Михаил Богословский - Дневники. 1913–1919: Из собрания Государственного Исторического музея

• Название: Дневники. 1913–1919: Из собрания Государственного Исторического музея
• Автор: Михаил Богословский
• Жанр: История

Дневники М. М. Богословского (1867–1929), одного из виднейших представителей московской школы историков, ученика и преемника В. О. Ключевского на кафедрах русской истории в Московском университете и Духовной академии, впервые публикуются в полном объеме. Основу составляют ежедневные записи с июля 1915 г. по ноябрь 1917 г., публикуются также сохранившиеся фрагментарные записи 1913 г. и дневник за два месяца 1919 г. Многочисленные сведения о событиях и лицах, с которыми М. М. Богословского сталкивала судьба, стремление вписать свои наблюдения в контекст русской истории делают его дневники ценнейшим историческим источником, важным для понимания университетской и интеллигентской среды в эпоху кризиса всех традиционных ценностей. Дневниковые записи позволяют также лучше понять внутренний мир крупного ученого, его мировоззрение, оценить его вклад в историческую науку и вместе с тем ощутить обаяние его личных, человеческих качеств. Для историков и всех интересующихся отечественной историей.

---

22 июня. Среда. До 4 часов за работой. После чаю ездили на лодке в Песочное.

23 июня. Четверг. Жаркий солнечный день и первый, кажется, совсем без дождя. Жара в Шашкове на меня действует особенно ободряющим образом, а потому работа у меня в моей прохладной комнате шла до 5-го часу особенно интенсивно. Первое купанье – и как раз сегодня [праздник] Аграфены-Купальницы. После чаю одинокая прогулка Глинино – Панино – Остров. После ужина немного катались на лодке, любуясь вечерними красками на реке.

24 июня. Пятница. Утром купанье, прогулка и работа. После чаю ходил в деревню Мартюнино. Вечером беседа с С. К. [Богоявленским] и газеты. Прошли наконец законы о мясопустных днях194 и о прибавке жалованья профессорам. Воображаю, как повесили носы наши юристы перед перспективой лишения десятии двенадцатитысячных гонораров с 1-го января195. Известие о том, что проклятые «Гебен» и «Бреслау» обстреливали Туапсе и Сочи196.

25 июня. Суббота. С утра начался дождь и целый день продолжался с небольшими перерывами. Я работал с 9 час. утра до 1 часу, не встав с места, а затем продолжал занятия и после обеда. После чаю ходили по нашей прибрежной дорожке сначала с Л [из ой], а затем с С. К. [Богоявленским]. Беседа на пристани с матросом Ив[аном] Ивановичем] о пароходных порядках.

26 июня. Воскресенье. До обеда обыкновенная работа. Довел биографию до 10 июня 1696 г. После обеда с С. К. [Богоявленским] и Котиком сделали наш наиболее обыкновенный тур: Глинино, Панино, Остров. День ясный и жаркий. Подходя к дому, встретили только что приехавшую Варвару Сергеевну. Вечером она мне сообщила печальные вести о будто бы очень опасной и безнадежной болезни профессора Академии С. И. Смирнова. Грустно, если это так. Прямо не верится; так недавно он еще был у нас, и сказать, чтобы перед нами был опасный больной, совсем нельзя было. Получил ответ от Елагина об остающемся количестве учебников.

27 июня. Понедельник. Биография Петра доведена до 23 июня 1696 г. Целый день оставался дома. Вечером гулял с С. К. [Богоявленским]. Все время мысли о С. И. Смирнове. Надеюсь только, что это ложный слух.

28 июня. Вторник. Утром ездили в лодке на ту сторону в Песочное за продовольствием и на почту, причем в фабричной лавке нам сказали, что впредь отпускать чужим будут уже не все товары. Начинается таким образом частичная блокада. После обедая занимался биографией Петра, которую довел до 30 июня 1696 г. Эти занятия были прерваны приездом к нам Маргариты. Написал два письма: Елагину ответ на его письмо и Туницкому с вопросом о здоровье С. И. Смирнова. Отвез письма в Песочное. Юрик в лодке.

