Мартин Гилман - Дефолт, которого могло не быть

• Название: Дефолт, которого могло не быть
• Автор: Мартин Гилман
• Жанр: Экономика

Этой книги о дефолте, потрясшем страну в 1998 году, ждали в России (да и не только в России) ровно десять лет. Мартин Гилман – глава представительства Международного валютного фонда в Москве (1996 – 2002) – пытался написать и издать ее пятью годами раньше, но тогда МВФ публикацию своему чиновнику запретил. Теперь Гилман в МВФ не служит. Три цитаты из книги. «Полученный в России результат можно смело считать самой выгодной сделкой века». «Может возникнуть вопрос, не написана ли эта книга с тем, чтобы преподнести аккуратно подправленную версию событий и тем самым спасти доброе имя МВФ. Уверяю, у меня не было подобных намерений». «На Западе в последние годы многие увлекались игрой в дутые финансовые схемы, и остается только надеяться, что россияне сохранят привитый кризисом 1998 года консерватизм. Но как долго эффект этой прививки будет действовать, мы пока не знаем».

Уже знаем.

---

Россия – член «клуба»

Правительство пыталось взять политические процессы в свои руки, отбивалось от противников и старалось не терять время, продвигая реформы.

Борис Ельцин впервые после прошлогодних выборов отправился за рубеж. 21 марта 1997 года в Хельсинки состоялась его встреча с президентом США Клинтоном. Интересно отметить, что ввиду слабого здоровья Ельцина эту встречу перенесли из США в Финляндию, поближе к Москве – а в результате в Хельсинки, куда Клинтона из-за травмированного колена доставили в инвалидной коляске, именно Ельцин выглядел на его фоне молодцом [112] . В Хельсинки Клинтону удалось уговорить Ельцина согласиться с планами расширения НАТО на восток, и в развитие этой договоренности Ельцин потом отправился в мае в Париж, где подписал с альянсом договор об участии Москвы в рассмотрении политических вопросов. Пойдя таким образом Клинтону навстречу, Ельцин, в свою очередь, заручился его согласием на вступление России в главные мировые экономические клубы: ОЭСР, Парижский клуб и ВТО [113] . В сочетании с недавним радикальным обновлением правительства прогноз политической погоды угадывался неплохой, и у Ельцина были все основания гордиться достигнутым.

В соответствии с хельсинкскими договоренностями Ельцина и Клинтона и июньским решением денверского саммита «Большой восьмерки» начались активные переговоры об участии России в Парижском клубе в качестве кредитора. Исходили из того, что в 1996 году Россия окончательно урегулировала с Лондонским и Парижским клубами все долги бывшего СССР и тем самым сняла последние остававшиеся у нее в качестве должника вопросы с Парижским клубом. Кроме того, как известно, Россия и сама была крупным кредитором: во-первых, она унаследовала права требования по советским кредитам, а во-вторых, к этому времени уже сама, как суверенный кредитор, выделяла займы другим странам, в первую очередь бывшим советским республикам. В обоих случаях она сталкивалась с трудностями по части погашения этих кредитов. И при этом многие из ее должников (у которых, кстати, львиную долю непогашенных долгов составляла именно задолженность перед Россией) осуществляли программы сотрудничества с МВФ и вели долговые переговоры с кредиторами из Парижского клуба, а Россию, тем не менее, к этим обсуждениям не привлекали.

Договоренность с членами Парижского клуба об участии России была достигнута 16 сентября 1997 года. Поскольку Парижский клуб официальной организацией не является, а только предоставляет группам кредиторов возможность обсуждать общие для них вопросы, то никакого официального документа о членстве и не предусматривалось – договоренность с Россией была оформлена в виде меморандума о взаимопонимании. Вопрос, который в первую очередь решали во время переговоров, – как оценить долговые обязательства советских времен. Проблемы заключалась в том, что они были номинированы либо в рублях, либо в «переводных» рублях, а также в том, что многие из них возникли при осуществлении военных поставок. Россия в результате согласилась на более-менее реалистичный уровень расчетных курсов и привязку, по возможности, к рыночным оценкам. С момента вступления России в клуб любая ее дискриминация по сравнению с другими участниками (как, например, исключение из процесса переговоров) стала невозможной. Следуя этому правилу, МВФ, например, не мог более выделять займы странам, имеющим неурегулированную задолженность перед Россией.

С момента принятия на саммите «Большой семерки» в Лионе в июне 1996 года торжественной декларации о рассмотрении членства России в Парижском клубе процесс согласования был отмечен активным политическим маневрированием всех сторон, и российские интересы в этой ситуации настойчивее всех защищал Михаил Касьянов. Но на состоявшуюся 16 сентября в Париже торжественную церемонию подписания меморандума с тогдашним президентом Парижского клуба Кристианом Нуайе приехал Чубайс [114] . Выступая перед собравшимися участниками клуба, он объявил, что Россия стала полноправным членом, и одновременно, явно имея в виду свою российскую аудиторию, указал, что Россия в три раза увеличит ежегодные платежи со стороны стран-должников – со 100 – 150 млн до примерно 500 млн долларов. Конечно, это было сильное преувеличение, поскольку реально, даже уже став участником Парижского клуба, Россия никогда не получала больше, чем несколько десятков миллионов долларов [115] .

