Мариан Фредрикссон - Крест любви. Евангелие от Магдалины

• Название: Крест любви. Евангелие от Магдалины
• Автор: Мариан Фредрикссон
• Издательство: РИПОЛклассик
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-386-00972-4

Роман знаменитой шведской писательницы Мариан Фредрикссон проливает свет на тайну отношений между Марией Магдалиной и Иисусом Христом. Ее Магдалина – не блудница, не грешница, а чуткая и проницательная женщина, которая хоть и не пытается изменить существующий мир, но и жить по его догматичным законам тоже не может. Мария слышит своего избранника сердцем и впоследствии записывает все, что помнит. Эти наброски становятся предметом ее полемики с Павлом, основателем первых христианских общин. Однако тайна, связавшая Магдалину и Иисуса, превыше любых разногласий. Проникая в ее глубины, человек становится Богом, а Бог не перестает быть человеком.

---

Наутро, сев за работу, Мария решила, что в дальнейшем хорошей опорой будет и память Леонидаса.

Глава 6

Кентурион Леонидас, грек, был ранен в битве. Рана была неопасна, но он потерял много крови. Кентурион с облегчением выслушал приказ отбыть в Тиверию к лекарю. Леонидас ненавидел свое ремесло, но еще больше он ненавидел этих горячих иудеев с их бесполезной болтовней, отвратительной речью и ужасным богом. Сейчас, в рассветную пору, грек ехал так тихо, как только мог, по этой негостеприимной земле. Крики распятых все еще звучали в ушах, когда Леонидас заметил ребенка. Девочка бежала по тропе, мелькали быстрые ножки и, словно крылья, распростертые на ветру, летели за маленькой головкой длинные золотые волосы.

– Постой, ты кто?

Девочка замерла, уставившись на всадника большущими глазами. Голубыми глазами!

– Я Мария из Магдалы.

И тут же упала. Леонидас слез с лошади и поднял ребенка на руки. Она, вне всяких сомнений, потеряла сознание. Боги, что же он будет с ней делать? Девчонка говорила по-арамейски, и, несмотря на внешность, она, скорее всего, иудейка. Он еще не до конца понимал, что делает, когда положил девочку на седло. Иудейка наполовину или целиком, ему-то что за дело до нее? Уже потом Леонидас осознал, что именно глаза девочки привлекли его внимание.

Часом позже он уже стоял у ворот заведения Эфросин, красивого здания на берегу озера, в новом городе. Хозяйка открыла сама. Она не сдержала возгласа удивления:

– Леонидас! Ты ведь знаешь, мы до обеда не работаем. И я еще не успела найти нового мальчика для тебя.

– Послушай. Я хочу, чтобы ты позаботилась о ребенке. Я заплачу.

Эфросин с сомнением уставилась на кентуриона.

– Это девочка?

– Да, необычная малышка. Я буду платить тебе.

– Ты что, дезертировал?

– Нет, нет. Я ранен, меня отослали в город.

Леонидас передал девочку с рук на руки Эфросин. Малышка спала. Женщина откинула полу плаща, в который та была завернута.

– Это необычный ребенок.

Когда Мария очнулась, она услышала тихий женский голос. Он принадлежал пышной женщине. Девочка решила, что женщина либо ангел божий либо прислужница Люцифера. Эфросин встретилась взглядом с ребенком и в свою очередь подумала, что никогда прежде не видела подобных глаз.

– Я рассчитываю на тебя, – сказал Леонидас. – Я хорошо заплачу.

– Иди, лечи свои раны.

В доме все проснулись, молодые женщины столпились вокруг ребенка и шепотом переговаривались.

– Такая милая. Такая очаровательная. И такая грязная!

Марию опустили в ванну. Теплая, мягкая вода пахла весенними цветами. Девочка не боялась воды, но стыдилась своей наготы. Тем не менее она поняла, что попала на небо и здесь так поступают со всеми нечистыми. Ее обтерли мягкими полотенцами и уложили в постель. Это напугало Марию даже больше, чем купание, – она никогда прежде не спала в кровати. Ее угостили куском хлеба с зеленой растительной пастой и молоком с медом. На губах оставался еще какой-то горьковатый привкус, когда Мария уснула.

Она проспала целый день, но посреди ночи ее разбудили музыка и смех. Эфросин оставила ребенка в своих покоях и посадила Мириам у изголовья.

– Когда она проснется, кто-то должен быть рядом. А ты здесь единственная, кто говорит по-арамейски.

Мириам была благодарна за это, так как со страхом ждала очередного вечера, когда в дом явятся опьяненные победой солдаты. Но она была утомлена, все время зевала и в конце концов заснула, а проснулась от ощущения, что за ней кто-то наблюдает. Мария долго смотрела на Мириам: красивое лицо иудейки, благородный нос с горбинкой, яркие губы, длинные вьющиеся темные волосы, как раз такие, какие всегда хотела иметь Мария.

Когда Мириам стряхнула последние капли сна, Мария притворилась спящей. Девочка хотела вспомнить, кто она. И еще надо было подумать: почему такая красивая девушка грустит? И. тут Мария отчаянно разрыдалась. Она хотела закричать, но не смогла, только шепот раздавался в комнате:

– Мама. Они убили маму.

