Андрей Губин - Афина Паллада

• Название: Афина Паллада
• Автор: Андрей Губин
• Издательство: Краевая типография
• Жанр: Искусство и Дизайн
• Год: 1966
• ISBN: XXX-X-XXX-XXXXX-X

В этой книге Андрея Губина читатель найдет рассказы о великих мастерах искусства и литературы — Фидии, Данте, Рабле, Лермонтове, Л. Толстом, Дж. Лондоне, Ал. Грине. Это рассказы-легенды, основанные на неких достоверных фактах и событиях. В них не следует искать строго научного, биографического материала. Что переживал Лев Толстой в часы своего знаменитого побега «от мира»? Была ли у Джека Лондона такая любовь, как говорит Губин? Важно только помнить: рассказы эти, скорее, об искусстве, творчестве, его отдельных моментах и законах, нежели о том или ином художнике.

В повести «Созвездие ярлыги» предстает образ молодого чабана, горца с нелегкой судьбой, ровесника космонавтов, который поднимает свой древний труд до «космической» высоты — отсюда и заголовок: автором опоэтизирована ярлыга, чабанская палка. Борьба с пережитками прошлого, с бюрократами настоящего, поэзия степного труда — суть этой повести.

---

— Может, кто в медвежью шкуру нарядился? — спрашивает Саид, думая о главном — об отаре.

— Эх, люди! — сверкнул черносливовыми глазами Магомет, верящий рассказу. Он и сам сейчас похож на медведя — в вывороченной шубе.

— Интересно, чем медведь кормил ее? — ехидничает Сафар.

— Хох! — принимает бой Магомет. — Лазил по ночам в дома, у кого брынзу утащит, у кого сахар. Орехи, кизил не еда, что ли?

Гости смеются. Только сиреневые глаза смотрят из полутьмы горницы-кухни — с мужчинами сидеть не положено — со страхом и верой в чудеса. Ее гололобый муж азартно перебирает в руках карты, беспрестанно затягиваясь. На его младенческом личике горькие складки поражения.

Али заметил взгляд Секки и засмотрелся на нее. Разият видит это, посылает к мужу Мухадина с толстой костью. Мальчишка подбежал, шмыгнул носом:

— Сломай, папка!

У горцев заведено — особенно на свадьбах и праздниках — юноши ломают руками кости, чтобы добыть для девушек сладкий мозг. Получается состязание, демонстрация мужских качеств, завязываются знакомства — узелки будущих свадеб.

Кость толста, и Али ругает сына:

— Интересно знать, почему крутишься, где взрослые?

Делать, однако, нечего, — все смотрят на него. Взял кость. Напрягся до дрожи выдающегося вперед подбородка. Тщетно.

— Дай попробую! — засучил рукава Магомет.

Треск… Нет, это мышцы Магомета хрустнули — кость цела.

— Большой папка, сломай!

Саид отложил бутылки с порохом и дробью. Поднес кость к фонарю, осмотрел на свет, сказал:

— Зима будет долгая, снежная.

И легко, неожиданно, сломал кость.

Секки любовно смотрит на балкарца — никто не видит. Али потемнел, самолюбиво переживает чужую удачу. Магомет спокойно стучит костяшками домино. Мухадин блаженно сосет мозг из кости.

— Интересный этот город Баку, — говорит Али, словно ничего не произошло. — Недавно по улице идет «Волга». Когда смотрят — ни водителя, ни людей внутри. Погнались — исчезла, как сатана. Номер милиция запомнила. Проверили — нету такого. Что делается! Конец света — и только!

— Газеты читать надо, — советует Саид. — В Москве поезда под землей — в метро — без водителей ходят, электромашинист ведет. Кибернетика такая… Ракета тем более идет сама.

И опять Секки бесстыдно смотрит на Саида. Разият строго заговорила с ней, и Секки потупилась.

Али еще силится взять реванш:

— На курсы трактористов пойду! Не нравится эта чабанская жизнь! Как проклятые! Вот теперь без работы сидим. Или продавцом пойду в город — там само к рукам прилипает Правильно, Секки-Газават?

— Мне не понравилось в магазине, — смутилась женщина.

Саиду неприятны слова брата. Он и сам, может, завтра привяжет собак к телеге или погрузит их в машину вместе с узлами и поедет искать лучшей доли. Да он-то прокормится! Отару жаль! У Ибрагимова овцы не сильные, и элитная порода Саида уравняется с ними, не даст полного приплода и шерсти. И не только это волнует его. Он привыкал к животным, как к людям, хотя сказать этого не мог ни Бекназарову, ни Иванову, для которых овцы — только план, мясо, поголовье.

Гости ушли — невесел хозяин, туча на лице.

«Летучая мышь» задута. Чабаны ложатся спать.

Темнота в чабанском домике особенная — полная. Смутно, еле-еле проглядывают в ней окошки. Свет снега и звезд слишком слаб, чтобы проникнуть в горницы. Сегодня темнота подавляет Саида. Закутавшись в тулуп, он выходит.

Тоскливая пустота база. Мгла горизонта. Звезды рассыпаны так густо, что негде ткнуть пальцем между ними. И все же темно. Темно от степи.

Дальний лай на кошарах. Чернеет вздыбленный гребенчук, бурун. Близко рокочет вода. Однообразие ночи нарушает только шелест камыша, да нет-нет сорвутся разом три-четыре звезды.

Чабан лег на охапку сена. По бокам укладываются собаки — горячие меховые комки. Рядом в снег воткнута ярлыга.

