Григорий Богослов - Собрание сочинений святителя Григория Богослова

• Название: Собрание сочинений святителя Григория Богослова
• Автор: Григорий Богослов
• Издательство: Сибирская Благозвонница
• Жанр: Религия
• Год: 2010

«Полное собрание творений святых отцов Церкви и церковных писателей» открывают два тома Творений святителя Григория Богослова. В первый том вошли знаменитые 45 Слов святителя, создавшие ему немеркнущую славу не только знаменитого подвижника Православной Церкви, но и великого богослова, прославленного церковного писателя и блестящего оратора. Эти произведения представляют лучшее, что создал Свт. Григорий на ниве церковного богословия. В них отразилась вся сила таланта святителя. Написанные по различным поводам и в разные периоды жизни Св. Григория, они открывают нашему духовному взору возвышенную красоту богословских умозрений, талант полемиста и защитника церковного учения от еретиков, наблюдательного бытописца, дающего важные исторические сведения о своей эпохе, событиях и лицах своего времени. На особом месте стоит ораторский талант Св. Григория, проявившийся в Словах. Уже вскоре после своей святой кончины святитель Григорий был назван «христианским Демосфеном» в честь знаменитого и непревзойденного античного оратора. Многие из представленных 45 Слов были произнесены Св. Григорием в качестве церковных проповедей и своей удивительной силой воздействовали на сердца и умы слушателей. Исключительную роль сыграли знаменитые 5 Слов о богословии, во многом переломившие судьбу противостояния между арианами и православными в Константинополе в 380 г. и послужившие благодатной почвой для созыва в 381 г. Второго Вселенского Собора. В приложении помещено одно из лучших отечественных исследований жизни и учения Св. Григория — книга свящ. Н. Виноградова «Догматическое учение Св. Григория Богослова», а также указатель цитат из Священного Писания. Настоящее издание положит прекрасное начало домашнему собиранию и изучению лучшего достояния из сокровищницы Священного Предания Церкви.

---

Но вот еще какой тревожит меня страх. Если не любишь нас, добрейший, то не любишь и дочерей, хотя и носишь их теперь на руках и стараешься возвысить. Нас лишил ты своего дома и любезного лицезрения, а их сделал для всех ненавистными. Ибо Царю родителей — Христу не угодно, чтобы отец к одному был благосклонен, а к другому худо расположен; и Сын Безначального нередко превращает весы, гнев Свой с отца переносит на детей и обременяет несчастьями любимых. Но да падет сие в глубину моря, да не коснется нашего дома, за настоящими скорбями да не последует новая скорбь! Довольно и того, что старших детей твоих гонит Эриния.

Но против тебя, родитель, раздражены все, и родители и дети, за то, что имеешь неумолимое сердце. Ибо убивает жизнь негодование отца, которого соединили с детьми и естественный союз и любовь, разделила же злая вражда. Конечно, великое к нам сожаление питают в сердце все те, которые сделали или потерпели что–нибудь достойное Бога; особенно же скорбят иереи, которых ты ущедряешь дарами и чествуешь в своем доме, но бесчестишь заочно, а иногда и в лицо, как скоро обращаются они к тебе не с одними ласковыми советами и не с благосклонным только взором, но и с жесткими словами. Таковы, во–первых, Григорий, который жизнью соответствует своему имени и проповедует устами сочетанное Божество, а потом Воспорий и Амфилохий, которые одарены великой душой. У них и мучительное чувство болезней уступает молитвам, чествованию Троицы и жертвам; а у тебя ни мольбы, ни жертвы не преклоняют сердца. Ты не приносишь сего в дар и добропобедным мученикам. Хотя из года в год ущедряешь их богатой и не знающей счета рукой, созидаешь в честь их алтари, приносишь дары, устрояешь пиршества, лики, предлагаешь многие чаши усладительного пития и мягкие ложа, однако же в этом нарушаешь Божий закон. Ибо лучше, принося малость, посвящать Богу сердце, нежели чествовать Его всеми жертвами, но иметь оскверненный ум. Нет дара, который был бы достоин Бога, хотя соберешь все, что приносят людям земля, небо и море, потому что все это Божие. А что же смертный найдет кроме сего? Одна душа есть чистая жертва; а в этом и бедный часто идет наряду и даже упреждает изобилующего всем.

