Борис Земцов - Зона путинской эпохи

• Название: Зона путинской эпохи
• Автор: Борис Земцов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-4438-0134-6

Борис Земцов в бытность зам. главного редактора «Независимой газеты» попал в скандальную историю, связанную с сокрытием фактов компромата, и был осужден за вымогательство и… хранение наркотиков. Автору предстояло провести 8 лет в зоне строгого режима. Однако в конце 2011-го, через 3 года после приговора, Б. Земцов вышел на свободу, – чтобы представить читателю уникальную книгу о современной зоне. Основу книги составил дневник, который автор вёл в неволе, и большую часть которого ему правдами и неправдами удалось переправить на волю.

Автор предупреждает: никто ныне не застрахован от тюрьмы! А все потому, что в нынешней ситуации власть вынуждена будет выполнять свои обязательства перед народом и сажать олигархов, или, если она этого не сделает – придется сажать тех, кто будет требовать от власти исполнения своих обещаний. В условиях такой непредсказуемой ситуации почитать эту книгу будет полезно и простым гражданам, и олигархам.

Интеллигент на зоне – основная тема книги известного журналиста Бориса Земцова.

---

Еще одна новость из разряда «мордобойных», на этот раз пострадавший – Ян Цыган из нашего барака. Сценарий очень похожий на все предыдущие – вызвали Цыгана на «вахту», и там дюжие прапорщики несколько минут «помогали» ему искать «пятый угол». Били «грамотно», стараясь не попадать в лицо и в голову. Сразу после экзекуции Яна «закрыли» в изолятор, формулировка туманная – «нарушение режима дня». Срок – 15 суток. Кстати, о формулировках, по которым здесь сажают («закрывают») в изолятор. Их совсем немного: «нарушил распорядок дня», «курил в неположенном месте», «покинул самовольно локальный участок» и т. д. Никогда в этих формулировках не упоминается ни «нахождение в нетрезвом состоянии», ни «употребление наркотиков», ни «пользование мобильным телефоном». Похоже, администрация сознательно, тщательно избегает упоминать о подобных нарушениях в своих документах. Чтобы информация не просачивалась «наверх». Чтобы не нарушалась картина общего дисциплинарного благополучия. И здесь «двойная бухгалтерия»! И здесь программа «пыль в глаза»!

Впрочем, стоп! В истории с Цыганом Яном не все так однозначно. Наблюдая его на бараке больше года, вижу, как он ведет себя, слышу, о чем говорит, знаю, как ест, как смеется. Увы, человеческого в нем очень немного, куда больше животного, откровенно животного. И дело даже не в том, что никто никогда не видел в его руках книгу (похоже, он просто неграмотен). Чего стоят обрывки его телефонных разговоров, невольным свидетелем, которых я столько раз оказывался. Дорвавшись до «общаковой» (общественной) «трубы» (своим телефоном он пока не обзавелся), Цыган то требует от жены (не просит, а именно требует, с криком, надрывом, матом) очередной посылки, где было бы «побольше колбасы с жиром, шоколадных конфет и сигарет Ява Золотая», то настоятельно призывает ее, чтобы после ближайшей «свиданки» (точнее, наверное, во время) она непременно забеременела, (а срок у него, между прочим, 12 лет, и отсидел он из него, в лучшем случае, половину). Но чаще всего он раскаляет эфир барака многоярусными проклятиями и угрозами в адрес той же самой жены, за якобы совершенные ею измены. Нет резона смаковать подробности интимной жизни моего не близкого соседа, но самое время вспомнить, что угрожать по телефону из зоны считается грубейшим нарушением тюремной этики, и вполне обоснованно! Ведь человеку, кому эти угрозы адресованы, ничего не стоит обратиться в милицию. Даже если там не дадут хода подобному сигналу, не затеют нового уголовного дела (кажется, статья 119 УК РФ «угроза убийством»), а просто позвонят в администрацию зоны и попросят урезонить раздающего угрозы зека, отрицательные последствия для барака, откуда был произведен звонок, неминуемы. По крайней мере, в виде повального «шмона», в ходе которого многие из нас лишатся не только заветных трубок мобильной связи и с великим трудом приготовленной браги, но и остатков вольной теплой одежды, и многих прочих полезных вещей и предметов. В случае с Цыганом Яном все шло именно к этому. В очередной раз, устроив жене телефонную сцену ревности, он пригрозил ей жесточайшей расправой, заодно обещал «отрезать голову» теще, попытавшейся заступиться за дочь. Именно теща поддерживать дискуссию не стала, а прямиком обратилась в милицию, откуда незамедлительно последовал соответствующий сигнал в зону. Оперативной, в принципе вполне предсказуемой, реакцией на это и был вызов Цыгана на вахту с последующей экзекуцией. Хорошо, что на этот раз за этим не последовало повального шмона. Лично я считаю тумаки, полученные Яном, вполне заслуженными, однако признавать мордобой законным средством в арсенале администрации – это уж слишком! Нет, нет, мусорской «мордобой» в зоне – величайшая дикость, грубейшее попрание закона, откровенный беспредел!

