Рой Медведев - К суду истории. О Сталине и сталинизме

• Название: К суду истории. О Сталине и сталинизме
• Автор: Рой Медведев
• Жанр: История

Книга Роя Медведева «К суду истории», написанная в 1971 году, неслучайно открывает собрание сочинений братьев Роя и Жореса Медведевых. Она и сегодня сохраняет актуальность и остается главной книгой известного историка Роя Медведева Это первое серьезное исследование о Сталине и сталинизме, пришедшее на Запад из России. Книга вызвала интерес не только в политических и академических кругах, но и в левом движении. На нее сразу появилось большое количество рецензий. Книга до сих пор издается в США и рекомендуется там как учебное пособие по истории СССР в американских университетах. «К суду истории» вышла в двадцати странах и переведена на четырнадцать языков мира, а в Китае выдержала три переиздания.

---

Известно, что часть русской интеллигенции активно выступала в годы Гражданской войны против большевиков. Немало интеллигентов было выслано из Советской России в первые годы нэпа. Но так же, как для строительства Красной Армии были использованы опыт и знания многих тысяч бывших царских офицеров, так и для строительства советской экономики и науки Ленин считал не только возможным, но и необходимым использовать опыт и знания старой буржуазной интеллигенции, которая готова была в своей профессиональной области лояльно сотрудничать с новой властью.

«Мы не можем построить коммунизм иначе, – писал Ленин, – как из материалов, созданных капитализмом, как из того культурного аппарата, который взращен буржуазной обстановкой и поэтому неизбежно бывает пропитан – раз речь заходит о человеческом материале как части культурного аппарата – буржуазной психологией. В этом трудность построения коммунистического общества, но в этом же гарантия возможности и успешности его построения. Тем и отличается марксизм от старого утопического социализма, что последний хотел строить новое общество не из тех массовых представителей человеческого материала, которые создаются кровавым, грязным, грабительским лавочническим капитализмом, а из разведенных в особых парниках и теплицах особо добродетельных людей» [268] .

«Если все наши руководящие учреждения, – указывал в другом месте Ленин, – т. е. и компартия, и Соввласть, и профсоюзы, не достигнут того, чтобы мы как зеницу ока берегли всякого спеца, работающего добросовестно, со знанием своего дела и любовью к нему, хотя бы и совершенно чуждого коммунизму идейно, то ни о каких серьезных успехах в деле социалистического строительства не может быть и речи» [269] .

Эта намеченная Лениным политика довольно последовательно проводилась в жизнь в первый период нэпа. Неудивительно поэтому, что в годы первой пятилетки в советском хозяйственном аппарате, на промышленных предприятиях, в научных учреждениях и учебных заведениях, в земельных органах, в Госплане СССР и в статистических управлениях работало немало так называемых буржуазных специалистов, представителей старой интеллигенции и свергнутых Октябрем эксплуататорских классов. Работали здесь и многие бывшие члены партий меньшевиков и эсеров, отказавшиеся от оппозиционной политической деятельности.

Обострение всех внутренних противоречий в стране, и особенно между Советской властью и крестьянством, некомпетентность при вмешательстве в экономику, порождавшая множество потерь и трудностей, – все это не могло не оказывать влияния на настроение перечисленных выше групп и слоев населения. Естественно, что большая часть старой интеллигенции сочувствовала той группировке партийного руководства, которая получила наименование «правого» уклона. Иные специалисты оказывались втянутыми и в антисоветскую деятельность, в том числе и конспиративного характера. В начале 30-х гг. не только в эмиграции, но и в СССР возникло несколько контрреволюционных организаций и групп (некоторые группы в провокационных целях создавало само ГПУ, как это было с организацией «Трест»). Но подобных людей среди старой интеллигенции и специалистов было ничтожное меньшинство. Подавляющее большинство работало честно, стараясь помочь партийным деятелям, стоявшим во главе различных хозяйственных организаций, советом и делом. Многие специалисты были искренне захвачены громадным размахом первых пятилетних планов.

Нет ничего удивительного в том, что органы ГПУ пресекали все попытки свергнуть Советскую власть, предпринимаемые как отдельными группами в эмиграции, так и внутри страны. Однако необходимо было при этом проводить строгую дифференциацию, чтобы сохранить лояльное отношение к Советской власти со стороны основной части старой интеллигенции и специалистов, которые своими знаниями и опытом могли оказать огромную услугу делу строительства социализма.

В речах, статьях и заявлениях Сталина этого периода можно найти немало утверждений о необходимости всемерно заботиться о старой, «буржуазной» интеллигенции. Однако дела Сталина решительно расходились с его словами. Во-первых, он все более жестко требовал от этих людей не только лояльности к Советской власти, но и признания коммунистической идеологии. Репрессии нередко обрушивались на людей за их некоммунистические и немарксистские взгляды или за их дореволюционную деятельность. Во-вторых, стремясь возложить на «буржуазных спецов» ответственность за все просчеты в индустриализации и планировании, Сталин и некоторые его ближайшие помощники начали проводить кампанию компрометации и разгрома значительной части кадров беспартийных специалистов.