Уважаю, родитель, и это великодушное намерение, которым ты по Божию внушению поставил себя выше многих. Для жалких смертных не то одно рождение, которое ведет начало от плоти и крови и по которому люди являются на земле и исчезают вскоре. Правда, что оно самое первое, но потом есть еще рождение чистого Духа, когда нисходит озарение на омытых водой. Но есть и третье рождение, которое слезами и скорбями очищает в нас образ Божий, очерненный грехом. Первое из сих рождений имеешь ты от отцов, другое — от Бога, а в третьем сам ты себе родитель и служишь для мира прекрасным светилом, потому что расторг мирские узы, вне брения поставил свою ногу, избег огня, угрожающего Содому, с низких равнин укрылся в возлюбленный Сигор, не озираешься на испепеленные города, на все свои стяжания приобрел одну добрую жемчужину, поселясь в пустыне, совокупив воедино Христа и чистый свой ум, распростер облако над земным миром, от которого сам отрешился, воздвиг стену между ним и собой, прекратил наглость чрева — этой ненаполнимой пропасти, презрел высокие седалища, надмевающие человека, поверг долу кичливую гордость и тщеславие высокомерия. Одна для тебя слава — великий Бог и благочестивые, которые для тебя дороже кровных во плоти. Все уступило кресту, к которому пригвоздил ты разбойника, то есть мир. Всенощными гимнами и дневными песнопениями славословишь ты Трисиянное озарение небесного Духа. Все это прекрасно, родитель, и близко уже к совершеннейшему пределу; предел же сей, по моему мнению, умосозерцаемый, а не в зерцале видимый Бог.

Остался в тебе только один гнев — эта приятная для тебя отрава, и снедает душу твою, как неприметная ржа — твердое железо. Такое несчастье постигло тебя по злобе вероломного змия; он и прародителей через малое вкушение изринул из рая и отдалил от Бога, от Которого сам отпал. Но укроти страшный гнев свой, родитель! И у нас есть Царь Христос, в благоволении Которого сам ты имеешь нужду. Будь неразумным детям своим таким же отцом, каким желаешь иметь к себе Бога во время скорбей, если бы когда–нибудь встретилась с тобой нелегкая печаль.

Не ты один, родитель, произвел на свет подобных себе, не тебя одного печалят непокорные дети. Случалось нередко видеть, что отец снисходит и к грубым порокам непутного сына. Иной, не зная меры в игре, а иной, предавшись пагубному пьянству и позорной любви, расхитили дом; другой дошел и до того, что обращается к отцу с укоризненным словом, и даже руки у него поднимает Эриния. Однако же добрый отец оставил гнев и на таких детей, потому что владычица нужда не училась писаным законам. И она без труда врачует в родителях гнев на сыновей. Многое, видя, не видят, потому что не желают видеть; многое падает им в уши, но они не слышат, чтобы обличением не вызвать детей на страшную дерзость и не заглушить в них стыда — этого доброго помощника родителям. Ибо от оскорбления рождается дерзость, а от благосклонности — осмотрительность, особенно же в детях, которые имеют в виду близкую славу, покоряются не насилию руки, но узам убеждения.

Как огонь в соломе, так и досада в отце на детей держится недолго. Гнев воспламенит язык, а жалость еще прежде его угасит. Язык вымолвил укоризненное слово, а ум изрекает уже утешение, подает руку, чтобы поддерживать бремя, и сам оплакивает причиненную скорбь. Давид, один из знаменитейших царей в Авраамовом потомстве, ко всем был милостив, а к детям своим до того снисходителен, что подавлял в себе гнев и досаду даже на отцеубийц. Вот доказательство! Когда возмутившийся против царя в тенистом лесу погиб от сучка и лошака, Давид не только слезно оплакал его, как доброго сына, но наказал, как убийцу, возвестившего о смерти.

