Иосиф Пилюшин - У стен Ленинграда

• Название: У стен Ленинграда
• Автор: Иосиф Пилюшин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Чаще и громче слышались выкрики бойцов: "Почему мы не начинаем атаки?"

Днем семнадцатого января в батальоне состоялось партийное собрание. Майор Круглов объяснил нам, что по замыслу нашего командования ломоносовская группировка при поддержке моряков Кронштадта должна взломать оборону противника в районе Старого Петергофа и станции Котлы, развивать наступление по направлению Русско-Высоцкое, где и должна произойти встреча с войсками корпуса Масленникова, ведущими наступление на Красное Село - Ропшу. Когда эта встреча произойдет, нам будет известно. Окруженную группу вражеских войск на побережье Финского залива надлежит уничтожить нам. Остается только ждать приказа.

Выйдя из командирского блиндажа, Зина подхватила Найденова под руку. Заглядывая в глаза товарища, она спросила:

- Ну, теперь тебе все ясно?

- Еще бы! - смущенно ответил Сергей, приноравливаясь к мелкому шагу Зины.

В течение дня восемнадцатого января обстановка накалилась до предела. То в одном, то в другом месте вспыхивала горячая ружейно-пулеметная перестрелка. Вражеская артиллерия изредка отвечала на огонь наших пушек и "катюш". Наши артиллеристы с неумолимой силой обрабатывали рубежи обороны противника, да и было над чем поработать: мы знали по Старопановской операции, что у немцев восемнадцать траншей полного профиля, перед каждым рубежом пять-шесть рядов проволочного заграждения, через каждые сто - сто пятьдесят метров траншеи - дот или дзот, связанные меж собой ходами сообщения. Вся эта десятикилометровая полоса в глубь обороны противника была усеяна противопехотными и противотанковыми минами. А со дня Старопановской операции прошло полтора года - все это время немцы ведь что-то делали...

Артиллеристы переносили огонь своих батарей с одного рубежа противника на другой. Как женщины на огороде, закончив прополку одной грядки, переходят на другую, третью, так и наша артиллерия обрабатывала эту укрепленную полосу земли.

День подходил к концу. Сумерки незаметно перешли в ночь. Найденов, Строева и я ужинали вместе с пулеметчиками в их доте. Два заряженных станковых пулемета стояли в амбразуре наготове.

- Ребята, - обратился к нам Гаврила, отставляя в сторону -опорожненный котелок, - а что, если наша артиллерия попусту тратит снаряды?

- Как попусту? - спросила Зина.

- А если немцы ушли?

- Оставили свои рубежи?

- Почуяли, что их окружают, вот и ушли.

Все помолчали.

Кто может лучше знать повадки врага, как не солдат, годами находящийся с ним лицом к лицу? Каждый из нас знал весь распорядок дня немецких солдат. Малейшее изменение в их поведении мы сразу замечали. Знали также, что немцы страшно боятся окружения во время боя. И вот теперь, когда советские войска ведут бой у них в тылу, могли ли они остаться на своих прежних рубежах? Этот вопрос занимал наши мысли в те дни, когда мы ждали приказа к атаке. Особенно огорчался Гаврила. Он не переставал говорить об этом в блиндаже.

- Сходи к ним в траншею, все станет ясно, - предложил ему в шутку Найденов.

- А верно, Сережа, давай сбегаем, поглядим, как они поживают.

- Хорошо, поглядим, -я готов хоть сейчас...

- Будет вам, ребята, дурить, кто вам разрешит самовольничать? Эх, герои сыскались, - раздался чей-то голос со второго яруса.

- А ты сиди там на верхотуре и помалкивай, без твоего ума-разума разберемся, - отбивался Гаврила.

Разговор остался разговором, никто из нас не побывал в траншее немцев.

Утром двадцатого января во время завтрака дверь в блиндаж вдруг настежь распахнулась. Вместе с белым морозным облаком влетел связной командира роты рыжий сержант Базанов.

- Ребята! Ребята! - выкрикивал он одно и то же слово и, подняв над головой руки, кружился посередине блиндажа.

- Да ты, никак, бежавши к нам потерял мозги? Одно слово только и помнишь. Скажи толком, что случилось? - спросил Гаврила.

- Эх вы люди затяжного действия! - завопил сержант. - Ведь наши войска сегодня утром встретились с ломоносовской группировкой в поселке Русско-Высоцкое. Красное Село и Ропша наши!

Слова Базанова потрясли всех нас. Бойцы тискали в своих объятиях рыжего парня, как будто это он осуществил на деле замысел нашего командования по окружению фашистских войск на побережье Финского залива.

В эти сутки никто из солдат даже не пытался лечь уснуть хотя бы на один час. Все ждали зари нового дня, чтобы наконец приступить к ликвидации окруженных вражеских войск в поселках и городах на побережье Финского залива. Со стороны противника всю ночь строчили станковые и ручные пулеметы, не слышно было ни одного винтовочного или автоматного выстрела.

