Жиль Куртманш - Воскресный день у бассейна в Кигали

• Название: Воскресный день у бассейна в Кигали
• Автор: Жиль Куртманш
• Издательство: FreeFly™
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-98358-076-0

Бернар Валькур журналист. Он видел голод в Эфиопии и прошел войну в Ливане. Его сложно удивить мерзостями, на которые способен род человеческий. В начале 90-х за неимением иных предложений он соглашается поехать в Руанду, чтобы организовывать там телевидение. Роман, названный в Канаде «Книгой года» в 2001 году, переведен на десятки языков и лег в основу фильма режиссера Робера Фавро. Эта из ряда вон выходящая книга, мучительная и безжалостная, по сути, переносит вас в страну мертвых, где, следуя за белым мужчиной, влюбленным в черную женщину, вы попадаете в самое сердце красной от крови Африки. (Нувель Обсерватер)

---

«Я племянник президента!» - снова вопит руандиец из Парижа.

Нет, он не племянник президента. Валькур всех их знает. Один в Квебеке прикидывается студентом факультета политических наук, тогда как на родине формирует эскадроны смерти, которые по ночам охотятся на тутси в кварталах Ремера, Гикондо и Ньямирамбо. Другой контролирует торговлю презервативами, которые в Руанду поставляют международные гуманитарные организации. Третий болен СПИДом и полагает, что, трахая юных девственниц, он освободится от поразившего его недуга. Трое остальных - военные, покровители путан «Кигали найт», самых' «чистых» путан Кигали, которых без презерватива пользуют французские десантники в рощицах вокруг бара, потому что Эжен, Кловис и Фирмен, племянники президента, говорят, будто сами трахают их без резинки и не болеют. И эти французские простофили им верят. Естественно, ведь «Кигали Найт» принадлежит одному из сыновей президента.

И без того робкая Жантий ходит теперь как в трауре. «Большой "Мюзиг", крошка Жантий», заказывает Валькур. Подходит поближе, чтобы приободрить ее, но чувствует, что совершенно обезоружен красотой этой молодой женщины. К тому же скоро шесть - актеры ежедневного ритуала «аперитив» займут свои места вокруг бассейна, в точности повторяя вчерашнюю мизансцену. Как и остальные, Валькур тоже сыграет свою роль. Ручка «Монблан» выводит на бумаге: «Я становлюсь помешанным на черных…»

А вот и Рафаэль с дружками, работающими в Народном банке Руанды. Они уйдут в полночь, когда закроется бар на пятом этаже. А еще господин Фостин, который станет премьер министром, когда президент дарует демократию своим детям. Присоединятся к нему и другие члены оппозиционного столика: Ландуал, министр труда, занявшийся политикой, чтобы доставить удовольствие своей жене, свободной от предрассудков квебечке; и еще несколько лизоблюдов, которые будут беспрестанно бегать к барной стойке. Всего на несколько минут заглянет вечно чем-то недовольный советник бельгийского посольства и дипломатично промолчит о мирных соглашениях и передаче власти; раз в полгода руандийский президент соглашается, но документов не подписывает, под самыми разными предлогами: то сезон дождей, то отъезд жены в Париж, то последняя партия оружия все еще не прибыла из Заира, то заболел муж его секретарши.

Последние два года у бассейна без устали болтают о грядущих переменах, заявляя, что произойдут они не сегодня-завтра, самое позднее в среду. Но на этот раз все серьезно: среди завсегдатаев заведения прокатился новый слух. Два дня назад после шестимесячной госпитализации в Париже умер от СПИДа муж секретарши президента. Эмерита, таксистка, предпринимательства, предлагающая лучший курс руандийского франка на черном рынке, рассказала об этом месье Фостину. Некий доктор из Валь-де-Граса[5], приехав сегодня утром, сообщил это известие первому секретарю французского посольства, а тот поделился с Эмеритой, оказывающей ему разнообразные услуги, поскольку не сомневался, что она не замедлит объявить новость месье Фостину. Муж секретарши президента был полным идиотом - довольствовался эксклюзивной лицензией на импорт шин «Мишлен», однако ходили упорные слухи, что своим стремительным вхождением в ряды общественных деятелей он обязан вовсе не машинописным подвигам жены. Справочная служба посольства, с которой несколько месяцев назад связался один из братьев жены президента, заверила беспристрастного просителя, что все это не более чем злобные домыслы оппозиции.

Как бы то ни было через полчаса, когда Эмерита допьет пепси и переговорит с консьержем Зозо, целая армия таксистов устремится в город. Этим вечером от Гикондо до Ньямирамбо и, конечно, в квартале шлюх с подходящим названием Содома выдумают, а потом и растрезвонят, что президент умирает от СПИДа. Назавтра слух дойдет уже до Бутаре, послезавтра до Рухенгери[6], президентской вотчины. Через несколько дней глава государства страшно разгневается, узнав, что он единственный, кто не подозревает, что умирает от СПИДа, и тогда полетят головы. Вот так слухи и убивают. И только потом их начинают проверять.

Тем же самолетом, вместе с врачом из Валь-де-Граса и его убийственной новостью, привезли десять номеров «Экспресса» и «Париматч», которые месяц будут ходить по рукам, и французские сыры, немного перезревшие или слегка недозревшие, которые с большой помпой будут съедены в столовой отеля.