А ты, увлекшийся недобрым советом, что видел или что потерпел от нас худого, и питаешь в сердце своем неукротимый гнев? Мы не отнимали у тебя, государь, отцовской власти, не похищали ни колосьев с твоего поля, ни волов, или овец, или коней из твоих стад; мы не доходили до такого безумия, чтобы осквернить твое ложе (это ненавистно!) или вступить в коварные замыслы с людьми, тебе неприязненными. Если отец гневается за что–либо подобное сему, нечего и сказать напротив; но в твоих сыновьях один порок: мы оказались хуже тебя — совершеннейшего родителя, а ты никому не уступаешь первенства ни в наружном виде, ни в величии. У нас не свободно течет слово и на языке лежат узы. Или мы погрешили в этом, или ты, наилучший, не захотел дать детям совершеннейшей природы.

Здесь положим конец слову. Царь Отец и Всевышний Сын, подай руку и благоволи соделать милостивым ко мне родителя! Вот касаемся брады твоей, родитель, объемлем у тебя колена, как у Бога; да узрим же и лицо твое, как Божие. Не супружества, не приличного богатства, не высокого дома просим у тебя: дай только руку и воззри благосклонно.

И ты, матерь моя, которая, как видал я во сне, и отцу моему, являясь в сонных видениях, утоляешь гнев его своими молениями, напоминаешь ему о своей любви и согласном супружестве! Упроси своего супруга стать милостивым к детям твоим. Есть мера в наслаждении пением, есть мера и в жестокой брани.

И если убедил я тебя, родитель, то довольно для нас понесенных бедствий. А если не внемлешь мне, то и у детей есть Бог. Будем скитаться, как и прежде. Твоя постраждет слава, если останемся непризренными, если умрем. О, если бы хотя по смерти нашей пролиты были о нас слезы благосклонного отца!

К Селевку

Сие послание приписывается Св. Амфилохию, епископу Иконийскому, и в древних списках имеет надпись: От Амфилохия к Селевку. Но помещено здесь на том основании, что Биллий и Леуенклай помещают оное в числе сочинений Св. Григория Богослова, находя самый слог послания весьма близким к Григориеву и опираясь на отметке, найденной ими в древнем списке: και ταυτα δοκει μοι θεολογου τυγχανειν φρενος, ως παρ' Αμφιλοχιου γραφεντα.

Прекрасному и доброму сыну Селевку, отрасли благородного корня, приказывая радоваться, сам желаю порадоваться на твою жизнь, похвалиться твоими сведениями и нравами.

Во–первых, имей страх Божий и любовь к Богу, потому что Бог для всякого благомыслящего есть начало и конец целой жизни. А во–вторых, сын мой, выработай свой нрав, чтобы он был кроток, смирен, воздержан, тверд, приятен, независтлив, правдив, мужествен, мудр, степенен, трудолюбив, постоянен, целомудрен. Вот украшение и для юных и для старых — обогащаться не имуществом, а добрыми нравами! Добрые нравы — это твоя собственность, а имение — вещь обманчивая: оно издевается над недугом богатолюбия и любит улыбаться то одному, то другому, подражая обычаю неверной блудницы, которая разными способами обманывает многих любителей: с одним сближается, другого убегает, тому и другому показывает свою привязанность и ни к одному не имеет искреннего расположения. Богатство по природе своей не имеет в себе никакой твердости; оно уподобляется бурным волнам моря, которые в непрестанном своем стремлении то надуваются, то опадают. Поэтому, сын мой, богатей непрестанно добрыми нравами, и будет у тебя сокровище, которого не расхищают воры, на которое не устремляются доносчики, которого не вычерпывают своими руками притеснители, не истребляет оружие варваров, но которое, оставаясь в обителях бесплотных, безопасно соблюдается в сокровищницах души, и его не поедает стремительная сила огня, не покрывает волна глубокого моря.