Ядвига Войцеховская - По ту сторону стаи

• Название: По ту сторону стаи
• Автор: Ядвига Войцеховская
• Жанр: Ужасы и Мистика

Приквел "Этой стороны". Дарк-фентези-мир. Меняется время и место, меняется режим, меняются "свои" и "чужие". Стая - постоянна. В центре повествования - судьба женщины, жизнью которой большей частью была война. Ядвига Близзард прошла путь леди Винтер, но её война закончилась и она вынуждена вести размеренное существование помещицы Салтыковой: победа обернулась проклятьем. Страшные, порой извращённые понятия о чести, долге и о "своих". Проблема постбоевого синдрома и поиск своего места в мире, где места для неё нет - потому что, когда ты достигаешь всего, к чему стремился, выясняется, что Жизнь осталась позади, там, где были кровь и пепел. Честь и долг сочетаются с жестокостью, если в твою кровь навсегда вошла сталь, но понятие "свои" оказывается на деле не таким, как казалось сначала, потому что мир устроен сложнее. Если ты не можешь быть человеком, и у тебя сущность зверя, - то, может быть, когда-нибудь ты получишь второй, и даже третий шанс. Ты можешь оказаться на противоположной стороне баррикад, и узнаешь, что только Стая постоянна - по обе стороны решётки, вне времени, территории и политики. Warning: нервным и беременным читать не рекомендуется. Взгляд изнутри Дикой Охоты.

---

   - Нормально, - так же коротко отвечаю я.

   - Пожизненное, конечно, - опять говорит в форме утверждения. - Кто? В последний раз, - уточняет она.

   - Двое. Чиновничья крыса и жена чиновничьей крысы. И мерзкий зачуханный прислужник, - я тут же захожусь кашлем. Идёт кровь горлом, и я сплёвываю её на каменную кладку.

   Лена подходит ближе и проводит рукой по моим губам. Подносит руку к лицу и, зажмурившись, вдыхает полной грудью.

   Какой знакомый жест. Я как будто вижу себя со стороны.

   - Металл... и корица... - говорит она.

   - И вино... - продолжаю я. И уже шепчу: - Божоле Виляж...

   Её холодные пальцы скользят по изуродованной щеке, и вдруг она целует меня. Боль, кровь, смерть, пепел такой недалёкой войны, развеянная в воздухе плоть - всё сливается в этом поцелуе и накрывает меня с головой.

   - Холодно, - еле слышно говорит она.

   - Холодно, - одновременно говорю я.

   В следующий раз мы встретились позже, чем я думала. Мне было вообще не до прогулок. Завернувшись в ту ветошь, которая здесь заменяет одеяло, я лежу и апатично разглядываю потолок. Чёртова кровь не желает останавливаться, и я поражаюсь, как во мне ещё что-то осталось. Мне наплевать, что будет потом. Хотя разум говорит обратное. Я понимаю, что надо собраться с силами и жить дальше. Никакое наказание за глупость не вечно, пройдёт и это. И я не хочу сдохнуть, как побирушка под забором, на радость всем полукровым выблядкам.

   Мне как будто чего-то не хватает. Я много лет живу с этой связью. Вернее, ею-то я и живу. Этим счастьем - услышать зов сюзерена, почувствовать прозрачную волну незримого единения цвета и запаха горного хрусталя, а потом мчаться к нему через пространство, заслужив честь подчиниться.

   Меня трясёт от холода и кашля, и я лежу, сжавшись в комок, пытаясь хоть так сохранить драгоценное тепло. Холодно, как в могиле, но я пальцами залезаю под рукав и с силой провожу ногтями по перечёркнутому зигзагу "волчьего крюка".

   Мы рисковали - и проиграли. По крайней мере, я, Лена и ещё восемь человек, чьи серые лица я видела в крепостном дворе.

   Память поворачивается под другим углом, и я чую снова запах курного угля, калёного железа и горящей плоти; передо мной, будто на движущейся фотографии, сноп быстро гаснущих искр, который взвивается над кузнечным горном, когда палач вынимает оттуда раскалённое тавро. Я иногда от бессилия ногтями царапаю чёрную руну, хотя знаю, что её не свести и не уничтожить, даже если разодрать руку в кровь. "Рабы, - стража начинает шутить всегда, когда это уже произошло, и ты из высокородного в один момент превратился в отверженного, которого отказываются обслуживать в лавках и сторонятся на улицах. - Или тупой скот. Потому что люди клеймят только рабов или коров на пастбище". Нет, нет, я не буду слушать, - едва не кричу в темноту, пытаясь отогнать картинки, что зачем-то хочет мне подсунуть проклятая память - снова и снова.

   Месть... Гордость... Честь... Равновесие...

   Повторять, непрерывно, без остановки - как заклятие. Отпугивая миражи Межзеркалья. Очерчивая себя, словно горящим кругом.

   Месть... Гордость... Честь... Равновесие...

   "Не смей забыть это, дитя..." - "Я не забуду... я не подведу вас, дедушка..." "Ты связана словом" - "Я не подведу. Отныне и до конца времён ты - мой Господин..."

   И нет больше внутри куска льда, он тает без остатка.

   Пусть так: я виновата, но я искуплю свою вину. Потому что истина заключается в том, что хозяин ВСЕГДА ПРАВ. Потому что его нельзя подвести - как нельзя было подвести дедушку. Потому что счастье - это стоять перед ним на коленях и просто видеть край его одежды. И завтра - будет завтра.

   Тем временем я слышу, как открывается дверь. Мордоворот стоит в проёме и тупо смотрит на меня поросячьими глазками, видимо, желая знать, пойду я сегодня на прогулку или нет. Я встаю и, держась за стену, иду на выход.

