Михаил Богословский - Дневники. 1913–1919: Из собрания Государственного Исторического музея

• Название: Дневники. 1913–1919: Из собрания Государственного Исторического музея
• Автор: Михаил Богословский
• Жанр: История

Дневники М. М. Богословского (1867–1929), одного из виднейших представителей московской школы историков, ученика и преемника В. О. Ключевского на кафедрах русской истории в Московском университете и Духовной академии, впервые публикуются в полном объеме. Основу составляют ежедневные записи с июля 1915 г. по ноябрь 1917 г., публикуются также сохранившиеся фрагментарные записи 1913 г. и дневник за два месяца 1919 г. Многочисленные сведения о событиях и лицах, с которыми М. М. Богословского сталкивала судьба, стремление вписать свои наблюдения в контекст русской истории делают его дневники ценнейшим историческим источником, важным для понимания университетской и интеллигентской среды в эпоху кризиса всех традиционных ценностей. Дневниковые записи позволяют также лучше понять внутренний мир крупного ученого, его мировоззрение, оценить его вклад в историческую науку и вместе с тем ощутить обаяние его личных, человеческих качеств. Для историков и всех интересующихся отечественной историей.

---

7 мая. Суббота. Отослал кандидатские сочинения в Академию. Испытал разочарование. Еще перед Пасхой я заметил, что обувь моя находится в состоянии весьма неблагополучном, но зайти в магазин тогда не хотел, опасаясь толкотни перед праздником. Затем после Пасхи медлил, будучи отвлечен другими делами. Сегодня, наконец, заходил в три магазина, и оказывается, что ничего нет. Неприятно, но что же делать?! Походим и в худых башмаках, лишь бы были хорошо обуты те ноги, которым приходится маршировать по 40 верст в сутки. Зайдя в контору Джамгаровых157 за деньгами, узнал, что один из наших с Холем билетов выиграл 1-го марта – 500 рублей. Это первый случай за все те более 50, я думаю, лет, что эти билеты находятся в руках нашей семьи. Вечер сидел дома и читал книгу Шпета «История как проблема логики».

8 мая. Воскресенье. Утром прогулка с приятным чувством свободы от кандидатских сочинений. Возобновил работы по биографии Петра. Дело, раз прерванное, приходится налаживать с большим трудом. У нас в 2 ч. Холи. Затем у меня курсистка, студент Академии Б. И. Иванов, автор выдающегося сочинения о Кириллове монастыре. Он оканчивает вторым кандидатом и будет, как он мне говорил, оставлен при Академии по кафедре патрологии, которой тоже интересуется. Это было для меня неожиданным. Мне, именно, хотелось поговорить с ним, не поступит ли он для продолжения исторического образования в Университет. Но в Университет ему поступить нельзя, т. к. в таком случае ему грозит воинская повинность. Не осуждаю, но эти соображения в теперешнее время мне тоже не очень понравились. Симпатии мои на стороне таких, как Бартенев, вступивший в артиллерийское училище. Вечером у нас Маня, Котик и Липушата.

9 мая. Понедельник. Диспут Г. Г. Шпета, защищавшего книгу «История, как проблема логики». Публики в зале не особенно много, хоры были пусты. Большинство – слушательницы В. Ж. К. Защищаясь против возражений Челпанова, а затем Виппера, Шпет давал пространнейшие объяснения, тянувшиеся минут по 20–30, что делало диспут неоживленным и крайне длинным. Я ушел в половине шестого, просидев с 1 ч. 20\', а между тем Виппер еще далеко не кончил своих возражений; но, как мне ни хотелось их дослушать, должен был уйти. Бежали также Лопатин, Любавский и Егоров. Многие скитались в коридорах, отдыхая от диспута. Диспут окончился, как оказалось, в 9 часов вечера, таким образом, был продолжительнее Егоровского. Заводится у нас обычай весьма плохой, и обструкции устраиваются самими диспутантами. Я спешил домой, потому что у нас были гости: Н. Н. Готье, Л. С. Живаго и [Марга]рита. Миня бегал очень оживленно по двору с Таней Живаго и Володей Готье. Вечер – дома за книгой Зайончковского.

10 мая. Вторник. В библиотеке Университета за добыванием книг для дальнейшей работы над Петром. Много народу. Затем полукурсовой экзамен с 21/2 до 51/2 У меня обедали сегодня С. Ф. Платонов, М. К. Любавский, Готье, Яковлев и С. К. Богоявленский. Разговор о Мининских торжествах и речах158, о Петре Великом, а затем о войне, политическом положении. Обед и по одушевлению и по материальной стороне, кажется, удался. По уходе С. Ф. [Платонова], уезжающего в Петроград, мы посидели еще за чаем, обсуждая дела нашего Университета. Миня, почему-то нашедший себе удовольствие в отпирании дверей гостям, обедал один в своей детской, не скучал и держал себя очень тихо. Он нашел остроумный способ попросить еще сладкого пирога: сбежал вниз в Зубоврачебную амбулаторию и оттуда позвонил по телефону к нам. Лиза подошла к телефону и услыхала таким образом его просьбу. С. Ф. Платонов бросает директорство в Педагогическом институте, им созданном159, и сажает на свое место С. В. Рождественского.