– Будет, будет тебе. – Мириам вытирала слезы малышки и говорила что-то ободряющее. – Твоя мама сейчас на небе. Ей там хорошо.

– А где я?

Мириам колебалась, но в итоге сказала все как есть:

– В доме веселья Эфросин.

– Поэтому такая красивая музыка?

– Может быть.

– Но тебе совсем не весело. Ты грустишь.

– Я тоже скучаю по своей маме.

В следующий миг Мириам сделала то, за что, по всей видимости, ее ожидал нагоняй. Она забралась в кровать и прижала малышку к себе. На рассвете, как только засеребрилась водная гладь, Эфросин обнаружила обеих спящими. Хозяйка была довольна – теперь и она сама могла отдохнуть. Позади была тяжелая ночь.

Пока солнце не достигло зенита, обитатели дома спали. Тишину время от времени нарушали резкие возгласы – женщины молились или жаловались на свою судьбу многочисленным восточным богам. Мария иногда поневоле просыпалась, но тут же закрывала глаза. Потом все как-то неожиданно проснулись, воздух наполнился смехом и криками; откуда-то доносился плеск воды. Всех позвали к трапезе. Боги, как же они были голодны!

Рабы прибрали в доме, и там не осталось и следа от ночного веселья.

Некоторые события этого дня навсегда врезались в память девочки. Во-первых, еду готовил мужчина! И есть можно было сколько душе угодно! Ее упрашивали: «Возьми еще лепешку. Ты пробовала курицу? Ты должна поесть белого мяса, из грудки. Сыр совсем свежий… Нет, наверное, для тебя он чересчур острый. Но тогда полакомись чем-то, что тебе по душе. Может, печенье с инжиром, в медовой глазури? Изюма хочешь?» За каждый съеденный кусочек Марию ожидала похвала – какая умница!

Были и другие чудеса. Женщина, сидевшая рядом с Марией, оказалась обладательницей копны золотых волос. И глаза у нее были голубые! Мария заметила, что и сама Эфросин была голубоглазой. Но самой удивительной деталью во внешности Эфросин были волосы, рыжие, сверкающие огненными искорками.

Малышка никого не оставила равнодушным. Когда все убедились, что девочка не понимает их речь, стали громко просить Эфросин оставить ребенка.

– Пусть остается, мы сошьем ей новую одежду» будем ее учить. Она такая славная!

Эфросин избегала отвечать подробно.

– Это ребенок кентуриона Леонидаса, – только и сказала хозяйка дома.

Женщины смеялись. Они не могли понять, каким образом мужеложец Леонидас смог сделать кому-то ребенка.

– Нет, мне кажется, он нашел эту девочку в горах, когда возвращался в город.

После еды все разбрелись по саду. Мария крепко держалась за руку Мириам. Одна лишь Эфросин осталась в доме, закрывшись в своей комнате. Там она пересчитывала деньги н вела учет доходам. У нее, как всегда, было много забот. Одна из девушек была избита. Эфросин осмотрела ее раны и послала мальчишку-раба за лекарем.

Когда он прибыл, Эфросин решила, что было бы неплохо заодно осмотреть и ребенка. Откровенно говоря, женщина хотела поскорее избавиться от Марии. Дом веселья – не место для ребенка, но в то же время Эфросин, как и все прочие, чувствовала привязанность к малышке. Было в ребенке что-то невыразимо притягательное, светлое и в то же время таинственное.

«Ну уж нет, это проблемы Леонидаса, – сказала себе Эфросин. – Хочет, чтоб девчонка жила здесь, – пусть приготовится к тому, что платить придется немало. Нужно будет освободить Мириам от работы, чтобы она могла позаботиться о малышке – обучить нашему языку и рассказать, как следует себя вести. Кроме всего прочего, ей нужно привить манеры. Боже, как безобразно она ест!» Эфросин потратила некоторое время, вычисляя, во что ей обойдется вынужденный отпуск Мириам.

У Марии просто дух захватило, когда она впервые увидела огромный сад, раскинувшийся возле озера. Она никогда не могла мечтать о подобном. Из зеленых зарослей доносились трели птиц, благоухали удивительные цветы. Зеленая изгородь (высокая, как стена) отгородила уголок, где можно было спрятаться, сверкающие струи фонтанов разбивались о цветную мозаику. Неподалеку от озера росло дерево, названия которого Мария не знала. Это было необъятное хвойное дерево, согнувшееся под тяжестью тайн и прожитых лет, и малышке казалось, что оно приветствует ее.

Но тугие белые, желтые и ярко-розовые бутоны роз, несомненно, были красивее всего. Большинство цветков, однако, были таинственного темно-красного цвета.

– Как называются цветы? – осмелилась спросить Мария.

Мириам колебалась с ответом – она не знала названия по-арамейски, поэтому «роза» стала первым греческим словом, которое выучила Мария.

На обратном пути им встретилась Эфросин, объяснившая Мириам, что с этих пор та должна говорить только по-гречески. Даже если Мария задавала вопрос на родном языке, Мириам следовало отвечать на греческом. Мириам начала было возражать, но Эфросин была неумолима.