Лето неоправдавшихся надежд

Тем временем новая экономическая политика начала отражаться на ситуации, и иностранный капитал потек в Россию. Этому способствовало и то, что ЦБ РФ объявил о намерении облегчить нерезидентам доступ на рынок ГКО/ОФЗ: начиная с 1 мая 1997 года и вплоть до полной либерализации, запланированной на 1 января 1998 года, вводился ряд временных мер. Суть их заключалась в снижении требований, касавшихся форвардных контрактов для таких инвестиций, а также в согласии ЦБ взять на себя заключение форвардов напрямую и в предоставлении гарантий по контрактам, заключенным с коммерческими банками. ЦБ при этом исходил из того, что без его участия развитие форвардного рынка могло оказаться затрудненным.

Сотрудники МВФ пытались отговорить ЦБ от прямого участия и предоставления гарантий по форвардным контрактам. Дело было не только в обычных при таких операциях рисках, но и в том, что достаточно активный рынок уже и так существовал и что правильно прогнозировать цены ЦБ было бы сложно; предлагаемые им контракты выглядели более щедрыми, чем, например, долларовые еврооблигации. Но ЦБ РФ решил свою схему все-таки внедрить. Расчет был на то, что стабильный приток капитала на рынок ГКО приведет к дальнейшему снижению их доходности. Это, конечно, сказалось бы на прибылях банковской системы внутри страны, но зато динамика бюджетной задолженности стала бы более приемлемой.

Политическая ситуация тоже стала спокойнее, хотя борьба между олигархами продолжалась. 12 мая 1997 года Ельцин принял в Кремле чеченскую делегацию во главе с Асланом Масхадовым и подписал с ним мирный договор. При этом Ельцин даже назвал Чечню Ичкерией. Будущий статус республики стороны не обсуждали, но, по крайней мере, право Масхадова управлять Чечней было легитимизировано. Ельцин, видимо, надеялся, что на этом в конфликте поставлена точка. Ведь о войне в Чечне он сам как-то сказал, что то была его самая большая политическая ошибка [116] .

22 мая Ельцин отправил в отставку министра обороны Игоря Родионова, не сумевшего, по мнению президента, провести настоятельно необходимые в армии реформы. Ельцин настаивал на сокращении армии и со временем поручил вопросы военного финансирования непосредственно Чубайсу, а новым министром обороны назначил своего верного союзника Игоря Сергеева, командовавшего ракетными войсками стратегического назначения (РВСН). Наконец, 30 мая Ельцин нанес свой первый официальный визит в Киев и подписал там договор о дружбе с Украиной. После заключения мирного договора с Чечней и успешной встречи с китайским председателем Цзян Цзэминем, подписанный после многих отсрочек договор с Украиной призван был продемонстрировать стремление России наладить мирные отношения со всеми своими соседями.

В экономическом плане лето 1997 года запомнилось в первую очередь царившей тогда общей эйфорией. Деньги текли в Россию рекой, западные инвесторы старались побольше вложить в российские активы [117] . Этот приток капитала был обусловлен не только событиями в России; он начался потому, что глобальные инвесторы тогда вообще стали перенаправлять капиталы на развивающиеся рынки, поскольку доходность инвестиций на стабильных рынках в большинстве стран ОЭСР была ниже.

Но все-таки и российские риски в представлении инвесторов существенно снизились. Складывалось устойчивое впечатление, что в России наконец возобладали позитивные тенденции и, если только власти не будут совершать каких-то безумств, благоприятное отношение к России будет только улучшаться. Обменный курс сохранял стабильность, резкие изменения в финансовой политике казались маловероятными, и возможность колебаний была жестко ограничена действовавшими правилами. Поэтому можно было рассчитывать, что за счет увеличения иностранного капитала на рынке доходность ГКО сократится до уровня, соответствующего представлениям иностранных инвесторов о понижении российских рисков. Поучаствовать в этом процессе хотели все, и авиарейсы из Европы в Москву были забиты банкирами в строгих костюмах.

О неизбежных в такой ситуации опасностях можно судить на примере истории с региональными сельскохозяйственными облигациями. Алексей Кудрин, став первым замминистра финансов при Чубайсе, настойчиво пытался избавиться от доставшегося ему «черного ящика», восстановить контроль за госрасходами и наладить прозрачную систему бюджетных платежных обязательств. Среди прочего ему приходилось иметь дело с долгами областных администраций в рамках погашения кредитов, выданных им федеральным правительством в 1996 году на закупки сырья [118] . Он обязал местные власти выпустить облигации для обеспечения этих своих задолженностей, а за неисполнение обещал прекратить бюджетные трансферты. В конце июня 1997 года местные власти на аукционах разместили свои облигации на 220 млрд неденоминированных рублей и впоследствии довели эту сумму в общей сложности до 9 трлн неденоминированных рублей. Причитавшаяся казначейству выручка размещалась в револьверном бюджетном фонде для концессионного финансирования сельского хозяйства.