11 мая. Среда. Был в Архиве МИД, отыскивая книги, необходимые для дальнейшей работы над Петром. Нашел Рубана «Поход боярина Шеина»160, а первого тома приложений к «Истории русского флота»161 не нашел. Сколько времени приходится убивать всегда на эти предварительные действия, на эту погоню за книгой. В Архиве мне указали на статью Мигулина о войне, помещенную в выдержках в «Утре России»162, охватывающую военные действия и дающую им толкование, несогласное с другими военными обозревателями. Мигулин толкует Верденское дело как успех немцев, умевших к Вердену оттянуть силы союзников от Салоник и отвлечь подкрепления от Кавказа. Вечером у нас Вл. А. Михайловский.

12 мая. Четверг. Утром написал коротенький отзыв о кандидатском сочинении в качестве второго рецензента, положение которого довольно-таки нелепо. У меня была Зинаида Андреевна Баркова, окончившая Педагогический институт в Петрограде; за нее просил С. Ф. Платонов. Она едет к Троице заниматься в Лаврской библиотеке сборниками. Я дал ей еще письмо к С. И. Смирнову. К 3-м часам я отправился в Донской монастырь на панихиду по В. О. Ключевском, со дня смерти которого исполнилось уже пять лет. Были: Кизеветтер, С. Ф. Фортунатов, Готье, Яковлев, Громогласов с женой, Коновалов, И. В. Попов, брат и сестра Голубцовы163, а также наши оставленные Л. Львов и Рыбаков. В монастыре после панихиды беседа с И. В. Поповым, сообщившим мне о доносе ректора [епископа Волоколамского Феодора (Поздеевского)] на доцента В. П. Виноградова митрополиту [Московскому Макарию (Невскому)] и о резолюции митрополита, предлагающей В. П. [Виноградову] подать в отставку. Когда же на другой день по сообщении ему этой резолюции В. П. [Виноградов] пришел к митрополиту, тот, видимо забыв о своей резолюции, очень сожалел, говорил, что ничего не имеет против В. П. [Виноградова] и т. д. Сюрпризы и чудеса в Академии! Становится, наконец, тяжело от царящей там атмосферы, и начинает мелькать мысль об исходе оттуда. Из монастыря я шел домой пешком с С. А. Голубцовым. Вечер провел дома за книгой Зайончковского, изучая трагедию Николая I в Восточную войну164.

13 мая. Пятница. Немного написал о Петре. Был в Рум[янцевском] музее у Ю. В. Готье за книгой Елагина «История флота. Азовский период». Оттуда в Совет в Университете, на сегодняшнем заседании обсуждался вопрос «о базе научных сношений с Англией». Было водотолчение, продолжавшееся более полутора часу. Вопрос этот довольно дутый. Научное общение создается самою жизнью, а не сочиняется искусственно. Если жизнь потребность такого общения вызовет, тогда надо ему со стороны правительства прийти на помощь, а как может министерство его создать, если оно не диктуется жизнью. Мы Англию всегда изучали и знали; наоборот, Англия нас до последнего времени игнорировала. Ив. Ив. Иванов выражал даже сомнение, хотят ли такого общения с нами английские ученые. Он произнес по этому поводу весьма патетическую речь. Жаль потраченного на заседание времени! Бумага Игнатьева, поднявшего этот вопрос, – просто один из признаков увлечения Англией в наши дни.

14 мая. Суббота. Развернув газету, увидел довольно подробное известие о болезни С. Ф. Фортунатова. Оказывается, вчера на Курсах после экзамена с ним случился удар в то время, как, выйдя в швейцарскую, он подписывал поданную ему служителем повестку. Он упал, лишившись языка. Была вызвана карета скорой медицинской помощи, и он был отвезен в 1-ю Городскую больницу в клинику Dr. Готье. По сообщению «Русских ведомостей», вечером ему уже было лучше. Речь вернулась, но рука и нога поражены параличом. Известие не из приятных.

Другое тоже неприятное, хотя и не в такой степени, известие было от Барковой, говорившей по телефону из Сергиева Посада. Архимандрит-наместник Кронид не разрешил ей, как женщине, заниматься в монастырской библиотеке. Она спрашивала моего совета, но говорила по телефону неясно, и я ей ничего не мог посоветовать, ограничиваясь только восклицаниями сожаления. И мне неловко перед Платоновым, которому я, положившись на уверения Туницкого, писал, что доступ женщинам наместник теперь разрешает. Но Кронид, увидев перед собою молоденькую и хорошенькую барышню, видимо, побоялся всяких возможных в монастыре сплетен и пересудов, если бы она стала работать в монастырской библиотеке. Досадно вообще, и на Туницкого в особенности. Уже не первое доказательство, что на слово этого человека нельзя полагаться. Будем впредь осторожнее.

Получил телеграмму от В. И. Саитова из Петрограда о том, что великий князь приглашает на заседание Общества 24 мая в 9 ч. вечера. Вероятно, по поводу юбилея Общества, исполняющегося 23 мая165. По этому поводу мне звонил по телефону Матвей Кузьмич [Любавский], и мы решили на всякий случай заказать билеты, а затем запросить Саитова о предметах заседания, стоит ли ехать. Может быть, чтонибудь настолько неважное, что и не стоит.

У меня был Н. В. Лысогорский, вернувшийся из Петрограда, где прошла его диссертация о единоверии, и он теперь, приобретя докторскую степень, остается все же доцентом, хотя у нас есть профессора магистры и есть 3 места свободных: две ординатуры и одна экстра-ординатура. Вот и порядки в Академии! Мы позавтракали втроем: он, я и Миня.