* * *

По лагерному радиовещанию, по утрам, сразу после гимна РФ, начали транслировать запись утренней гимнастики. Запись, как и фонограмма гимна, полна хрипов, шорохов и прочих дефектов. Арестанты нововведение оценили как дурной знак: «Вот зарядку передавать начали, значит скоро всех после подъема в локалку выгонять будут, по принудиловке руками, ногами махать заставят. Потом что-нибудь еще придумают. Опять мусора режим наворачивают». Насколько верны эти прогнозы, покажет время. Лично мне от этого нововведения ни жарко, ни холодно, но новая фонограмма, с неестественно бодреньким голосом диктора-массовика звучит нелепо на фоне унылого пейзажа зоны, да и представить себе перед каждым бараком разновозрастную и разношерстную толпу зеков, делающих зарядку, как-то не получается. Не хватает фантазии…

* * *

Моя зарплата за последний месяц составила всего 120 рублей. «Бешеные деньги»! Конечно, аукнулись вычеты за питание, за «бич-пакет» (так в зоне называют ежемесячно раздаваемые санитарные пакеты, в состав которых входит набор разовых бритвенных станков, крохотный тюбик зубной пасты, микроскопический кусочек мыла, тощий рулончик туалетной бумаги), возможно, даже за арестантскую робу, телогрейку и прочую «экипировку», но все-таки… 120 рублей за месяц? При работе в три смены, включая ночные? При работе с полипропиленовой пленкой, общение с которой человеку здоровья вряд ли прибавляет? В Москве на эти деньги можно 4 раза проехать в метро, или выпить чашку кофе (без булочки), или купить несколько газет. Совершенно ясно, что начисленные подобным образом деньги не имеют ничего общего ни с реальным объемом выполненных мною работ, ни с элементарным здравым смыслом. Попытался что-то выяснить по этому поводу у своего сменного мастера, майора Н. (у него звучная кличка «Наркоман», напоминающая о его прошлой работе в местной службе наркоконтроля, откуда он пришел в систему УФСИН, чтобы то ли пересидеть, то ли спрятаться, ибо известно, что из той системы просто так не уходят). Но он то отводил глаза, то бормотал что-то совершенно невразумительное об ошибках бухгалтерии, перепутанных данных, неправильных нарядах. С теми же вопросами я обратился к старшему мастеру лейтенанту М. (вся колония знает его под кличкой «Малец», в более узком кругу с учетом всех моральных качеств его куда более тихо называют «Подлец»). Не прекращая лузгать семечки (характерная привычка доброй половины состава администрации зоны, о которой я уже говорил), он понес какую-то несуразицу, в которой существительные употреблялись без падежей, в глаголах путались окончания, предлоги заменялись матом, лишь в конце своей полубредовой тирады он сформулировал вполне четкий встречный вопрос: – «А ты че, сюда зарабатывать приехал?».

Совершенно ясно, что деньги наши откровенным и самым бесстыдным образом разворовываются. И терпеть это недопустимо, и перспективы «качать» права здесь весьма зыбкие. Тем не менее, оставлять все это без внимания, прощать, «проглатывать» – нельзя, иначе я просто перестану себя уважать.

