Валерий Замыслов - Ярослав Мудрый. Историческая дилогия

• Название: Ярослав Мудрый. Историческая дилогия
• Автор: Валерий Замыслов
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-86895-064-X

Книга Валерия Замыслова «Ярослав Мудрый» состоит из двух томов: «Русь языческая» и «Великий князь». Книга написана в художественном стиле, что позволяет легче и быстрей запомнить исторические факты жизни людей Древней Руси. В своей книге В. Замыслов всесторонне отображает жизнь и деятельность Ярослава Мудрого и его окружения. Первый том называется «Русь языческая», он начинается с детства Ярослава, рассказывает о предках его: прабабке Ольге, деде Святославе, отце Владимире, матери Рогнеде. Валерий Замыслов подробно рассказывает о времени княжения Ярослава в Ростове, об укреплении города. Заканчивается первый том легендой об основании Ярославля. Второй том — «Великий князь» — повествует о деяниях Ярослава, начиная с 1010 года, а именно с правления на новгородской земле. Постоянные междоусобные войны, битва за власть, смерть отца, коварство Святополка, гибель братьев и о многом другом вы с удовольствием прочтёте в книге Валерия Замыслова. Наибольший интерес может представлять некоторые статьи из «Русской Правды» Ярослава — первом своде русских законов. В качестве комментария к книге приводится статья заслуженного работника культуры РФ Александра Разумова о жизни и творчестве Валерия Замыслова «Через тернии настоящего — к славному прошлому».

---

— Часто вижу тебя, сотник, наподгуле. Смотри, не пропей свою воинскую сноровку, коя нам может зело понадобиться в сечах с врагами.

— «Руси есть веселье пити». Так батюшка твой, великий князь Владимир Святославич, иноземным послам говаривал. Аль не прав великий князь?

Ярослав поперхнулся: смутил его Горчак словами отца, и всё же надо поставить сотника на место:

— Ты вот что, Иван. Слова, сказанные человеком во хмелю, не всегда бывают истинными. Хмельной да сонный не свою думу думают, а посему пореже к ковшу прикладывайся, не то из сотников в десятники переведу.

Горчак оскорбился и как-то поделился своей обидой с Колываном, на что тот молвил:

— Ярослав сетовать на слова отца Владимира не волен. Великий князь и вино пить любит, и о державе никогда не забывает.

Про себя же Додон Елизарыч подумал:

«Коль доведется встретиться с великим князем, будет о чем поведать»

А Горчака он приблизил к себе с того дня, когда Ярослав не взял Ивана в поход на печенегов, что еще больше озлило горделивого сотника…

— Новость слышал, Иван?

— Успел, боярин. Худое дело.

— Худое, Иван. Надо пройтись по городу и поискать деревянных дел мастеров. Собери-ка их у меня на дворе.

Плотники собирались неохотно, чуть ли не силой пригнал их Горчак на княжеский двор.

— Чего носы повесили, мастера? — широко осклабился Колыван. — Работу хочу добрую дать. Чу, вам любое изделье сладить — раз плюнуть. Топоришком изрядно владеете, — рассыпался перед умельцами Додон Елизарыч.

Умельцы сумрачные глаза оземь вперили, а Колыван, явно угодничая, продолжал:

— Вы, добрые искусники, всю жизнь на озере прожили, всякие лодчонки и суденышки мастерили. Не сомневаюсь, что и ладьи сумеете сотворить. Давайте-ка мирком да ладком, никаких гривен не пожалею.

Плотники глаз с земли не поднимали, помалкивали.

— Аль оробели?.. Аль работа не по нраву? Так вы сказывайте. По три гривны каждому! Гривну — с зачином и бочку меду! Веселей, ребятушки!

— Ладья — не челн, — отозвался, наконец, один из мастеров, Маркел, осанистый, рыжебородый мужик. — И рады бы, боярин, но такую работу нам не изготовить. Тут особые умельцы надобны, а таких у нас не водится.

— Да так ли, мужики? Может, цену набиваете? За мной дело не встанет.

Колыван был готов половину княжеской казны отвалить, лишь бы ладьи вновь появились под стенами крепости.

— Не в цене дело, — негромко заговорил другой плотник. — Маркел истину сказывает. Не сподобил нас Велес на ладейное творенье. Поищи, боярин, умельцев в других землях.

— Чурбаны вы, а не плотники, — осерчал наместник. — Прочь с моего двора!

Плотники разбрелись по своим избам.

— Велес их, видите, не сподобил. Идолопоклонники!

— Лгут! — убежденно высказал Горчак. — За Велесово дворище мстят. Надо бы и капище, что под городом, разрушить.

— Умница, Иван. Ты словно мысли мои подслушал. Пора разделаться с этим каменным идолом. Кличь дружину!

Но дружина (чему немало удивился Колыван) впервые ослушалась наместника, кой остался за князя.

— Напрасно мы за озером Велесово дворище погубили. Ярослав будет недоволен. Не пойдем и капище рушить, — непреклонно произнес сотник Бренко.

— Все так мыслят? — повел недобрыми глазами по воям Колыван.

— Все, боярин!

— Не желаем на язычников с мечом идти.

— То — поруха городу!

Колыван, восседая в гриднице за княжеским столом, грохнул по нему кулаком.

— Малоумки! Да Ярослав рад будет, коль Ростов избавится от нечестивых капищ. Одумайтесь!

Но вои не одумались.

