Евгений Городецкий - АКАДЕМИЯ КНЯЗЕВА

• Название: АКАДЕМИЯ КНЯЗЕВА
• Автор: Евгений Городецкий
• Издательство: Западно-Сибирское книжное издательство
• Жанр: Современная проза
• Год: 1981

Е. Городецкий принадлежит к тому поколению, чье детство было опалено войной. В прошлом геолог, писатель рисует будни геологов-поисковиков, их тревоги и радости. Хотя в основе романа лежит производственный конфликт, писатель ставит острые нравственные проблемы, изображая столкновение различных стилей руководства в эпоху НТР, задумываясь о моральном соответствии человека занимаемой должности, о взаимоотношениях в семье.

Первые две части романа в виде отдельных повестей («Лето и начало сентября», «На зимних квартирах») издавались в Москве и Новосибирске, третья («В черте города») издается впервые.

---

Начало полевого сезона всегда рождало у Князева не только надежды, но и тревоги. Тревог, пожалуй, было больше. Впрочем, покоя он не знал давно, с тех пор как стал начальником партии.

Одна подготовка полевых работ чего стоит! Нанять рабочих, получить снаряжение, продукты, зарегистрировать в лесхозе район порубок, купить для портянок байки, выбить у профсоюза библиотечку. Срочно отнести в ремонт батарейный приемник и объяснить новичку, почему для репудина (репудин – диметилфталат. Репеллент) больше подходит маленький плоский пузырек, чем бутылка из-под шампанского. Вызвав немое удивление аптекарши, купить пятьсот пачек презервативов для взрывания аммонитовых зарядов в мокрых забоях и как-то суметь провести этот счет в бухгалтерии. И все надо, надо. Нет в тайге ни магазинов, ни складов, ни доброго дядюшки, и любая неучтенная мелочь может потом обойтись дорого…

Мимо окна протарахтела водовозка. Князев вздохнул, слез с подоконника и вышел в пустынный коридор. Все двери с надписью «Партия» были опечатаны, только в бухгалтерии скворчал арифмометр. Князев прошел в конец коридора, приоткрыл обитую черным дерматином дверь кабинета начальника экспедиции Арсентьева.

– Можно?

– Входите, входите, – сказал Арсентьев, отрываясь от бумаг, и выпрямился в полукресле. Лицо у него было полное, розовое, с рыхлым носом и тонкими капризными губами, круглая бритая голова глянцевито блестела. Мельком взглянув на Князева, он повернулся к окну, и на лице его появилось мечтательное выражение.

– Погодка, а? Наверное, в тайге и озера уже открылись, и снег сошел, разве что в распадках… Вчера ваш сосед Переверцев радировал: сто двадцать квадратов сделали!

Князев догадался, куда клонит Арсентьев, и сдержанно ответил:

– Причину моей задержки вы знаете.

– В Иштыме никогда не были? – спросил Арсентьев своим глуховатым голосом.

– Не приходилось.

– Крупная разведочная партия. Я до назначения сюда был там начальником. Двадцать шесть станков, трактора, вездеходы, четыре катера, словом, перевес на стороне техники. Был и небольшой поисковый отряд. И что меня всегда удивляло и возмущало: как лето, так этих геологов в поле не выгонишь! У каждого, понимаешь, дома целое хозяйство – огород, куры, свиньи, один даже корову держал!

– У нас другие порядки. Нас поле кормит, – скучно ответил Князев. Разговор этот тяготил его.

– Да, народа вашего я не знаю, не успел еще узнать.

– Ну, это несложно. Поездите по партиям, поглядите, поговорите. Ненадолго – недели на три. Вы ведь еще поросенком не обзавелись?

Арсентьев изумленно вскинул светлые брови, натянуто улыбнулся, давая понять, что оценил находчивость собеседника, и заговорил более официально:

– Я вызвал вас вот зачем. Получена радиограмма из Красноярска. Вербовка идет туго, рабочие смогут выехать не раньше чем через три-четыре дня.

– Только выехать?

– Да, только выехать. И дорога четыре дня. Итого, неделя.

– Вот это новость! – Князев вскочил и снова сел. – Поздно мы, Николай Васильевич, эту канитель с вербовкой затеяли. К шапочному разбору успели.

– Ваш упрек я не принимаю. Начали все это до меня.

– Я не вас, я себя упрекаю.

– Да, может быть, вам действительно нет смысла терять время.

Арсентьев подошел к карте, где были нанесены участки работ, ведя пальцем, нашел флажок, который отмечал базу партии Князева.

– Вы готовы к отъезду?

– Хоть сейчас.

– В девять вечера отходит «Гранит», с ним и поедете. По Тымере высоко можно подняться?

– Километра на два.

– Как на два, а дальше?

– Дальше штук двадцать шиверов, потом порог и так далее.

– Как же вы доберетесь?

– Пешком!

– Пешком? Это сколько же?

– Километров тридцать.

Арсентьев округлил глаза:

– Тридцать? Э, нет, в такой поход я вас одного не могу отпустить.

– Почему не можете? – Князев пожал плечами. – Что мне, впервой? Не сидеть же здесь еще неделю!