У бассейна обсуждаются две важные темы. Белые изучают перечень сыров и записываются в списки желающих. Ради дегустации традиционного буфета французских сыров приедут даже из парка горилл, расположенного на границе с Заиром, и сам посол лично отрежет первый ломтик. За столами, занятыми руандийцами, в основном тутси либо хуту из рядов оппозиции вполголоса говорят о болезни президента как о достоверном факте, обсуждают возможную дату смерти и преемника. Андре, который распространяет презервативы от одной канадской неправительственной организации и потому считается экспертом по СПИДУ, что-то лихорадочно подсчитывает. По слухам, президент спит со своей секретаршей последние три года. Если он делал это регулярно, при том что муж секретарши уже болел СПИДом, и боги благоволят нам, президент Жювеналь[7] продержится никак не больше года. Бурные аплодисменты. Не аплодирует только Лео, хуту, называющий себя умеренным, чтобы иметь возможность спать с сестрой Рафаэля. Лео - журналист телевидения, которое до сих пор не создано - как раз этим и должен был заниматься Валькур. Лео - не умеренный, просто у него встает при виде Иммакюле[8]. Лео, хоть он и с севера, родины президента, недавно стал членом СДП, партии южных регионов Руанды. В баре у бассейна этот смелый поступок поразил многих посетителей, вот Лео и распушил перья. Стоит уточнить, что за перспективу раздеть Иммакюле последний трус обзавелся бы убеждениями. Но Лео к тому же тутси по матери. В надвигающейся буре Лео судорожно ищет тот лагерь, который спасет его скромную персону и позволит осуществить мечту - стать журналистом в Канаде. Руандийцы - люди двуличные. Они жонглируют скрытностью и двусмысленностью с пугающей ловкостью. Лео - воплощенная карикатура всего этого. Он олицетворение абсолютной раздвоенности. Отец - хуту, мать - тутси. Тело - тутси, сердце хуту. Член СДП и автор речей Леона, экстремистского идеолога хуту, называемого Чистильщиком или Львом Мстителем[9]. Говорит как житель холма, а одевается в 6-м округе Парижа[10]. Кожа - черного, мечты - белого. К счастью, думает Валькур, лишь презрение и отвращение испытывает Иммакюле к Лео, который заваливает ее цветами и шоколадом.

Обычно Валькур подсаживается к своим руандийским друзьям, но только не сегодня вечером.

У Жантий такой печальный вид, что он не может двинуться с места. Глупая выходка парижского руандийца взбесила его. Впрочем, в последнее время его порядком утомили фанатичные разговоры друзей, а еще больше их напыщенная, приукрашенная, претенциозная и зачастую старомодная речь. Они не говорят, а заявляют, декламируют, и, разумеется, не стихи, а слоганы и пресс-релизы. Предсказывают массовые убийства с уверенностью синоптиков, а о СПИДе, пожирающем страну, рассуждают с видом пророков Апокалипсиса. Валькур прекрасно знает, что такое массовые убийства, преступления и СПИД, просто иногда ему хочется поговорить о цветах, задницах или хорошей кухне. Он слышит заявление Рафаэля: «Мы приближаемся к концу времен, пожираемые двумя раковыми опухолями ненавистью и СПИДом. Возможно, мы последнее поколение на этой земле…» Валькур затыкает уши.

Появляется посол Канады и, ни с кем не здороваясь, усаживается за ближайший к стойке столик. На Люсьене по-прежнему майка с надписью «Call mе Bwana». Лизетта ворчит - никак не придет в себя после того, как у нее украли сумку для гольфа. Тут есть отчего загрустить: она единственная левша среди всех членов гольф-клуба Кигали - неприглядное клубное поле находится в небольшой долине, над которой возвышаются роскошные виллы приближенных к власти, надменное здание Национального совета по развитию, резиденции послов и Бельгийский клуб. В этой дерьмовой стране, которая вызывает у Лизетты отвращение, гольф - единственное развлечение и единственный цивилизованный вид деятельности. Когда у тебя за спиной семнадцать лет продвижения по карьерной лестнице, назначение в Кигали равносильно увольнению, однако порой попадаются такие, кто не желает с этим мириться, предпочитая обманывать себя, закрывая на все глаза. Посольство - всего лишь филиал, зависимый от Киншасы, еще менее пригодного для жизни города, но когда не умеешь ничего, кроме как искусно и вежливо лгать, лучше уж жить в Кигали, чем сидеть на министерских телефонах в Оттаве. Страдание Лизетты окружено роскошью.

Смех за столиком Рафаэля внезапно смолкает. Появляются три шурина президента в компании заместителя директора отеля, бельгийца по национальности, и пяти военных из президентской гвардии. У бассейна аншлаг. Бывший министр юстиции, не успев как следует обсохнуть, устремляется к ним, но его столик на солнце, а господа желают сидеть в тени. Однако все подходящие столики заняты белыми или приятелями Рафаэля, а уж эти-то точно не двинутся с места. Деликатная ситуация для зама, но неожиданно его выручает сам директор, который случайно проходил мимо и попросил пересесть свою жену и ее родителей, чтобы освободить место для трех столпов Аказу[11].