   Лена уже там.

   - Близзард.

   - Легран.

   Она улыбается уголком рта. Обмен приветствиями состоялся.

   Подхожу к ней. Представляю, как я выгляжу со стороны: бледная, словно привидение, в обтрёпанной одежде в эту мерзостную полоску, с нечёсаными волосами. Кто придумал, что заключенные обязательно должны походить на деревенские заборы, к тому же грязные, как после дождя? Впрочем, она выглядит не лучше. Лицо пересекает кровавый рубец.

   - Беседа... с большим начальником, - поясняет она. - Сильно бьёт. Зато недолго.

   - Кто?

   - Господин, мать его, комендант крепости Утгард, - говорит насмешливо, прищурив распухшие веки. Сильно в нос, передразнивая Берти Ферли. - Полукровый выродок. Приезжает сюда примерно раз в месяц, - она хохочет и прекращает придуриваться. - Не выдерживает... здешний климат. Наших отделает - и обратно. Фэрли, Уолли Макрайан, Дженнингс... У него семью завалил кто-то.

   - Фэрли вляпался хорошо, - вспоминаю я. Троюродный брат моего мужа, всего-то навсего. - Он и руки не особо пачкал.

   - Дурак, - констатирует она. - Не торопился отыграться.

   Я понимаю, что не смогу удержаться. Слова срабатывают, как катализатор. Я завожу её руку за голову и прижимаю к ледяной стене.

   - Легран... если вдруг бы... вернуть всё назад... ты изменила бы что-нибудь? - спрашиваю я, наверное, всё-таки заранее зная ответ.

   - Нет, Близзард, - тихо отвечает она.

   - Вот и я нет, - говорю я.

   В стылом воздухе неслышно звенит хрусталь, нить незримой связи с существом, с кем вместе ты - часть чего-то большего.

   Отведённый нам час подходит к концу. Является конвой, но меня ведут не в камеру, а на несколько уровней выше. К коменданту, догадываюсь я.

   Типичный казённый кабинет. На большее фантазии не хватает. За столом сидит средних лет человек, но уже с сединой в волосах. Слегка полноватый. Сволочь толстозадая. Что ж тебя-то прикончить не успели вместе с твоей чёртовой семейкой?

   В пепельнице у него дымится сигарета, и я невольно с наслаждением вдыхаю запах табака. Конвоир никуда не уходит, а стоит позади меня, у дверей. Комендант медленно поднимается и, не отрываясь, смотрит на меня.

   - Левую руку, - говорит он.

   Ах, вот что тебе надо, ублюдок. Я усмехаюсь и обнажаю плечо, глядя ему прямо в лицо, глаза в глаза.

   - Вы знали, что, уже имея такое украшение, на сей раз заработали пожизненный срок в крепости Утгард? - он окидывает меня взглядом - с головы до ног. Приятное, должно быть, зрелище для полукровки.

   Это знает весь наш мир, как непреложную истину. Для того чтобы тебя сослали, надо минимум убить снова, показав этим, что ты не считаешь закон законом. Именно поэтому он смотрит на меня так, словно взглядом хочет прожечь дыру. Именно поэтому сзади стоит этот цепной пёс. Именно поэтому сам он не спешит ко мне подходить.

   - А ты как думаешь, падаль? - спрашиваю я.

   Он кивает своему подручному. На меня обрушивается мощный удар.

   Комендант сокрушённо качает головой.

   - Для леди у вас богатый лексикон. А ведь ваша Семья так гордится родословной. Никаких смешанных браков, а? Ваш супруг всё ещё на свободе? Как нехорошо... Ну, ничего, скоро мы это поправим.

   Он снова кивает конвоиру, и тот незамедлительно бьёт меня в челюсть. Кажется, раскололся зуб.

   - Пожизненное - это неприятно, да? - улыбается он. - И я обещаю тебе здесь ОЧЕНЬ. СЛАДКУЮ. ЖИЗНЬ. Такую, что ты скоро тысячу раз пожалеешь, что ещё не успела сдохнуть.

   Комендант подходит ближе, и я сплёвываю ему под ноги. Он проводит согнутым пальцем по рубцам на моём виске, и тут же конвоир быстро перехватывает мне руки и сводит их за спиной - с такой силой, что я еле сдерживаю вскрик. Эта мразь затягивается - глубоко, я слышу, как потрескивает табак в сигарете - и выпускает струю дыма мне в лицо. Конечно, как же без этого?

   - Любишь боль? Ну, давай познакомимся поближе... Близзард, - с ненавистью говорит - мне в самое ухо.

   Стражник волоком вытаскивает меня из кабинета. Следом тянется кровавая полоса. Перед глазами прыгают разноцветные точки, и я без сил валюсь на пол, но это отребье пинками заставляет подняться. Волочь меня несколько уровней вниз на своём горбу ему явно не улыбается.

   Опираясь на руку, я медленно приподнимаюсь. После мордобоя всегда соображаешь не лучшим образом.

   В этот момент в противоположном конце коридора показывается другой стражник, конвоирующий кого-то с длинными грязными волосами. Они подходят ближе, и я понимаю, что ведут Фэрли. Он бросает на меня угрюмый взгляд и что-то беззвучно произносит. "Близзард", - догадываюсь я.

   Проклятый конвоир очередным пинком понуждает меня встать, и в итоге, подбадриваемая подобным образом, всё-таки доволакиваюсь до камеры, едва дыша.

   Я падаю на койку и забываюсь сном, больше похожим на бред.