Подошла Секки. Хасан и Магомет поехали на тракторе в поселок за вином, развеселились. А у нее на душе камень — Саид решил уехать, нету у него отары, и ничем она не может помочь любимому. Присела рядом и не мешает ему.

Думает Саид о вечном походе за отарами — сколько прошло их по этим бурунам! Шли воины, кочевники, изгнанники. Прах их засыпан песками. Но перед ним открытая книга истории — звездный круг. Там запечатлены герои древности, их судьбы, подвиги, страсти.

— Смотри, — показывает он ярлыгой, — Персей, Гидра, Полидевк…

Она благодарно смотрит на умную ярлыгу Саида, открывающую ей миры: в школе учили немного.

Он отыскал созвездия, связанные с греческой легендой о золотом руне, и рассказывает любимой:

— Написано так: ты получишь руно, но раньше распаши поле железным плугом, а в плуг впряги дышащих огнем быков с медными ногами. Засей это поле драконовыми зубами, потом вырастут из них железные солдаты, перебей их — и получишь руно…

Зачарованно-недвижна балкарка. Слушает, как золотодобытчику Ясону надо сперва переплыть бурное море; победить во многих сражениях; лишиться Геракла, призванного на подвиги; принести в жертву черную овцу, облитую медом; полюбить Медею. Она даст ему волшебное масло Прометея, усыпит дракона, предаст отца, поможет убить родного брата — все ради Ясона и его золотого руна.

На обратном пути, задыхаясь от палящего ветра, Ясону придется нести на плечах свой корабль через выжженную Ливийскую пустыню и всюду лить кровь, обманывать, совершать преступления.

— Ты понимаешь, может, эту сказку они прикрасили сильно: не за бараном ехали, а за золотом. Из-за него всегда шашками махали. Драконов сажали его охранять. Но впоследствии золото, Ленин так написал, пойдет на дверные ручки некоторых заведений. А овцы и пастбища, конечно, останутся. Большая химия и то не заменит их. Я думаю, наш Северный Кавказ будто шкура овцы с белым хребтом. Природа натянула ее между двух морей, и здесь, как золото, накапливаются тонкорунные отары… Не спишь ты?

Она ласково, как ягненок, прикоснулась лбом к его лицу.

Млечный Путь переместился, лег тревожным мостом от Эльбруса до Бештау.

— Неужели конца нет? — показывает чабан на Вселенную. — Космонавты это узнают первыми.

Рабочий конец ярлыги, отделанный рогом, упирается в созвездие, похожее на нее, — прямая цепочка звезд закругляется спиральным крючком туманности, — Саид не помнит, как называется созвездие.

— Улететь бы сейчас нам туда, — робко мечтает Секки.

За Саидом дело не станет — он мигом представил себя и Секки в кабине космического корабля, пролетающего сквозь мировые пастбища. Они летят первыми, как Магеллан. Карта еще чиста. От неожиданной радостной мысли он толкает собак, озорно говорит им:

— Эй, штурманы! Запишите: созвездие Ярлыги!

Зазорного тут ничего нет. Собаки первыми проникли в Космос. Ярлыга — древнейшее орудие труда. Крючконосая ясеневая палка, запаренная на огне. Ярлыгой пестуют отару, ловят овец, бьют сусликов, душат змей, сгребают бурьян для костра, разнимают собак…

— Вот Али хочет в продавцы идти, ярлыгу бросить. Он дурак, понятно. Чабан — это главная профессия. В царское время, правильно, в чабаны нанимались самые бедные. А вот по истории известно: первые пастухи были вождями. Потом главными стали разные полководцы, завоеватели. А был такой хеттский пастух, Зодиаком звали, он еще очень давно назвал двенадцать созвездий. Как раз солнце проходит их за двенадцать месяцев. Называл их Зодиак по-чабански: Овен, Козерог, Близнецы…

Созвездие Ярлыги отодвинулось. Ярлыга, торчавшая в снегу, нацелилась на Овна — вот-вот схватит за ногу небесного барана.

— Даже вся культура пошла от пастухов — от первого приручения животных. Теперь другие пастухи на земле. Но трава и ветер такие же. И волки остались, и фаланги, и гололед, и засухи. Остались и голова, и руки, и собаки, и ярлыга — наш инструмент. Далеко ярлыге до ракеты, даже до мотоцикла сто тысяч лет. Ее можно уже положить в музей; я видал в Москве, там клыки тигра, кинжалы из меди, первый плуг. Но как положишь ярлыгу туда, если и космонавты носят нашу шерсть!..

Ночь летела сквозь звездные джунгли, где мчались Гончие Псы, бродили Медведицы и сушились у мировой пропасти Волосы Вероники… Как чудесно пахнут волосы Секки! Знойным ветром зрелости, цветами шиповника, овечьим молоком.

Собаки молчат. Рабочие не возвращались, загуляли.

Звездный баран благополучно миновал ярлыгу, торчащую в снегу, ярлыгу Муратова.

— Они вернулись с руном, и все? — спросила Секки.

И пока не вспугнута зарей мировая дремота созвездий, чабан рассказывает дальше.

В старинном золоте легенды о Ясоне отчеканено следующее:

И добытое руно не принесет счастья героям. Будут изгнаны они из родной страны. Пройдет молодость. Погаснут чары великой любви, которая помогала Ясону в борьбе.

Охладеет Ясон к Медее, волшебной внучке Солнца. Задумает жениться на другой. С той же силой, с какой Медея любила Ясона, она возненавидит его. В ярости мщения погубит невесту мужа, отца невесты и своих детей. Даже трупы детей не оставит Ясону и скроется на колеснице, запряженной драконами.