Тони Хендра - Отец Джо

• Название: Отец Джо
• Автор: Тони Хендра
• Издательство: Гаятри
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-9689-0063-6

Тони Хендра — зубр британско-американской журналистики, актер, режиссер, продюсер, писатель, и издатель. Автобиографический роман «Отец Джо» охватывает почти пятьдесят лет жизни Хендры и его друга и наставника, отца Джозефа Уоррилоу. За это время автор успел десять раз сменить тотальную веру на полный атеизм и наоборот; пройти огонь, воду и медные трубы киносъемок, премьер, бенефисов, радиоэфиров, браков-разводов; разочароваться до суицида и вновь обрести силы жить. Отец Джо — самый значимый человек в жизни Хендры, персона-талисман. Дружба с таким человеком — редкий подарок судьбы, и даже загадки, разрешившиеся только после смерти отца Джо, не исчерпали его тайны.

---

— Зато подействовало.

Итак, двадцатого числа сентября месяца 1986 года от рождества Господа нашего, на шестой год правления Рональдуса Цезаря была отпразднована не признанная Церковью гражданская церемония бракосочетания в саду моего — а вскоре и нашего — нью-джерсийского дома. Нас посетило приличное количество гостей, в том числе несколько полков, укомплектованных братьями и сестрами Карлы. Мне пришло на ум пригласить единственных леваков, с кем я еще знался. Одним был Карл Бернштейн, к которому я испытывал симпатию, во-первых, за его сценарий к фильму «Вся президентская рать», ну и за краткое введение к передовице в «Не „Нью-Йорк Таймс“», написанное через пять минут после объявления о смерти Иоанна Павла I: «Папа снова умер; Самое короткое правление; Кардиналы возвращаются из аэропорта».

Другим был Эбби Хоффман; не помню, как я с ним познакомился, помню, что в то время он находился в бегах — скрывался от ФБР на одном из островов вдоль реки Св. Лаврентия, взяв себе имя Барри Фрайд. Когда мы приехали на острова, именно Барри, а не Эбби с завидным упорством пытался соблазнить Карлу, приняв ее за еврейку, слишком роскошную для такого гоя, как я.

Старые леваки познакомились с мэром нашего городка, республиканцем до мозга костей; этот толстенный, с сединой в шевелюре и бороде бывший полковник любил цитировать Аристотеля на городских собраниях. Обряд бракосочетания он сопроводил скучной риторикой. Моим свидетелем был приятель по «Пасквилю» сценарист Джон Вайдман. Отец Карлы читал «Эпиталамион»[63] Джерарда Мэнли Хопкинса — в лиричной манере, с выразительностью и питтсбургским говорком. Этот мой американский день удался во всех отношениях — у меня появилась американская жена. Которая была так красива, что прямо дух захватывало.

Медовый месяц мы провели в Англии, куда моя нога не ступала с тех пор, как я завязал с «Вылитым портретом». Моя младшая сестра жила в графстве Дербишир, где у нее была ферма; она устроила нам второй свадебный банкет. То же случилось и в расположенном близ Пьемонта крошечном городке Пероса, среди холмов которого мы провели неделю в семье моей новой тещи.

Встретившие нас nonno[64] и nonna[65] оказались самыми гостеприимными людьми — они почли своим святым долгом выделить нам, членам семьи, самую лучшую комнату, quella con letto matrimoniale.[66] Когда наутро мы проснулись, первым делом услышали свиней в свинарнике снизу, которые оживились перед кормежкой. Мне подумалось, что я никогда еще не был так счастлив.

Но по возвращении в Америку мы снова стали ругаться. Связав себя брачными узами на всю оставшуюся жизнь, мы уже не считали нужным сдерживаться. Самая жуткая ссора произошла в канун Рождества — мы носились друг за другом по дому и орали, не переставая. Впервые я заметил, что нос у Карлы великоват.

Друзья помирили нас, мы поклялись жить дружно. Кое-как мы протянули 1987 год. Я с головой ушел в работу: закончив книгу, готовил ее к печати и стряпал начинку для жуткого утреннего шоу на «Си-би-эс», которое вела Мариетт Хартли. Когда она брала у меня интервью, то показалась умной и очаровательной, но в прямом эфире остротами не блистала. В шоу также участвовал Боб Сэджет; мы вместе пережили этот кошмар, став хорошими друзьями. Между собой мы прозвали шоу «Дневником сумасшедшей домохозяйки». Фильм «Это группа „Спайнел Тэп“» к тому времени прочно занял позицию среди видеохитов; впервые за всю мою жизнь меня стали узнавать на улице. В работе недостатка не было, она лилась рекой дешевого вина.

Это, конечно, было хорошо, но глубоко в душе я чувствовал, что история повторяется. Вот уже второй раз мне никак не удавалось отделаться от мысли, что «я совершил ошибку, женившись с целью спасти отношения». А точнее, женившись по той лишь причине, что не видел иного выхода для наших отношений, зашедших в тупик.

Вдобавок ко всему я совершил еще одну ошибку, которую часто совершают вкупе с первой, — я решил, что спасший отношения брак в свою очередь спасет ребенок. Он-то у нас и появился.