29 июня. Среда. Утром во время прогулки встретил Т. В. Щукину с племянницей и внучками, едущих на Остров. Биографию Петра довел до 16 июля 1696 г. После чаю ходили с Л[изой] и с [Марга] ритой в деревню Мартюнино, пробираясь по грязи.

30 июня. Четверг. Утром все-таки дождь и каждый день так. Можно бояться за сенокос в здешних местах. Работал до чаю, т. е. до пятого часу, и описал всего три дня в жизни Петра: 17,18 и 19 июля 1696 г. После чаю ходили с С. К. [Богоявленским] в Позделинское, деревню в 1 1/2 версте от нас, чтобы побеседовать с деревенскими властями об озорстве их мальчишек. Мальчишки 8–9 лет сквернословят поразительно. Весь лексикон пускается в ход в самых разнообразных сочетаниях с большим притом проявлением творческих способностей. Видели «выборного», который однако сказал, что ничего с ними поделать нельзя, что он и власти над ними не имеет, что, впрочем, он скажет родителям. Вот она школа этого деревенского хулиганства! Когда дождешься перехода на хутора и такого развития чувства собственного достоинства, при котором и на воспитание детей будет в деревне обращено внимание. С фронта известие о заминке у реки Стохода197, об озорстве подводных лодок в Черном море198 и о прибытии немецкой подводной лодки в Америку199.

1 июля. Пятница. Утро и после обеда за работой. Описаны дни 20–22 июля 1696 г. Вообще до обеда я живу более в 1696 г., чем в 1916 г. К нам заходила за чаем Т. В. Щукина, направлявшаяся в Романов, и мы проводили ее на пристань.

Затем прогулка с Маргаритой, С. К. и Юриком [Богоявленскими] до Острова и обратно. Вечер за чтением газет.

2 июля. Суббота. Биография доведена до 15 августа включительно. Если бы можно было так работать весь год, как шла работа за этот месяц, кое-что было бы и сделано. После чаю далекая прогулка с Маргаритой к деревням Болонову и Погорелкам. Любовались ландшафтами в Нестеровском стиле и пестрыми коврами цветов на полянах. Хорошо, несмотря на то что опять после дождя большая сырость.

3 июля. Воскресенье. Утром работа до 1 ч. После чая с Л Сизой] и Маргаритой прогулка: Глинино – Панино – Остров. День ясный и жаркий; однако все же после обеда дождь. Возвращаясь с прогулки, увидали всех позделинских мальчишек у ручейка, где мы купаемся. Говорил с ними просто и по душам, чтобы бросили дурные привычки. Удивлен был и серьезностью ответа: «Простите, больше не будем». Я ожидал в ответ дерзостей, на то и был готов. Душа русская – драгоценность, но оправа у нее дрянь.

