Анатолий Иванов - Заратустра говорил не так.

• Название: Заратустра говорил не так.
• Автор: Анатолий Иванов
• Жанр: Философия

ТЕМ,

чьи мозги до отказа забиты Адамами и Ноями, Авраамами и Исааками, Иисусами и Павлами;

ТЕМ,

кто подобно верному псу, берущему корм только из рук хозяина, принимает духовную пищу только из рук «богоизбранного» еврейского народа;

ТЕМ,

кто не знает и не хочет знать Бога, иначе как в еврейской аранжировке,

читать эту книгу незачем.

Бессмысленно спорить с этими людьми и тратить на них время и нервы. После столь же бесплодных споров, правда, по другому поводу, А.Герцен в свое время с горечью понял, «как мало можно взять логикой, когда человек не хочет убедиться». А как быть с теми, у кого нет не только логики, но и элементарного чувства расового достоинства, нет вообще ничего, кроме полной придавленности чужеродной идеей, неизлечимой духовной импотенции да тупо повторяемой фразы «Это вера наших предков...»

Вера наших предков... Вот уже несколько поколений русских людей живет без этой веры. До того, как наши предки в силу прискорбного стечения исторических обстоятельств вляпались в эту веру, они несколько тысячелетий жили в совершенно ином духовном мире. А ведь именно тогда закладывались основы национального характера, как у отдельного человека главные черты характера, по утверхдению психологов, формируются до четырехлетнего возраста. Именно тогда, в незапамятной древности, когда иудаизмом и христианством в мире еще и не воняло, мы стали тем, чем в основном остаемся до сих пор. Судьбу же наших предков можно изобразить так: когда-то сильный враг оттеснил их в гнилые болота. Приспособились, выжили и в них. Но вот врага не стало, можно вернуться в более благодатные места. Однако любители малярии и трахомы вопят: «Не пойдем! Здесь жили наши предки!» Да, жили, но...

---

Пифагорейцы пропагандировали и теорию Логоса, понимая под этим гармоничное, пропорциональное соотношение чисел. В этом смысле о Логосе и говорится в начале Евангелия от Иоанна, столь любимом масонами.

Открытие не-логоса, элогона (вроде числа 17) было для пифагорейцев настоящей трагедией познания, горьким разочарованием. Наличие дисгармонии, диспропорций, означало, что в основе мироздания – противоположности. Здесь пифагорейцам и пришлось прибегнуть к помощи зороастризма [Все данные о цифровой символике – из цит. книги Э.Бинделя, стр.99,119,123-125,130-131,139,148,160-162.].

Но восточные увлечения Пифагора можно рассматривать, как своего рода вывих. Невзирая на непредрасположенность греков к религиозному творчеству, греческая мысль не стояла на месте. Она стремилась преодолеть антропоморфные представления о богах и двигалась в направлении к монотеизму. Основатель элейской философской школы Ксенофан из Колофона писал в VI в. до н.э.:

«Бог есть единый из всех – и богов и людей величайший,
Ни своим видом на смертных, ни духом своим непохожий».

К пантеистическому представлению о божестве приблизился знаменитый трагик Эсхил (525-456). Для него «Зевс – эфир, Зевс – земля, Зевс – это все и то, что выше этого». А не менее знаменитый фиванский поэт Пиндар (522-442) возвысился до философского учения о всеобъемлющем божестве, только носящем традиционное имя Зевса [С.И.Радциг. История древнегреческой литературы. М., 1969, стр. 156, 165, 207.]. Но кто действительно обладал качествами основателя новой религии, это, несомненно, Сократ (469-399 г.).

