Константин Деревянко - Украинка против Украины

• Название: Украинка против Украины
• Автор: Константин Деревянко
• Издательство: ООО "Виртуальная реальность"
• Жанр: Культурология
• Год: 2012

Все ли украинцы думают так, как Л. Украинка? Нет не все. И при этом остаются самыми настоящими украинцами. Это означает, что присвоение такого громкого псевдонима вовсе не дает права говорить от имени всех украинцев. Пришло время задуматься о том, кто украшает своим ликом наши скудные гривны и по какому праву. Пришло время осознать, чьи вирши вынуждены заучивать наши дети.

---

Вообще, из работы Драгоманова Украинка (и украинцы) узнают о кобзаре много интересного. В частности, историк дважды сравнивает его и Достоевского. "Ми беремо в Шевченка його "ненависть до москалів, нелюбов до поляків" як факт природний… Живучи серед москалів-солдатиків, таких же мужиків, таких же невільників, як і сам, Шевченко не дав нам ні одної картинки доброго серця цього "москаля", які ми бачимо в інших висланих, наприклад у Достоєвського…" Трудно не согласиться и с такой мыслью: "Звичайно говорять про тяжку кару, на яку осуджено було Шевченка; згадують, між іншим, як про найтяжче про те, що йому заборонено було писати й малювати. Тільки ж нам здається, що силу кари тієї, на яку осудило Шевченка начальство, дуже збільшують… Згадаймо долю соціаліста Петрашевського, який і вмер у Сибіру, або й не самого першого між петрашевцями д. Достоєвського, який був гірше покараний, ніж сам Шевченко, бо був 9 років у каторжній роботі". И опять возникло имя Достоевского. Это не просто случайность. Если революционеры знали великого писателя, то и он прекрасно знал революционеров (в молодости сам был таким), изучая их типологию всю свою сознательную жизнь. В финале данной работы будут представлены материалы для проекта "Украинские герои Достоевского".

Первым из украинских революционеров можно рассматривать Шевченко. Для объективности портрета украинца № 1 полезно взглянуть на него с точки зрения украинца № 2. А таковым, по мнению современного исследователя, был именно дядя Украинки: "Чи не найзначніша постать після Шевченка в українській суспільній думці XIX століття — Михайло Драгоманов, людина різнобічних наукових зацікавлень і пря-мувань, широкого діапазону практичної дії" (10). Особенная ценность драгомановской точки зрения на Шевченко заключается в том, что это было мнение не какого-нибудь украинофоба, а самого натурального украинофила, причем одного из лидеров. Украинка была под его влиянием, знала его оценки и никогда их не оспаривала. Потому каждому украинцу будет полезно их узнать.

* * *

Историк подошел к делу основательно. Сначала он признал, что до него подход к Шевченко был неосновательным: "Так завше й буває з "пророками", на яких їх обожателі не дивляться об’єктивно й історично, а тільки абсолютно … Кожного чоловіка, кожного писателя тоді тільки можна оцінити як слід, коли роздивимось на нього власне історичним, об’єктивним поглядом, та ще й на грунті тієї громади, в якій він виріс і працював. Таке дослідження "пророків" показує, що дійсно пророків, "всецелых выразителей народа" і навіть для одного "часу" ніколи й не було. Таке досліджування розбиває ідоли, святі мощі, та зате дає тільки правдивий погляд на померших пророків…"

Далее цитируются некоторые публикации XIX века, которые давно стали библиографической редкостью: "Більш усього про життя Шевченка в Чернігівщині й Полтавщині в 1843-46 рр. розказує лубенець А. Чужбинський-Афанасьєв ("Воспоминания о Т. Гр. Шевченке", СПб., 1861). Там знаходимо таку картину… Дякуючи кріпацтву, яке псувало панські натури лінню, та державним порядкам, які не давали путньому чоловікові робити що-небудь для громади, дуже калічились і ті люди, що вже набрались із Франції не самих мод і танців, а й вільних, чоловічих думок. Ось як малює тих людей Чужбинський: "Здесь надо сказать несколько слов о небольшом кружке, который овладел Шевченком. Тесный кружок умных и благородных людей, преимущественно гуманных и пользовавшихся всеобщим расположением, принадлежал к числу тех собутыльников, которые, не находя ли деятельности в тогдашней среде, не успев ли отрешиться от юной разгульной жизни, единственным наслаждением находили удовольствие похмелья и девизом своим избрали известную латинскую пословицу "in vino veritas". Слабость эта, извиняемая в дворянском быту, а в то время заслужившая даже особенную похвалу, не вредившая никому, не мешала однако же членам упомянутого кружка быть приятными собеседниками почти весь день, потому что они могли выпивать очень много и только уже вечером нализывались до того состояния, когда язык прилипает к гортани и в глазах двоятся предметы. Кружок этот носил название "общество мочемордия" вследствие того, что на языке его не существовал глагол пьянствовать, а заменялся фразой "мочить морду", и каждый удалый питух назывался "мочемордой" или, по крайней мере, имел право на это название. В противоположность — неупотребление спиртных напитков называлось "сухомордие или сухорылие". Члены, смотря по заслугам, носили титулы мочемордия, высокомочемордия, пьянейшества и высокопьянейшества. В награду усердия у них существовали отличия: сивалдай в петлицу, бокал на шею и большой штоф через плечо. В известные дни или просто при съездах они совершали празднества в честь Бахуса, и вот как сзывались мочеморды на эти празднества, бас гудел: "Ром! пунш! ром! пунш!", тенора подхватывали: "Полпиво! полпиво!! глинтвейн!", а дисканты выкрикивали: "Бела, красна, сладка водка!" Великий магистр произносил приличную речь, и мочеморды предавались своим возлияниям. Все горячие напитки считались достойными, но существовало одно условие, вследствие которого истый мочеморда для поддержания чести общества не должен был употреблять простой водки, а непременно настойку, если не действительную, то хоть прикрытую этим названием. Так, например, в случае сильного недостатка мочеморда пил гривенниковку, т. е. простую водку, в которую, за неимением под рукой никакой специи, вбрасывался гривенник. Старейшиной тогда был В. А. Закревский, носивший титул высокопьянейшества и получивший большой штоф через плечо. Умный и благородный человек, гусар в отставке Закревский целый день бывал душою общества, и все, кто слушал его рассказы о похождениях мочеморд в обоих полушариях, хватались за бока от смеха, и в те минуты от него нельзя было оторваться. С крестьянами он обходился необыкновенно кротко и иначе не отзывался к ним, как с какою-нибудь шуткой". Тепер, читаючи такі оповідання, всякий здвигне плечима, коли ще не гірше. І справді, компанія для українського кобзаря неабияка! Тільки все-таки ми думаємо, що він дещо виніс із цієї компанії, окрім "мочемордія", яке, одначе, стало заїдати поета вже після пробування за Каспієм".