4 июля. Понедельник. Утром работал с 9 до 11. Затем, простившись с Богоявленскими, уезжавшими сегодня по Волге, мы вчетвером, т. е. Л[иза], Маргарита, Миня и я, отправились в Рыбинск. Только что мы пришли на пристань, начался дождь, хотя день был с утра очень ясный. Мы было поколебались несколько, но затем все же отправились, и довольно неудачно. В ресторане, где мы и в прошлую поездку обедали, цены уже оказались значительно поднятыми. Так, порция шницеля, стоившая две недели тому назад 1 р. 50 к., теперь стоила уже 2 р., и все в том же роде. Л[иза] хотела было купить Мине новые башками. Мы зашли в первый же хороший магазин; нам показали некую невероятную дрянь и объявили ей цену в 17 р. 50 к. Идет какая-то бешеная скачка цен. Мне было поручено матросом с Кашинской пристани Гаврилой купить для починки нашей лодки предметов, о которых я имел весьма далекое представление: шпаклевки или, если ее нет, то масла, мелу и белил, а также гвоздей. Все это я исполнил, но пришлось тащить 9 фунтов в руке и разыскивать гвозди в железных лавках. 1/4 ф[унта] маленьких гвоздиков, так называемых обойных, фунт которых до войны стоил 10 коп., теперь стоит 25 коп., да и то едва нашли. Все эти искания по жаре в грязноватой части города при страшной жаре были томительны. Л[иза] также не нашла, чего стремилась купить. Удовольствие получил только Миня, т. к. мне удалось найти сразу же для него беленькую матросскую шапку, о которой он мечтал. Вернувшись, наконец, на пристань, мы в довершение узнали, что шестичасовой хороший и удобный кашинский пароход сегодня не пойдет, а пойдет только утлая «Пчелка» в 8 ч. 15\' вечера, так что нам предстояло томительное ожидание. Со всеми вещами мы потащились на Самолетскую пристань и там провели два часа на палубе стоявшего парохода за чаем, который, впрочем, достали не без труда, т. к. пароход стоял без паров. Наконец в 9-м часу мы пустились в обратный путь. Стало уже темнеть, и вечер на палубе был очень прохладный. Никакого удовольствия эта прогулка нам не доставила. На пароходе поздоровался со мною студент Духовной академии Соколов200, пишущий у меня же кандидатское сочинение о Сперанском; он сын священника села Воскресенского, против нас на другом берегу Волги. Дома ждали меня неприятные вести: письмо Туницкого о безнадежном положении С. И. Смирнова, лежащего уже в Москве в клинике проф. Голубова. Болезнь его остается неопределенной, но он тает с каждым днем, как свеча. Грустно! Вот уже второй из моих друзей в Академии выбывает из строя. Первая потеря была в [А. П.] Голубцове. Остаются все чужие, далекие мне люди.

В Рыбинске мы узнали две вести: одну печальную о смерти Мечникова, другую весьма приятную о взятии нашими войсками города Байбурта в Малой Азии201, пункта, по моему мнению, очень важного для снабжения и защиты Эрзерума. Теперь, должно быть, владение Эрзерумом можно считать прочным.

5 июля. Вторник. Утро за работой и все после обеда. День ясный, июльский и первый без дождя. После чаю прогулка вчетвером в Погорелки, Болоново и Кораново. Мысль о С. И. Смирнове.

6 июля. Среда. День жаркий, но с небольшим ветром – как раз для сена. Утро за работой – биография до 30 сентября. После чаю прогулка вчетвером в Лучинское и оттуда лесом в Позделинское. Миня, вооружившись пузырьком изпод эфира, данным ему Котиком, все искал жуков, наконец нашел двух и в полном восторге запрятал их в пузырек.

Мы отдыхали около Позделинского, сидя в тени на бревнах. Я говорил, что испытываю тревожное чувство относительно Сергея Ивановича Смирнова и уже невольно смотрю на похоронные публикации в газетах. Придя домой, мы нашли уже газеты, но публикации не было. Вечером после ужина с [Марга] ритой и Миней мы были на берегу, жгли костер. Только уже перед отходом ко сну, когда мы с Л[изой] читали газеты, она вдруг показала мне заметку в «Русских ведомостях», очень коротенькую, с известием о смерти С. И. Смирнова в понедельник 4-го в клинике. Итак, когда я получил письмо Туницкого 4-го вечером, С. И-ча [Смирнова] уже не было в живых. Умер он в тот же день, что и пять лет тому назад [А. П.] Голубцов. Всего на 47-м году жизни. Свидание наше в мае оказалось последним, и это уже не первый случай, что видишься с человеком, не думая о будущем, а оказывается, что расстаешься с ним навсегда. Жаль. Ушла научная сила из Академии, редкая среди того хлама, который ее наполняет! Честный, прямой и добрый человек, талантливый труженик, преемник и строгий хранитель традиций, оставленных его учителями Голубинским и Ключевским.