Афинская «демократия цикуты» опозорила себя на всю историю, приговорив Сократа к смерти за «безбожие» и подрыв основ государства. Однако Сократ и не думал посягать ни на какие основы. Он говорил: «Кто в самом деле ратует за справедливость, тот, если ему суждено уцелеть хоть на малое время, должен оставаться частным человеком, а вступать на общественное поприще не должен». [Платон. Избранные диалоги. М., 1965, стр.294.] Мало того: Сократ призывал прямо-таки к христианскому непротивлению: «Не надо ни отвечать на несправедливость несправедливостью, ни делать кому бы то ни было зла, даже если бы пришлось и пострадать от кого-нибудь» [Там же, стр. 317.]. Часто приходится слышать нелепое выражение: христианские мотивы у Сократа. Почему же христианские? Сократ жил за 400 лет до Христа. Не правильней ли – сократические у Христа?

Рискуя быть обвиненным в назойливости, все же повторю еще раз свой призыв: прежде чем процитировать еврея, поищи, у какого арийца еврей эту мысль украл.

Не был Сократ, конечно, и безбожником. На обвинения он отвечал: «Я вам предан, афиняне, и люблю вас, но слушаться буду скорее Бога, чем вас» [Там же, стр. 291.]. Весьма примечательно, что Сократ употребляет слово «Бог» в единственном, а не во множественном числе.

Чуть ли не главное место в проповеди Сократа занимает мысль о загробном существовании. «Если бы смерть была концом всему, она была бы счастливой находкой для скверных» [Там же, стр. 401.], – вот посылка его рассуждений. «Никто не знает ни того, что такое смерть, – продолжает он, – ни даже того, не есть ли она для человека величайшее из благ» [Там же, стр. 290.]. И Сократ надеялся, что смерть именно благо. У него часто звучат уже знакомые нам пессимистические нотки и такие эпитеты по отношению к телу, как «зло», «зараза», «оковы», «тюрьма» [Там же, стр. 338, 339, 363.]. Присутствует и мысль о переселении душ [Там же, стр.344, 366.]. В этом плане понятны и призывы заботиться о своей душе, а не о деньгах, славе и почестях [Там же, стр. 291.], весьма низкое мнение о человеческой мудрости, которая «стоит немного или вовсе даже ничего» [Там же, стр. 281.], и горькое сознание того, что лишь немногие смогут действительно изменить свою жизнь, руководствуясь новым учением, ибо «много тирсоносцев, да мало вакхантов» [Там же, стр. 343.].

Как видим, эта пословица бытовала задолго до христианского «много званых, да мало избранных». Прежде, чем процитировать еврея, поищи, у какого арийца еврей эту мысль украл.

Сократ – вершина греческой мысли в плане религиозном, Платон и Аристотель – в плане философском. Ф.Ницше отрицательно относился к Сократу и Платону, считая их чужеродными явлениями и разрушителями греческой культуры. Сам Ницше объявлял себя поклонником Диониса, но странным образом не видел, что Сократ вырос из того же дионисизма. В.Скурлатов справедливо поправляет: «Сократ отнюдь не был чужд ни древним грекам, ни индоевропейцам вообще такими своими качествами, как непосредственное общение с личным внутренним Богом, открытие хаоса (свободы) в своей глубине, парящая над разумом и над бездной сущего ирония, презрение к вещам, спокойное приятие смерти тела ради достоинства душа, благожелательное отношение к людям, стремление воспитывать молодежь как самокритических индивидуалистов, осмеяние формальной религиозности и формального следования традиционным нормам» [В.Скурлатов. Молодежь и прогресс, стр.110.]. Зато Платону от В.Скурлатова крепко достается, как «предателю», главным образом, за его социальную утопию. В.Скурлатов выступает в этом случае ярым приверженцем прогресса и противником легенды о золотом веке в прошлом. Однако ему следовало бы прислушаться к предостережениям экологов, высмеивающих религиозную веру в прогресс, которая, при нынешнем его направлении, может привести нас к мировой катастрофе, и прямо призывающих остановить этот «прогресс», что мы можем и должны сделать [Garret Hardin. The Voyage of the Spaceship “Beagle”. стр. 141-144.].

