за которыми лишь отблеск каких-то житейских эпизодов: «Вы вовремя порвали „с блеском света“ связь привычки, расстались с ним без гнева; и думой неустанной познали жизнь иную, — жизнь мысли для труда святого». Что за история проглядывает за этими строчками? Был успех в свете? И следом — разочарование?

Женщина с особенной судьбой. Уйти в себя, жить собственной духовной жизнью… «О, если бы могли постигнуть Вашу душу!» — Это возглас Мусоргского из 1874-го, еще под свежим впечатлением от тягостных похорон, когда стоял он у свежей могилы. Но душу ее знали очень немногие. И Модест Петрович — один из этих немногих. «О, если б Вам внимали в беседе, в жарком споре…» — значит, были эти беседы, о которых не известно почти ничего. Были и споры. И — та горячность, с которой он уходил в них, и которая прочитывается за этими возгласами.

Только лишь любила музыку и ценила новых русских композиторов? С особым трепетом ловила звуки, созданные именно Мусоргским?.. «В память ее суда надо мной…»

Многое из посвященного можно объяснить стечением обстоятельств: исполнил только что сочиненную вещь — и Надежде Петровне она «приглянулась». Но никакой иной женщине он не посвятил столько произведений. Да и кому посвятил больше? Разве что Стасову. Но это уже не просто старый товарищ, соратник, зачастую — и необходимый помощник, и двигатель, который побуждает к действию.

А в посвящения Опочининой часто вплетаются странные, непринятые в обычных посвящениях пояснения.

«Страстный экспромт». Приписка — «Воспоминание о Бельтове и Любе». Значит — читали вместе Герцена, роман «Кто виноват?». Или — говорили о нем. И разговор этот был столь значителен для юного еще Модеста Петровича, что он, под впечатлением этого общения, пишет свою фортепианную пьесу.

«Кто виноват?» — роман редкой печали. Люба, дочь помещика и крестьянки, воспитывается в господском доме, постоянно чувствуя двусмысленность своего положения. Ей объясняется в любви учитель ее законнорожденного брата, Дмитрий Яковлевич Круциферский, и она, уверенная в своем ответном чувстве, вырывается из-под опеки отца и мачехи.

Семья живет спокойно и счастливо. Жить «устроенно», воспитывать сына — что еще нужно для женского счастья? Но однажды друг семьи, доктор Крупов, знакомит Круциферских со своим знакомым, Владимиром Бельтовым, недавно объявившимся в здешних краях. Человек особой породы, словно бы предназначенный для большого дела, он не находит себе места в нынешней жизни.

Когда Печорин у Лермонтова произносил знаменитую фразу: «Верно, было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные», — он говорил, в сущности, не только о себе, но о целом поколении. Бельтов — из тех же «лишних людей». И вот — встречается на его пути женщина, без которой становится бессмысленной жизнь. И ее тянет к нему, потому что ведь и она — натура волевая и сильная. Ее жизнь, быть может, тоже предназначена была не для тихого семейного счастья.

И — рассыпается всё. По городу ползет грязная сплетня. Любовь Алексеевна тяжело болеет. Разгневанный Крупов требует от Бельтова, чтобы он уехал из города. Владимир уезжает к матери, потом — неизвестно куда. Добрый и слабый духом Дмитрий Яковлевич пьет. Он уверен, что не может дать счастья любимой женщине. Любовь Алексеевна с трудом пережила тяжелую болезнь маленького сына. Вскоре в городе появляется мать Бельтова. Она ухаживает за больной женщиной, которая любила его Владимира. Теперь они вместе говорят о нем…

«Воспоминания о Бельтове и Любе» — это воспоминание о пережитом? О той преграде, которая легла между Мусоргским и Надеждой Петровной? И что было этой преградой? Ее возраст? Иная причина? В душе ее — при взгляде на Модеста Петровича — боролись чувство материнские с чувствами совсем иными?

«Страстный экспромт». Название заставляет ждать музыки бурной, патетичной. Но всего более «Страстный экспромт» удивляет своим тихим, просветленным мажором. Да, в средней части музыка обретает черты драматические. Но и это — сдержанные волнения. Они пробуждаются в душе, но словно пришли из воспоминаний: всё, что было, — осталось в прошлом. «Страсть» в экспромте — подлинная, но — сдержанная. В первых тактах ее различит только очень чуткий слух. Главным образом, здесь запечатлелось просветление, та благодарность миру или Создателю за саму встречу, за пережитое.

Грустную историю, рассказанную Герценом в романе «Кто виноват?», можно прочитать и под знаком вынесенного в заглавие вопроса: кто виноват в развале доброй семьи? «Лишний человек» с его презрением к общественному мнению или сплетня, воплотившая это мнение? Но можно прочитать и как печальную повесть совсем о другом: жизнь часто складывается против человеческого счастья. Два человека любят друг друга, но между ними — жестокое препятствие: страдания другого человека, осуждение друга, общепринятая мораль.

Надежда Петровна Опочинина и молоденький еще Модест Петрович Мусоргский. Здесь тоже была преграда, всё то же общественное мнение… «В память ее суда надо мной»… Что за оговорка? Как будто препятствие в какое-то мгновение перестало ощущаться, но потом — пришло «отрезвление» и укор со стороны той, что все-таки была старше?

И как понимать признание, оброненное однажды Мусоргским в письме к Стасову, мимоходом: «Если сильная, пылкая и любимая женщина сжимает крепко в своих объятиях любимого ею человека, то, хотя и сознается насилие, но из объятий не хочется вырваться, п. ч. это насилие — „через край блаженство“, п. ч. от этого насилия „пышет полымем кровь молодецкая“. Сравнения не стыжусь: как ни вертись и ни кокетничай с правдой, — тот, кто испытал любовь во всей ее свободе и силе, тот жил и помнит, что прекрасно жил, и не бросит тенью на былое блаженство».