Глава 3 КНЯЖЬИ ЗАБОТЫ

Ярослав прибыл в Ростов в начале лета. Отсутствие у берега трех ладий привело князя в недоумение. Куда это Колыван с воинами снарядился? Уж, не на Волгу ли?

Но тут широко открылись ворота и боярин, размашисто разводя руками, и всем своим видом показывая неописуемую отраду, молвил:

— Рад видеть тебя во здравии, князь Ярослав Владимирыч.

— А где ладьи? — не витаясь[116] с боярином, тотчас вопросил Ярослав.

— Ладьи? — оглянувшись на высыпавших из города дружинников, и крякнув в окладистую бороду, переспросил Колыван.

— В тереме всё обскажу, князь.

— Ну-ну.

Ярослав повернулся к воям, радушно их поприветствовал, на что дружинники ответили:

— С добрым возвращением, князь! Заждались тебя!

В покоях Ярослав взыскательно повторил свой прежний вопрос, на кой Колыван долго не мог отозваться.

— У тебя что, Додон Елизарыч, язык на привязи?

Колыван смотрел на еще более возмужавшего Ярослава, и впервые им овладело чувство трепета. Спуску не даст, остервенеет, не поглядит, что дядька-пестун.

— Язычники ладьи сожгли, князь.

Лицо Ярослава окаменело. Он связывал с ладьями большие надежды, помышляя сходить на кораблях к волжским булгарам.

— Что произошло, Колыван? Почему староверы обрушили свой гнев на корабли? Кажись, и повода не было.

— От злобы, князь.

— От какой злобы? Ты не тяни волынку, боярин. Выкладывай, как дело было!

Колывану пришлось всё рассказать, и не успел он закончить свою речь, как в глазах Ярослава полыхнул гнев.

— Да как ты посмел, Додон, Велесово дворище разгромить?! Тебе что, хмель одурманил голову? Ты нанес жуткую пагубу Ростову!

— Думал, как лучше, князь. Надоело самовольство язычников.

Раздраженный Ярослав прошелся по покоям и в запале высказал:

— Больше ты мне не дядька. Своим умом буду жить. Не сидеть тебе и в княжеском тереме. Ступай в дружину и живи со всеми на равных условиях.

— Да ты что, князь? — оторопел Колыван. — Я ведь к тебе великим князем приставлен, волю его исполняю.

— А ныне будешь мою волю исполнять. Миновало мое отрочество. Ступай, боярин!

Огорченным вышел из княжеского терема Колыван.

Ярослав долго не мог успокоиться. Натворил же дел, наместничек! Теперь староверы будут смотреть на дружинников, как на самых заклятых врагов. А без них ни одного доброго дела не сотворишь. Нельзя корни старой веры так поспешно вырывать.

Будучи в Киеве, Ярослав услышал рассказ Добрыни Никитича, как он крестил Новгород. Оказалось, что ростовский князь до сих пор не ведал всей правды «новгородского крещения». Невеселый рассказ. Добрыня приехал к городу со священником Анастасом, (тем самым Анастасом, кой кинул из осажденного Херсонеса стрелу с запиской, в коей извещал, как овладеть городом. Великий князь возвел его в духовные пастыри храма Ильи Пророка, а затем перевел в Десятинную церковь).

Новгородцы ударили в сполох, сбежались на вече и поклялись Перуном и Велесом — Добрыню в город не пускать. Клятву подкрепили делом. Раскидали середину моста, а с Софийской стороны подтянули два камнемета.

«Со множеством камения поставиша на мосту, яко на сущие враги своя».

Верховный жрец Богомил, коего новгородцы прозвали за красноречие «Соловьем», собрав тысячную толпу, наотрез воспретил повиноваться Добрыне.

Тут и тысяцкий Угоняй яростно прокричал:

— Лучше все умрем, нежели отдадим богов на поругание!

Возмущение было повальным: поднялись не только ремесленники, но и купцы с многими боярами.

Анастасу удалось пробраться на Торговую сторону. Бесстрашно ходил он два дня по торжищу и улицам, читал христианские проповеди, и убедил-таки несколько человек.

Народ же на Софийской стороне, за Волховом, пришел в буйство. По бревнышку разнесли церковь Преображения, разорили хоромы Добрыни, убили его жену и кое-кого из сородичей.

Добрыня рассвирепел. Своему тысяцкому Путяте он приказал:

— Отбери пятьсот воинов, ночью переправься через Волхов и учини мятежникам расправу.

Поутру и Добрыня переправился через реку. Побоища он не захотел, измыслил укротить новгородцев хитростью, приказав дружине поджигать дома.

Новгородцы, забыв о бунте, бросились тушить избы. Враз раскумекали они «Добрынюшку», коего в Новгороде хорошо знали и без лишних слов понимали, что «доброго молодца» ни чем не остановить.

Запросили мира. Добрыня унял дружину, начавшую разгром города.

А дальше всё свершилось как в Киеве. Идолов скинули в воду, и новгородцы полезли в Волхов для крещения…

«Нет, — подумал Ярослав. — С Ростовом так дело не пойдет. Новгородцы хоть и крестились, но остались двоеверцами. Силой к истинной вере не приходят».

В тот же день он вызвал всех троих сотников, Озарку, Бренка и Горчака.

— Завтра поутру пройдитесь по избам ростовцев и позовите их на вече. Скажите, что князь Ярослав просит. Не приказывает, а просит.

— Проще в било ударить — и все сбегутся, — предложил Горчак.

— Отставить било. Делайте так, как я повелеваю.