Но и это было для меня не впервой. Когда наш с Джуди брак почти развалился, мы с ней пережили сильное потрясение и постарались спасти хоть что-то. Мы решили завести еще одного ребенка.

В результате отношения между нами потеплели. Джуди к тому времени было уже под сорок, но она начала работать над книгой в соавторстве с одним акушером-гинекологом из Ист-Сайда, пользовавшим богатых и безмозглых. Это ничтожество убедило Джуди в том, что она благополучно родит. Но все оказалось иначе. Вскоре ей пришлось пройти через опасную для жизни внематочную беременность. Однажды вечером я пришел домой, а Джуди там не оказалось.

Время шло; мы не привыкли беспокоиться друг о друге, и я не сомневался, что она задерживается, работая с автором книги. Наконец, мне позвонили от врача. И я узнал, почему Джуди в больнице и что с ней. Поначалу я испытал жуткое разочарование, однако потом — и это меня ужаснуло — огромное облегчение.

Акушер-гинеколог не посвящал меня в детали. Он заверил, что жизнь Джуди вне опасности и что через день-другой ее уже выпишут. Я до умопомрачения боялся всех этих больниц и в тот вечер не поехал к ней. Этого она мне так и не простила.

Прошло несколько лет, и вот, ничему не научившись, я обречен снова пройти через то же самое.

Как и в тот раз решение завести ребенка подействовало на нас умиротворяющее. У Карлы случилась задержка, и мы узнали, что она беременна. Рождество 1987-го — наше пятое совместное Рождество — мы отметили тихо-мирно, как и предыдущие. Мы начали мечтать о сыне — солнечном малыше, который всего через пару лет будет с улыбкой бегать по саду и вдоль ручья с форелью, объединяя нас в новой любви.

Однажды дождливым январским днем Карла проснулась рано — пошла кровь, и ее скрутила дикая боль. Помогая ей сесть в машину, я думал только об одном: «Нет, только не это!» И в то же время… да, в глубине души я снова испытал облегчение.

Я рванул в ближайший медицинский центр, выжимая девяносто по нашему местному шоссе — двухрядному убийце с самым большим количеством аварий на всем северо-востоке. Я мигал фарами, жал на сигнал, пересекал желтый двухполосный разделитель, как вздумается; Карла, страдая от боли, скорчилась на соседнем сидении в позе зародыша. Я даже не думал, что мы можем в кого-то врезаться. Мне было все равно. Ребенка больше не было. Не было и нашего брака.

В медцентре Карлу помчали в палату неотложной помощи и сделали то, что должны были сделать. Хорошо, что на этот раз хотя бы не было угрозы жизни. Вскоре она почувствовала себя лучше, хотя и пребывала в состоянии потерянности, убитая горем. Ухаживавшая за ней медсестра сказала, что ребенку было около трех месяцев, что в таком возрасте трудно сказать наверняка, но скорее всего это был мальчик.

Глава шестнадцатая

Квэр менялся.

Во время первой же прогулки через каштановую рощу теперь уже сплошь возмужалых деревьев к небольшому уступу над Солентом, где мне когда-то открылись бугристые колени отца Джо, я наткнулся на монаха, которого не узнал. Монах стоял на уступе спиной ко мне, ветер развевал полы его рясы; он заряжал револьвер.

Судя по всему, сводить счеты с собственной жизнью он явно не собирался, так что я шагнул назад, за вечнозеленый куст — выяснить, для чего же все-таки ему эта изрыгающая огонь штуковина.

Монах вскинул револьвер и неподвижно уставился в пространство поверх бурунов. Появилась одинокая чайка, она взмывала в порывах ветра, выглядывая пищу в воде. Монах тщательно прицелился, выстрелил, но не попал.

— Черт! — он с отвращением мотнул коротко стриженой башкой.

Потом снова вскинул оружие и снова выстрелил; выстрел прозвучал как будто из глушителя. На этот раз птицу задело: она упала на поверхность воды, отчаянно трепыхаясь в предсмертных судорогах.

— Так те, сволочь!

По акценту можно было предположить, что это африканец; мне тут же вспомнился ненавистный Блэр. Я сделал над собой усилие, пытаясь проникнуться к парню добрыми чувствами. Бесполезно. Я ненавидел его. Возможно, тот это почувствовал. Когда я, окликнув его, поздоровался, он обернулся, но на приветствие не ответил.

— Видали? Получила у меня!

— Но… почему?

— Ненавижу этих сволочей!

И совсем даже не африканец, а британец с дальних рубежей Содружества. Mea culpa. Видно, монах решил, что мирянину надо прояснить насчет револьвера. Все еще держа палец на спусковом крючке, он мотнул оружием в мою сторону.

— Когда вступаешь в монастырскую общину, эту штуковину разрешают взять с собой.

— Вот как. Понятно.

Насколько я помню, личное оружие в Уставе святого Бенедикта не упоминается. Но стрелок уже потерял ко мне всякий интерес — показалась очередная жертва, изучавшая обеденное меню.

Когда я рассказал об этом эпизоде отцу Джо, на его лице вдруг появилось нехарактерное выражение категоричности, и он поджал большие бесформенные губы. Прямо Мэри Поппинс.