Михаил Богословский - Дневники. 1913–1919: Из собрания Государственного Исторического музея

• Название: Дневники. 1913–1919: Из собрания Государственного Исторического музея
• Автор: Михаил Богословский
• Жанр: История

Дневники М. М. Богословского (1867–1929), одного из виднейших представителей московской школы историков, ученика и преемника В. О. Ключевского на кафедрах русской истории в Московском университете и Духовной академии, впервые публикуются в полном объеме. Основу составляют ежедневные записи с июля 1915 г. по ноябрь 1917 г., публикуются также сохранившиеся фрагментарные записи 1913 г. и дневник за два месяца 1919 г. Многочисленные сведения о событиях и лицах, с которыми М. М. Богословского сталкивала судьба, стремление вписать свои наблюдения в контекст русской истории делают его дневники ценнейшим историческим источником, важным для понимания университетской и интеллигентской среды в эпоху кризиса всех традиционных ценностей. Дневниковые записи позволяют также лучше понять внутренний мир крупного ученого, его мировоззрение, оценить его вклад в историческую науку и вместе с тем ощутить обаяние его личных, человеческих качеств. Для историков и всех интересующихся отечественной историей.

---

16 апреля. Суббота. Миня все хворает, температура у него еще очень повысилась. Опять был у нас доктор Рар. Вечером температура была 40°.

17 апреля. Воскресенье. Можно сказать, весь день над Петром. Мине стало получше. Был у меня И. А. Лебедев благодарить за портрет. Поговорили о 5 гимназии. У нас есть старинные древние соборы, стены которых расписаны великолепными фресками. А мы, ища обновления, замазали эти фрески и наляпали на их место Бог знает что. Не так же ли и вообще с этими нашими обновлениями?

Получил письмо от Псковской Археографической комиссии с уведомлением об избрании в действительные члены.

18 апреля. Понедельник. Утром встретил С. П. Ордынского, жена которого умерла внезапно и 17 апреля похоронена. Убит горем; тяжело было на него смотреть. Мы дивимся тому, что тот или другой вдруг – умер, тогда как более достойно удивления, что живешь, а еще не умер. Жизнь организма такое тонкое и хрупкое сцепление частиц, такое сложное сочетание условий, что должна казаться каким-то исключительным чудом.

До 4-х часов дня опять над Петром. Затем большая прогулка. Заходил к Мерилизу купить блокнот для этих самых дневных записок. То что стоило 17–20 к. – теперь 50, выбор ограниченный, и обращение продающих самое грубое, точно делают благодеяние. На англичан все беды: восстание в Ирландии, обстрел берега крейсерами и, наконец, сдача генерала Таунсенда [30] , выдерживавшего несколько месяцев осаду в Кут-эль-Амаре в Месопотамии136. И все-таки эти беды только усилят их энергию. Вечер провел дома, доканчивая 1-ю часть 2-го тома Зайончковского.

19 апреля. Вторник. Истек 21 месяц со дня начала войны. Есть одно утешение: на 21 месяц мы ближе к ее концу, который когда же нибудь да должен произойти. У меня был некто доктор Лурье по делам книгоиздательства «Мир»137. Они собираются издавать коллективный труд по истории русского быта и меня приглашают быть редактором эпохи до Петра, а редактором после Петровского времени будет В. И. Семевский. Чтобы не отрываться от Петра, я наотрез отказался, не спросив даже об условиях, и остался тверд, несмотря на увещания. В 3 часа за мной зашел Д. Н. Егоров, и мы отправились в типографию Левенсон отнести корректуры для 1-ой книжки «Исторического журнала»138. По дороге зашли к Савину взять от него корректуру. Он подарил нам оттиск своей статьи в Ж. М. Н. Пр. «Два манора»139, превосходно, точно, ясно и красиво написанной. Вечером дома за Зайончковским. Сегодня был для меня день телефона. С 9 ч. утра ко мне начали звонить по разным делам. Первою была 3. П. Рожкова, с которой условились, что она придет к нам завтра вечером.

20 апреля. Среда. Утро ушло на чтение реферата и кандидатского сочинения. Был у меня студент Академии Баратов, по образованию архитектор, затем вице-директор одного из провинциальных банков, для разговора о своем сочинении. К удивлению моему у меня состоялся просеминарий; я уже думал, что все это растаяло, тем более что стоит великолепная весенняя, солнечная погода. Развертываются, нежно зеленея, молоденькие листочки. Вечером у нас обедала 3. П. Рожкова, много рассказывавшая о мытарствах своего мужа, неугомонного социал-демократа, одного из русских сектантов, убежденного, что он прошибет каменную стену лбом140.

21 апреля. Четверг. Великолепное весеннее солнечное утро с зеленеющими молодыми листочками. Такое утро было, однако, проведено за студенческим рефератом, и только немного времени мог уделить Петру. Закончил сегодня семинарий подсчетом наших заседаний и указанием на выдающиеся работы. Заседаний было 12, рефератов 25, из них выдающихся 4: Штрауха, Абрамова, Яцунского и Каптерева С. Работа Лебедева141, прочитанная в сегодняшнем собрании о патриархе Адриане, вызвала живое обсуждение. Вернулся домой порядочно усталый. Приходили студент Ушаков, не могший подать к сегодняшнему семинарию реферата, так как застигнут призывом на военную службу, и в то же время Гр. Гр. Писаревский. Студента я утешал тем, что офицерская служба теперь государству нужнее всяких рефератов. Писаревский посидел недолго. Вечер за книгой Зайончковского, на которую не могу посвящать много времени.