* * *

Али Борз, чеченец, бывший «смотрун» нашего отряда, переведен в одиннадцатый отряд. Тот самый, где сидят-содержатся в основном старики и инвалиды. Вчера мы пересеклись с ним накоротке, как всегда перебросились фразами-приветствиями, фразами-новостями. То, что я услышал, на этот раз поразило и удивило. На мой почти дежурный вопрос: «Ну как там на новом месте?» – прозвучало леденящее откровение: «Я теперь нахожусь среди людей, многие из которых четко сознают, что шанс выйти живыми у них, с учетом возраста, большого срока и собственных болезней ничтожен. Умирать им придется, скорее всего, здесь, более того, у многих из них на воле нет никого, кто мог бы забрать отсюда его тело и похоронить достойным образом. Жуткое ощущение». Похоже, я многое не углядел, недооценил в человеке, который неформальным образом «рулил» бараком, в котором я провел уже полгода своего лагерного стажа.

* * *

В один прекрасный день со всех туалетов на швейном участке «промки» были сняты с петель и перенесены неизвестно куда все двери. Каждый, справляющий нужду, теперь оказывается в очень интересном, истинно «прозрачном» положении, подробности которого комментировать смысла нет. Из сбивчивых, откровенно бестолковых объяснений мастеров выяснилось, что подобное нововведение осуществлено по распоряжению администрации. Якобы начальство недовольно, что «спецконтингент» (то есть мы, арестанты) слишком часто и слишком подолгу уединяется в этих местах и тем самым отлынивает от работы. Удивительно, что подобное происходит в регионе, считающемся вполне цивилизованным, «продвинутым», откуда до столицы поездом добираться всего одну ночь. Заповедник невежества! Инкубатор дикости и кретинизма! А кто-то говорил мне, что эта зона – чуть ли не образцовая то ли в регионе, то ли во всем ведомстве…

* * *

Оказывается, в зоне существует и, по всей вероятности, процветает «черный рынок» продовольствия. Его ассортимент составляют продукты, украденные из столовой. Наши продукты. Из нашей столовой. Цены гибкие, в зависимости от числа и степени влиятельности посредников. Мясо вареное, то самое, что исключительно редко появляется в наших мисках, – от 60 до 100 рублей за килограмм. Масло сливочное (в обычном арестантском рационе его нет, оно положено только тем, кому санчастью прописана диета) – 80 рублей за килограмм. Яйца (получаем исправно по субботам в ужин по одной штуке) – 60 рублей за десяток. Эквивалент наличных денег – сигареты с фильтром, самые ходовые – «Ява Золотая». Оценивать это явление с общечеловеческой точки зрения – мерзость! Вспомнить «постулаты» тюремного кодекса – мерзость вдвойне, тяжкий грех, гадкий коктейль из «крысятничества» (воровства у своих, таких же, как ты, арестантов) и «барыжничества» (наживе на нуждах ближних, опять же, таких же, как ты, арестантов). Подобное неминуемо жестоко должно караться, но… Если черный рынок харчей в нашей зоне существует давно и в виде отлаженного механизма, значит, это всех устраивает, значит, кто-то «крышует», разрешает, покровительствует. Выходит, и доходы с продажи украденных у нас продуктов делятся в нужной пропорции между нужными людьми. Значит, рыночные отношения в самом уродливом виде пронизали жизнь этой зоны. Повторяю, – это не частные, редкие случи, это – система, отлаженная, законспирированная, масштабная. Кстати, право на диетическое питание (питание, прописываемое санчастью, особо нуждающимся, тяжелобольным) в зоне также продается и покупается. Если этот вопрос «решать» через санчасть (понятно, в конспиративном порядке, при чьем-то поручительстве и чьих-то рекомендациях), подобное благо будет обходиться в 1200–1500 рублей ежемесячно. Если напрямую, с кем-то из тех арестантов, что подвизались на кухне, и чьи лоснящиеся хари мы регулярно видим в окошке с табличкой «выдача пищи», такса почти вдвое меньше. С учетом меньших гарантий и большего риска, понятно.