- Из пулеметов стреляют, а выйти в траншею боятся, - сказал Найденов, устанавливая на бруствер бронированный щиток.

- Зачем тебе щиток понадобился, Сережа? - спросила Зина.

- Хочу осмотреть место, чтобы лучше добраться до их траншеи.

В бледных лучах позднего январского рассвета из мглы начинали выступать очертания предметов. Морозный восточный ветер шевелил оголенные ветки деревьев, по насту мелкими волнами гнал крупицы снега, забрасывая их в воронки, на дно траншеи, в стрелковые щели солдатского окопа.

С приближением рассвета все сильнее и сильнее стучала в висках кровь. Сердце томилось жаждой мщения. Хотелось отплатить врагу за все страдания, пережитые защитниками Ленинграда. Слух ловил любой звук или шорох на рубеже противника. Мы ждали команды к атаке. Рядом со мной, привалившись плечом к стенке траншеи, стояла Зина. Она сосредоточенно смотрела на Ленинград, озаренный лучами утреннего солнца. Затем энергично встряхнула головой, выпрямилась и спросила, обращаясь к Найденову:

- О чем, Сергей, призадумался?

- Дома был, Зиночка, с мамой и сестренкой разговаривал. Ведь сама знаешь, когда уходил на войну, сестра была маленькой. А теперь сама пишет: "Приходи скорей домой".

Строева вздрогнула, поспешно закрыла руками лицо и глухо сказала:

- А у меня нет больше Володеньки...

- Снайперы! Живо к командиру роты! - раздался вдруг громкий окрик связного.

Базанов скрылся так же внезапно, как и появился. Смятение, только что охватившее Зину, сразу исчезло - точно его ветром сдуло. Она оттолкнулась всем телом от стенки и взглянула на меня, как бы прося прощения за минуту душевной слабости.

Слева от станции Лигово, у самого подножия Пулковских высот, части 189-й дивизии уже вели бой. В нашей траншее чувствовалось заметное оживление. Бойцы и командиры в последний раз проверяли, все ли готово к решающему броску вперед.

Романова мы встретили возле командного пункта роты. Несмотря на подчеркнутую собранность и даже некоторую резкость в движениях перед началом боя, взгляд командира был по-прежнему мягкий, почти ласковый. Теперь на возбужденном, зардевшемся от мороза лице явственнее выделялся белый шрам, который пролегал поперек левой челюсти, пересекал наискось левую бровь и скрывался под шапкой-ушанкой.

- Ни шагу, ни выстрела без моей команды, - отчеканил Романов, глядя на часы. - Оборона кончилась! Через несколько минут идем в наступление. А в наступлении, товарищи, сами знаете, тактика снайпера резко меняется. Следите за вражескими пулеметчиками и снайперами, а с остальными мы сами справимся. В общем, будете находиться при мне.

И вот она, долгожданная минута! Сперва одна, за ней другая, потом третья зеленые ракеты взвились к небу. Без единого крика бросились мы на рубежи немцев. Первую и вторую траншеи взяли с небывалой быстротой. Никто из нас не останавливался; мы рвались в глубь обороны гитлеровцев, разрушая на своем пути все, что вызывало малейшее подозрение.

Немцы выползали из укрытий с широко открытыми перекошенными ртами, некоторые из них плакали. Находились и такие, которые бросали оружие и, ухватившись руками за голову, бежали в глубь своей обороны. Но куда уйдешь от меткой пули мстителя?

На четвертом рубеже Найденов, остановившись у вражеского дота, крикнул:

- Ребята! Глядите, что делают гитлеровцы со своими солдатами!

У станкового пулемета стоял совсем молодой на вид солдат с седой головой. Он был прикован цепью за левую кисть руки к пулемету; стальная лента с патронами была нетронутой. Найденов штыком сломал звено цепи и освободил немца от пулемета. Смертник с благодарностью глядел на русского солдата, что-то говоря на своем языке.

- Кто он? - спросил Сергей командира.

- Это их смертники.

- А за какое преступление они прикованы? - спросил Найденов.

- Он говорит, его приковали за то, что вслух сказал: "Нам коммунистов не победить".

Вечером, когда укрепленные рубежи противника остались позади, мы собрались перекусить у поселка Горелово. Кто-то из товарищей притащил ящик немецкого рома. Гаврила налил кружку красной жидкости и подал Найденову:

- Сергей, на, выпей. Ребята хвалят.

- Спасибо, хлебай сам, коль принес эту гадость, а я на всякий случай приберег нашей русской горькой. Выпьешь кружечку, аж душа задымит, крякнешь от удовольствия, а от этой дряни только за кустом лишний раз остановишься. На, Гаврила, бутерброд, закуси, чтобы душа этой дрянью не провоняла.