"Життя Шевченка на Україні, яке малює нам Чужбинський у 1843-47 рр., виглядає доволі безцільним полупанським байдикуванням серед сільського панства за рюмкою з чоловіками, в танцях і коло музики з дамами, на балах у губернатора в Чернігові, з писанням карикатур на провінціальних баришень у клубах, із студентами в Ніжині і т. д., а часами то, по слову самого Шевченка, "кабануванням" цілий день на постелі. На цьому грунті піднімається тільки читання лежачи книг, більш які попадуться під руку, та мрії й думки про те, щоб "поехать по Днепру на дубе на Запорожье, потом до Лимана, поискать остатков старины", змалювать яку-небудь церкву і т. д. Звісно, як набіжить муза…" И далее в таком же духе Драгоманов наговорил против Шевченко столько, что другой на его месте давно прослыл бы "україноненависником та україножером". Но Драгоманову можно. Однако это — материал для отдельного исследования на тему "Драгоманов против Шевченко".

Украинка прекрасно знала все труды любимого дяди. И вовсе не торопилась их опровергать. Ситуация для нее была непростой. Легко было Полиграфу Полиграфовичу отвергать сразу двух корифеев. Но соглашаться сразу с обоими было бы уже затруднительно. Так и здесь: соглашаясь с дядей, она давала материал для размышлений на тему "Украинка против Шевченко"; не соглашаясь — для темы "Украинка против Драгоманова" (см. раздел 4. 12).

Главный же грех кобзаря против Украинки останется навсегда: в его словаре напрочь отсутствовали такие слова, как "украинец", "украинцы" или "украинка".

4.2. Н. Костомаров

Рассуждая о восстании поляков против России в 1863 г., Украинка писала о реакции украинцев на это событие: "Певний процент бачив у польській революції, окрім безперечного геройства, ще й тенденцію відбудування історичної Польщі на кошт України, і були й такі українці, що не мішали до такого погляду ніякого раболіпія перед Москвою… певний процент потопав, правда, в раболіпії, не так-то й "бездонному", бо на дні його був звичайний мул схиблених інтересів національних, партійних, особистих і просто "страха іудейська". Безперечно раболіпіє батька Костомарова, власне, мало в собі таке дно, — се, звісно, совсім не виправдовує історика "народоправств" та кирило-мефодіївського братчика, але все ж пояснює його інакше незрозуміле поводіння".

Итак, выдающийся историк, оказывается, не искал исторической правды, а "потопав в раболіпії перед Москвою". Но на этот счет есть и другие мнения. Каждый вечер на украинском радио звучит передача "Мить історії". Ее ведет историк Юрий Шаповал, который сотни раз повторял следующую мысль Костомарова: "Правдива любов історика до своєї Вітчизни полягає в суворій повазі до правди". Но Украинке костомаровская правда не нравилась. Да и Шаповалу тоже. Посвятив одну из своих передач Костомарову, он процитировал эти слова историка и тут же соврал. По словам Шаповала, "Костомаров до конца жизни писал об украинской истории, хотя это многим и не нравилось". Наивные радиослушатели могли подумать, что взгляды классика остались теми же, что и во времена "Кирило-Мефодиевского братства". Однако, как известно, они изменились диаметрально: он стал убежденным сторонником государственного единства украинцев, русских, белорусов и др. народов Российской империи. Чем и вызвал недовольство Украинки.