Именно такой «прогресс» переживал и античный мир в эпоху эллинизма, для которой характерны «синкретизм, космополитизм и преобладание естественно-математических и технических дисциплин над гуманитарными», причем всем научным дисциплинам были свойственны богатство фактического материала, его систематизация, солидный научный аппарат при сравнительной бедности оригинальных идей. Из всех отраслей научного знания одно из первых мест занимала военная техника и связанные с нею дисциплины. На военное дело тратились огромные средства, строились гигантские военные корабли и осадные машины. Однако со II в. до н.э. уже почувствовалось ослабление научной и художественной деятельности, что стояло в связи с общим расстройством хозяйственной жизни, ростом деспотизма и упадком общественной и личной инициативы [В.С.Сергеев, цит.соч., стр.453-455.].

Знакомая картина, не правда ли? Таков был мир накануне появления новой религии, которая победила потому, что заговорила не о «прогрессе», а о душа отдельного человека. Как сказал в лучшие свои времена А.Вознесенский, «все прогрессы реакционны, если рушится человек»...

Греческий мир оказался неспособным дать эту религию, которую все ждали, равно как и сменивший его римский мир. Духовный вакуум заполнялся восточной продукцией – фригийским культом Великой матери богов Кибелы, египетским культом Исиды и Сераписа, персидским митраизмом. Хитрые александрийские евреи Аристобул и Филон спаривали идеи Платона и Аристотеля с учением еврейских раввинов, готовя пути будущему явлению христианства.

Э.Гиббон объясняет поражение античного язычества «умеренностью его притязаний», а также тем, что «мифология греков не представляла нераздельной и правильной системы, способной подчинить себе все умственные способности верующего, и состояла из тысячи отдельных и гибких частиц, так что поклонник богов мог по своему произволу определить степень и меру своих религиозных верований» [Э.Гиббон. История упадка и разрушения Римской империи. М., 1886, ч.II, стр.532.]. В противоположность этому на Востоке христианские соблазнители «не произвели глубокого впечатления на умы персов, религиозная система которых, благодаря усилиям хорошо дисциплинированного священнического сословия была построена с большим искусством и с большей прочностью, нежели изменчивая мифология греков и римлян» [Там же, стр.82-83.].

Мифология греков и римлян. Мы часто воспринимаем ее, как нечто единое, но допускаем здесь ошибку. Латинская ветвь индоевропейцев по своему психологическому складу сильно отличалась от греков, что неизбежно отразилось на ее религиозных воззрениях.

С.А.Токарев обращает внимание на «национальный характер римского народа, практичный, расчетливый, не склонный ни к эксцессам, ни к полету поэтической фантазии». При таком характере неудивительно, что «мифологическая фантазия римлян была чрезвычайно бедна, антропоморфизация богов весьма слаба» [С.А.Токарев, цит.соч., стр.481,478.]. «Исконная римская религия, – пишет Н.А.Машкин, – далека от антропоморфизма, ей не свойственно было олицетворение природы в виде божеств, наделенных человеческими качествами, и в этом отношении она отлична от греческой религии. Особенно характерными для римского анимизма были представления об особых мистических силах, присущих явлениям природы: эти силы и есть божества (nomina), которые могут приносить пользу и вред человеку. С самого рождения человека окружают божества. Было божество первого крика, особые боги учили ребенка пить, есть, спокойно лежать в постели. Четыре богини следили за первыми шагами ребенка. Процессы, происходящие в природе, как, например, произрастание семени или созревание плода, также представлялись римлянам в виде особых божеств. С развитием общественной и политической жизни вошло в обыкновение обожествлять такие понятия, как надежда, честь, согласие и т.п. Римские божества, таким образом, отвлеченны и безличны» [Н.А.Машкин. История древнего Рима. М., 1949, стр.116-117.]. Молитвы римлян были многословны, но лишены экстаза. В том, что сверхестественная сила еще не рассматривалась как чисто духовная, вполне освободившаяся от телесности, видят ярко выраженный архаизм римской религии, отличающий ее от религии греков и ведических ариев [А.П.Каждан. Религия и атеизм в древнем мире. М., 1957, стр.232.].