– Одиночные маршруты запрещены, вы это не хуже меня знаете. Десять-пятнадцать километров – на такое еще можно было бы согласиться в порядке исключения, но тридцать… Поймите меня правильно: вы отвечаете за соблюдение правил техники безопасности в масштабах поисковой партии, я – в масштабах экспедиции, и не нам с вами нарушать их. Как же потом с подчиненных спросим?

– Ну ладно, – сказал Князев. – Я пойду.

– Что вы решили?

– Придумаю что-нибудь. – Он мягко прикрыл за собой дверь.

Проводив Князева взглядом, Арсентьев облокотился на стол, поиграл растопыренными пальцами. С Князевым он разговаривал второй раз, и тот ему не понравился. Слишком молод для начальника партии, слишком дерзок. «Не обзавелся поросенком…» Скороспелка… Выдвиженец чей-нибудь, баловень судьбы.

Николай Васильевич Арсентьев любил людей обстоятельных, почтительных в разговоре. На миг он затосковал по своему уютному кабинету на прежней работе, планеркам, где он при общем молчании скупо и веско ронял слова, по своему налаженному аппарату, на бесперебойную работу которого было затрачено столько времени и усилий. Теперь всем этим будет распоряжаться другой, пришедший на готовое. А ему, Арсентьеву, придется начинать на пустом, по сути дела, месте. «Ну ничего. Овчинка стоит выделки. Что же до личных симпатий и антипатий… – Арсентьев вздохнул, прикрыл веки. – Хорошо, конечно, когда во главе подчиненных подразделений стоят люди приятные и послушные, но… Не в куклы играем».

Сутки спустя, светлой полярной полночью Князев был на подходе к базовой стоянке.

До устья Тымеры его для отвода глаз проводил знакомый рыбак. Когда катер отвалил, они пожелали друг другу удачи и распрощались. Рыбак пошел искать спрятанную им с осени лодку-долбленку, а Князев продрался сквозь поваленные ледоходом кусты и углубился в чащобу. В просветах деревьев пред ним все ближе вырастала громада Северного Камня, плоской своей вершиной и крутыми изрезанными склонами походившая на гигантскую пасху, приятно волновал предстоящий штурм семисотметровой высоты. А теперь, шагая по слегка всхолмленной тундре, он радовался, что скоро будет дома.

Солнце притаилось где-то за кромкой горизонта, готовое в любую минуту выглянуть. Чуть заметный вначале уклон сделался круче и где-то неподалеку, достигнув перегиба, резко взмывал вверх. Показались порубки, сквозь листву мелькнуло что-то белое, и Князев увидел палатку.

База располагалась на невысокой, очищенной от кустарника надпойменной террасе – домишко из листвяжного кругляка, рядом десятиместная палатка, неподалеку пекарня под навесом из толя. Оттуда одуряюще пахло печеным хлебом. Посредине поляны вкопан большой артельный стол из грубо отесанных плах со скамьями по бокам.

Князев снял рюкзак, устало опустился на скамью. Было свежо, чуть туманно и тихо-тихо, только Деленгда рокотала и позванивала на перекатах. Поглядывая по сторонам, он не спеша выкурил сигарету, потом расстегнул кобуру, вынул свой парабеллум.

Повторенные эхом выстрелы ударили гулко и раскатисто. Из-под домика выскочила большая рыжеватая собака, яростно кинулась на Князева и вдруг осела на все четыре лапы, взвизгнула и с радостным лаем вмиг облизала ему лицо и руки.

– Дюк, не узнал? Ах ты, разбойник!

Скрипнула дверь домика, на пороге показался высокий костлявый дед с карабином на изготовку, из-за плеча его выглядывал паренек с топором, за ним еще кто-то, и вдруг все разом заулыбались, подбежали.

– Ура, Андрей Александрович!

– Мы вас и не ждали!

– Наконец-то!

– А Дюк-то, Дюк рад!

– Пешком шли?

– Да погоди, дай человеку отдышаться!

Распахнулись створки палатки, оттуда один за другим, как десантники, повыскакивали обросшие полуодетые личности, обступили Князева, тискают ему руку, чуть ли не обнимают, кричат наперебой:

– Места – во!

– Следов медвежьих полно.

– Может, бутылочку на радостях осушим?

– Вы у нас побудете или сразу к Афонину?

– Братцы, погодите, – выставил вперед ладони Князев. – О делах потом. Мне бы поесть чего-нибудь да поспать.

Кто-то засуетился возле навеса, разжигая костер. Завхоз Федотыч, так и не расставшийся в этой суматохе с карабином, торжественно принес буханку превосходно выпеченного белого хлеба и три копченые рыбины.

– Вы неплохо устроились, – с ноткой одобрения сказал Князев и сел за стол.

…Есть в северной тайге недолгий промежуток времени между последним снегом и первыми комарами, когда за несколько часов распускаются липкие почки, буйно лезут травы, терпким соком набухают стволы и ветки, зеленеют мхи – и все наперегонки, скорей, каждый день дорог. Для геологов такая пора – самая желанная. За зиму поднакопились надежды и силы, растраченные в прошлогоднем поиске, камералка осточертела, а погода!.. Ночи нет, не жарко, ходи себе без накомарника круглые сутки.

Наутро Князев ушел на рекогносцировку. Путь его лежал тайгой, но он сделал крюк и вышел к Тымере. Рядом бежал порыжевший после весенней линьки Дюк, но пес был не в счет. Князев встречался с рекой один на один.