22 апреля. Пятница. Утро над Петром. Затем семинарий на Курсах – последний. Вечером заседание Редакционного комитета у Егорова. Книжка «Исторических известий» готовится к выходу. Миня опять нездоров, боль в шейных железах и небольшое повышение температуры, так что остается в постели.

23 апреля. Суббота. Заседание Историко-филологического факультета совместное с Обществом любителей российской словесности142 в час дня. Богословская аудитория была полна народа. У ворот Университета стояла порядочная толпа студентов и курсисток, не имевших билетов, но желавших проникнуть. В таком же положении стоял и доцент Академии В. П. Виноградов, которому я вручил оказавшийся у меня лишним билет. В профессорской я нашел уже Грушку, Южина, Правдина и несколько наших профессоров, число коих, впрочем, не было велико. Блистала своим отсутствием вся всеобщая история и русская литература. Минут 20 второго мы вышли на эстраду. Грушка сказал прекрасно составленное вступительное слово, главные мысли которого были слова Гамлета: «слава великого человека переживет ли его на полгода?»143. И вот слава Шекспира живет 4-ое столетие; а затем позволительно ли теперь под гром выстрелов заниматься подобными торжествами? Но надо беречь жизнь духа; наконец – несколько слов в честь Англии, нашей союзницы, с цитатой из Шекспира: «Коль Англия быть Англией сумеет, никто на свете нас не одолеет»144. Эта цитата вызвала гром аплодисментов в зале. Так что Грушка имел большой успех. Довольно длинно, водянисто, слащаво, с упоминаниями хороших старых слов «правда», «добро», «красота», но с еще большим количеством разных «собственно», «так сказать» говорил тихим голосом А. Н. Веселовский, очень постаревший. В меру и ясно читал М. Н. Розанов, тоже закончивший трубными победными звуками. Лишней была бесцветная сухая речь Юрия Веселовского. Брандт внес обычную струю комизма своими словами о сонетах Шекспира и прочел несколько, очень, впрочем, хорошо переведенных им сонетов. Говорил о трудности перевода с английского, где большое обилие кратких слов. Это, однако, затруднение не столь большое, как кажется. Например, dog короче, чем «собака», но если принять еще во внимание член the dog, да падежный предлог of the dog, то и это уже будет не короче, а в русском языке есть и еще более краткое слово «пес», «пса». Этим кончилось первое отделение. В антракте, выйдя в проректорскую, где был сервирован чай, я увидел М. Н. Ермолову, у которой поцеловал руку. Знаю я ее с 12-летнего возраста, стало быть, вот уже 37 лет. Но затем она удалилась в большую профессорскую и там сидела в одиночестве, видимо, готовясь к выступлению. Когда она появилась на эстраде с началом второго отделения, ей была устроена бурная, продолжительная овация. Она прочитала стихотворение Майкова «К Шекспиру» и монолог Волумнии из «Кориолана»145 с удивительной силой, выразительностью и естественностью. Южин прочел рассказ Отелло перед Сенатом146 и монолог из «Макбета», Правдин 2 сцены из «Много шуму из ничего» – Борахио [31] с Конрадом147. Все это вызывало большой восторг публики. В общем, заседание очень удалось. Мы: М. К. Любавский, Грушка, Розанов, Брандт, Соболевский, Лопатин, К. Н. Успенский и дамы: У. М. Грушка, Успенская и Лиза посидели еще некоторое время за чаем в проректорской. В 6 ч. вечера были дома. Погода и сегодня чудесная; совсем летняя жара. Вечером я сделал прогулку; встретил Сторожева, шедшего из несостоявшегося за неприбытием членов заседания в Чупровском обществе в память М. М. Ковалевского: собралось всего 6 человек; затем Кизеветтера, который почему-то счел нужным обругать заседание в Университете, где он не был, и двух братцев Соболевских.

24 апреля. Воскресенье. У меня был Пчелин, оставленный при Университете по истории русского права А. Н. Филипповым, и показывал мне свою программу, гораздо более простую, чем наши программы для оставленных. Вечером заседание ОИДР с присуждением Карповской премии148 профессору Петроградской духовной академии Глубоковскому за непомерно длинное сочинение об архиепископе Смарагде149, вовсе не настолько замечательном, чтоб о нем такую книжищу писать. Реферат был С. Б. Веселовского о составе XXV главы Уложения150, очень интересный.

25 апреля. Понедельник. Чувствовал себя не очень здоровым: кашель, насморк, хрипота в горле. Никуда, несмотря на великолепную погоду, весь день не выходил и с утра до вечеpa сидел за работой над Петром. У меня была курсистка Бакланова по поводу темы для кандидатского сочинения. Она интересуется мелкими служилыми людьми и желает изучить их быт, службу и землевладение в XVII веке в пределах одного какого-либо уезда по архивным документам151. Задача, так поставленная, показалась мне серьезной и интересной.