Дмитрий Ломоносов - Записки рядового радиста. Фронт. Плен. Возвращение. 1941-1946

• Название: Записки рядового радиста. Фронт. Плен. Возвращение. 1941-1946
• Автор: Дмитрий Ломоносов
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-227-03409-0

Дмитрий Борисович Ломоносов в свои почтенные 87 лет известен интернет-сообществу как, пожалуй, самый пожилой российский пользователь Интернета и блогер. Несмотря на современный образ жизни, главным событием в ней для Д. Б. Ломоносова остается далекая война, от начала которой минуло уже 70 лет. Память о ней долгие годы не давала покоя ветерану, и он изложил свои воспоминания на страницах этой книги. Репрессированные родители, сын «врагов народа», короткая юность, прерванная войной, нелегкий солдатский труд в кавалерийской части, скитания в плену, едва не окончившиеся смертью от истощения в самые последние дни войны, и, наконец, послевоенное клеймо бывшего военнопленного. Личная судьба солдата и общая слава военного поколения представлены в этой замечательной в литературном отношении и исторически точной книге.

---

Мемориальное кладбище советских военнопленных находится неподалеку от лагеря, на том же месте, где оно находилось во время войны.

Доктор Воланд подробно рассказал мне о том, какие меры принимают местные власти для обеспечения сохранности территории кладбища и ухода за ним. Его рассказ и то, что я увидел, вновь вызвало во мне настоящее потрясение. Поневоле вспомнились картины прошлого: небрежно вырытые рвы, трупы изможденных людей, укладываемые в несколько рядов и присыпаемые землей, деревянный столбик с прибитой к нему дощечкой, на которой запись — сколько людей и когда уложены здесь в землю…

Теперь перед моими глазами большая, обнесенная зеленой изгородью площадь, на которой аккуратными рядами размещены квадратные в плане большие надмогильные холмы, покрытые подстриженным газоном. Между холмами — аккуратные, выложенные камнем дорожки. В центре — памятник в виде трех каменных столбов. В целом вид этого мемориала невольно напоминает Пискаревское кладбище Санкт-Петербурга, только без присущей тому помпезности.

На столбе надпись: «Еиег Opfer — unsere Verpflichtung». Буквальный перевод — «Ваши жертвы — наши обязательства». Вероятно, следует понимать так: «Хранить память о жертвах — наша обязанность».

В мае 1945 года нас — пленных с незалеченными ранами и больных — вывозили на английских санитарных автобусах в лазарет, помещавшийся в городе Хемер. По нашей единодушной просьбе автобусы остановились у кладбища, где все еще продолжались захоронения тех, кто не выдержал перехода от голодного истощения к обильному питанию и погиб от, как это тогда называлось, голодного поноса, симптомами похожего на дизентерию. Теперь же мы шли по аккуратно вымощенной бетонными плитами центральной дорожке между приподнятыми на полметра прямоугольниками братских надгробий, покрытых ковром подстриженной травы.

За пределами территории кладбища, ничем не огороженного, — смешанный лес, очищенный от мусора и валежника. И картины наблюдаемого сейчас и хранящегося в памяти, как и на этих фотографиях, своей несхожестью больно отзываются в душе.

Этот день 28 апреля 2003 года, насыщенный картинами увиденного и наполненный эмоциональными впечатлениями, завершился обедом, который дали в нашу честь у себя дома доктор Клаус Воланд и его супруга Иоганна.

На следующий день, 29 апреля, — день годовщины освобождения лагеря английскими войсками. Вечером предусматривалось торжественное открытие памятного камня, установленного на средства, собранные бельгийскими узниками, и собрание жителей общины Зандбостель, посвященное этой дате. А утром этого дня нас принял в городской ратуше бургомистр города господин Эдуард Гуммих.

В зале для приемов городской ратуши был накрыт стол, установленный всевозможными кондитерскими изделиями, подан традиционный кофе. Бургомистр представил нас собравшимся у стола членам городской администрации и пересказал историю моего прибытия в шталаг Зандбостель весной 1945 года, переведенную на немецкий язык из моего сайта в Интернете. Газету с этим переводом мне позже прислал в Москву господин Воланд. Мне пришлось ответить на его речь. Я высказал свои отрадные впечатления от осмотра города, отметив заслуги администрации в отличной организации жизни и быта горожан, что бургомистру понравилось, и он не замедлил это отметить.

Непродолжительная беседа за кофейным столом носила очень дружелюбный характер. Затем нам было предложено сфотографироваться на память о посещении на площади перед ратушей у странной скульптурной группы, называемой «Люди на болоте». Очевидно, это монументальное произведение посвящено каким-то событиям из истории города, когда-то окруженного болотами, но находившимся на сухопутном пути из Гамбурга в гавань на берегу Северного моря.