Особое место в этой кампании занимали те политические судебные процессы, которые состоялись в конце 20-х – начале 30-х гг. и которые не могут не привлечь самого пристального внимания историков.

ПОЛИТИЧЕСКИЕ СУДЕБНЫЕ ПРОЦЕССЫ 1928 – 1930 гг.

Первым крупным политическим процессом, сыгравшим значительную роль в обострении внутриполитической обстановки в стране, было так называемое «шахтинское дело». По этому «делу» к ответственности привлекались главным образом инженеры и техники Донецкого бассейна, обвиненные в сознательном вредительстве, в организации взрывов на шахтах, в преступных связях с бывшими владельцами донецких шахт, а также в закупке ненужного импортного оборудования, нарушении техники безопасности, нарушении законов о труде, неправильной закладке новых шахт и т. п. Обвинительное заключение было составлено старшим помощником прокурора РСФСР Н. В. Крыленко и прокурором Верховного суда СССР П. А. Красиковым. Заседания Специального судебного присутствия Верховного суда СССР по «шахтинскому делу» состоялись летом 1928 г. в Москве под председательством А. Я. Вышинского. Бывший меньшевик, юрист по профессии, член коллегии Наркомата просвещения, а также ректор Московского государственного университета, Вышинский должен был обеспечивать, по замыслу организаторов процесса, видимость объективности судебного разбирательства. Процесс носил явно политический характер. Кроме специалистов и рабочих Донбасса на скамье подсудимых находились некоторые руководители украинской промышленности, составлявшие якобы «харьковский центр», возглавлявший деятельность вредителей. Были здесь и представители «московского центра». Их обвиняли не только в связях с различными эмигрантскими организациями русских предпринимателей, но и с представителями бельгийского, французского и польского капитала. По данным обвинения, западные капиталисты финансировали вредительские организации и акции в Донбассе.

На суде большинство подсудимых признали лишь часть предъявленных им обвинений или отвергли их вовсе, а некоторые признали себя виновными по всем статьям обвинения. Суд оправдал четверых из 53 подсудимых, четверых приговорил к условным мерам наказания, девять человек – к заключению на срок от одного до трех лет. Большинство обвиняемых было осуждено на длительное заключение – от четырех до десяти лет, одиннадцать человек были приговорены к расстрелу, пять из них расстреляли, а шести ЦИК СССР счел возможным смягчить меру наказания.

«Шахтинское дело» обсуждалось на двух пленумах ЦК партии и послужило поводом к продолжительной пропагандистской кампании. Понятие «шахтинцы» стало нарицательным, как бы синонимом «вредительства». Однако, знакомясь с материалами судебного процесса, широко освещавшегося в печати, невольно задаешься вопросом: насколько обоснованным было обвинительное заключение и, следовательно, приговор по «шахтинскому делу»?

Старый большевик А. М. Дурмашкин встретил в годы своего пребывания в лагере бывшего ответственного работника НКВД, также осужденного в 1937 г. на 15 лет заключения. Этот работник рассказал Дурмашкину, что в «шахтинском деле» многие обвинения, особенно в сознательном вредительстве и связях с иностранным капиталом, были липой, их цель была в том, чтобы повысить «классовую бдительность». Писатель В. Т. Шаламов, автор знаменитых «Колымских рассказов», встречался в заключении с двумя специалистами – Бояршиновым и Миллером, проходившими по «шахтинскому делу» (Н. Н. Бояршинов был вначале приговорен к расстрелу, но этот приговор был заменен 10 годами заключения). Оба «шахтинца» рассказали Шаламову, что уже в 1928 г. к ним применялись такие жестокие методы ведения следствия, как «конвейер» (то есть многодневный допрос заключенного следователями, непрерывно сменявшими друг друга), помещение в карцер с водой или в камеру с холодным, а потом сильно разогретым полом. Эти пытки и вынудили многих подсудимых дать следствию и суду ложные показания.

Бывший член партии меньшевиков В. Бродский, находившийся в заключении почти 30 лет с конца 20-х гг. до 1956 г., писал мне: «Я видел несчетное количество людей, обвиненных во вредительстве, видел много людей, обвинявших во вредительстве, и все они отрицали даже единичные факты сознательного вредительства специалистов. Непосредственно на производстве со стороны рабочих (особенно пришедших из деревни), как рассказывали, были случаи порчи оборудования (засыпали в подшипники песок и др.). Впрочем, и это могло быть результатом незнания и неумелого обращения с машинами. Аварии, в частности, в Донбассе, объяснялись всеми встречавшимися мне специалистами следующими причинами: гонкой за выполнение и перевыполнение норм и планов, некомпетентностью руководителей-неспециалистов; низкой квалификацией рабочих, в большинстве выходцев из деревни».