После посещения ратуши нам предложили экскурсию в город Штаде, расположенный в 25 километрах от Бремерверде. Древний ганзейский город, сохранивший средневековые здания типичной для того времени архитектуры, в основном фахверковой конструкции, протянулся вдоль берега Эльбы. Ширина реки здесь, вблизи устья, огромна: противоположный берег виден на горизонте. Внизу по течению реки видны окраины Гамбурга. Конечно, город представляет большой интерес для любителей архитектурной старины и истории этой части Германии, но мои мысли были обращены к тому, что связано с целью моего появления в Зандбостеле, и я с трудом отвлекался от них.

По возвращении обедали в ресторане, куда нас за счет города пригласил доктор Воланд, а в шесть часов вечера началось торжественное мероприятие, посвященное годовщине освобождения лагеря и открытию памятного камня.

У камня, установленного напротив сохранившегося частично барака лагерной кухни у здания евангелистской церкви, построенной вскоре после освобождения, были расставлены стулья. Собрались жители общины Зандбостель, школьники из Бремерверде, довольно много людей. Перед самым началом церемонии меня пригласили участвовать в ней вместе с бывшими «солагерниками» — бельгийцами, инициаторами и спонсорами памятника. Под аплодисменты присутствовавших представителем общины Зандбостель с камня была снята пелена, и начался митинг.

Отступив от хронологии событий, расскажу о том, что связано с прошлым моих бельгийских соратников. Подробности этого узнал я накануне от доктора Воланда.

Примерно в конце марта или начале апреля 1945 года утром где-то в отдаленной от нашей зоне лагеря послышалась интенсивная ружейная и автоматная стрельба. Никто не пояснил нам, что произошло, мы предположили, что либо была попытка массового побега, либо бунта. А теперь, почти через 60 лет, выяснилось следующее.

В связи с приближение линии фронта властями Германии был ликвидирован штрафной лагерь Neuengamme, и содержавшиеся в нем узники были переправлены в другие лагеря. Большая группа заключенных-штрафников прибыла и в Зандбостель. В ожидании распределения по зонам, изголодавшиеся после изнурительной дороги, они напали на лагерную кухню. Разгоняя их, охрана применила оружие, многие были убиты или ранены.

Бельгийцы, прибывшие на годовщину освобождения, были из числа этих штрафников. Их имена: Victor Malbecq, Roger Cottyn, Alfred Cornut, Euogene Jacoby.

И я выступил здесь с речью в сопровождении переводчицы Раисы Ленгли, эмигрировавшей из Челябинской области, представительницы российских немцев.

В евангелистской церкви два священника после завершения церемонии провели молебен. Завершился этот насыщенный событиями день в ресторане отеля ужином, на который дали в нашу честь Клаус Воланд и его помощник Карл-Хайнц Букк. Очень трогательной была встреча-прощание с солагерниками-бельгийцами.

На следующий день, 30 апреля, в соответствии с программой поездки, нам следовало отправиться в город Хемер. Однако доктор Воланд и администрация Бремерверде пригласили нас на прощальный обед в ресторан «Дом на озере», расположенный в зоне отдыха города.

Здесь я встретился с человеком, с которым ранее познакомился по электронной почте. Он написал мне о том, что его отец — русский, бывший военнопленный лагеря Зандбостель, работавший во время войны на ферме деда в окрестностях Бремерверде. Он — Герд Майер — плод любви между русским батраком-военнопленным и дочерью хозяина. К сожалению, он не знает ни фамилии, ни отчества своего отца, помнит лишь, что имя его — Анатолий. Мечтает побывать на родине отца, побывать на его могиле, если он умер, и хотя бы подышать воздухом той земли, откуда он был родом.

Я, не надеясь на успех, все же написал в программу ТВ «Жди меня», приложив письмо Майера. Ответа, как и следовало ожидать, я не получил. Встретившись с ним в ресторане, я назвал его «Герд Анатольевич», чем явно доставил ему удовольствие.

Посещение ресторана и зоны отдыха добавили красок к впечатлениям, оставленным в памяти городом Бремерверде. Можно лишь мечтать о том, чтобы в России город с населением в 25 тысяч жителей имел такую развитую и ориентированную на людей инфраструктуру.

После обеда мы сразу же выехали в город Хемер, находящийся в земле Северный Рейн-Вестфалия, на расстоянии около 300 километров. Там нас уже ждали. Далековато, но по дорогам Германии это расстояние было бы незаметным, если бы не испортившаяся погода.

Город Хемер, также небольшой, около 30 тысяч жителей, расположился среди покрытых лесом невысоких пологих гор. Без особого труда разыскали отель, где были нам забронированы номера. Встретил нас господин Томас — руководитель «рабочей группы» при краеведческом музее города. Организации, специально занимающейся историей лагеря, как в Бремерверде, здесь нет.

Лагерь в Хемере (шталаг VI А) существовал с 1939 года, когда сюда поступили польские военнопленные. Советские военнопленные здесь находились в столь же тяжелом положении, как и в других лагерях Германии. Об этом говорит и количество погибших — более 23 тысяч. Всего же через лагерь прошло около 160 тысяч солдат и офицеров Красной армии. Лагерь был рабочим, здесь пленные долго не задерживались, отсюда их направляли на работы на различные предприятия и в сельское хозяйство.