Михаил Ковалевский - Очерки по истории политических учреждений России

• Название: Очерки по истории политических учреждений России
• Автор: Михаил Ковалевский
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 5-91129-039-1

Тем, кто прочтет предлагаемую книгу, надеюсь, нетрудно будет заметить следующий факт: из восточной деспотии Россия, благодаря реформам Петра Великого, Екатерины и двух первых Александров, становится все более и более европейским государством. И на пути к этому она сперва перенимает учреждения Швеции, Германии, Франции и Англии. Но эта перестройка русского политического строя по иностранным образцам нисколько не помешала сохранению самобытных русских обычаев и институтов; и, правду говоря, законы и регламенты, заимствованные на Западе и привитые к русскому стволу, подверглись сильному воздействию природы последнего. Неудивительно поэтому, если Россия усваивала одну лишь форму, а не дух тех учреждений, которые она копировала. Не этим ли подражанием одной лишь форме нужно объяснить тот факт, что применение европейских учреждений не привело в России к уничтожению остатков неограниченной, деспотической власти, общей всем восточным монархиям? Ибо власть эта в России изменила лишь свою внешность. К единой голове монарха прибавилось сто рук бюрократии, власть которой централизована в единой главе — бюрократии, подобной той, которая была язвой европейского континента в XVII и XVIII веках, — такова современная форма русского правительства.

---

Этот дар составлял лишь прибавку к обширным поместьям, которыми уже владели упомянутые дворяне в различных частях государства на правах собственности или пожизненного владения. Каждый из этих разрядов, вместе довольно полно представлявших сословие служилых людей, получил приказание послать известное число делегатов: первый девяносто семь, не считая девяти из округов Луцкого и Торопецкого, которые упоминаются особо.

Остальные сто десять депутатов принадлежали ко второму и третьему разрядам, и это были члены дворянских родов, живших в тридцати восьми округах, половина которых была расположена в западной части русского государства. Предпочтение, оказанное этим провинциям, имело следующее основание: Собору предстояло решить вопрос, продолжать ли войну с Польшей, и, конечно, никто не был более заинтересован в разрешении этого вопроса, чем служилые люди западных губерний, на долю которых и выпадало ведение этой войны. Поэтому было естественно спросить их мнение раньше других. Можно прибавить, что это было также вполне практично, ибо их полки по той же причине находились либо в самой Москве, либо вблизи нее.

Третье сословие насчитывало среди присутствовавших семьдесят восемь членов. Двенадцать из них принадлежали к классу купцов, торговавших с иностранными державами; эти купцы носили особое название — «гости». Остальные представляли два различных подразделения московских суконщиков: к одному принадлежали купцы из «Смоленских рядов», сохранивших это название чуть ли не до наших дней, а к другому те, что были известны под особым именем московских торговых людей.

Конечно, трудно считать всех этих делегатов действительными представителями третьего сословия России. Но они не были также представителями одной лишь Москвы, потому что, по общему правилу, в высших слоях торгового класса правительство выбирало должностных лиц для взимания косвенных налогов во всем государстве. Это были так называемые верные люди; с них бралась присяга, что они верно и честно будут исполнять возложенные на них функции контроля.

Простой просмотр списка приглашенных на Собор приводит нас к тому заключению, что русское правительство не искало совета наиболее сведущих людей в государстве; ему было лишь нужно узнать мнение тех, кто стоял во главе солдат или плательщиков податей; оно желало узнать не столько о нуждах населения различных округов, городов и посадов, сколько о числе ратников и о сумме денег и всякого добра, которыми оно могло располагать в случае военных или политических затруднений.

Тот же характер проявляется в составе позднейших Соборов и в задачах, которые им ставились, например в Соборе 1598 года, созванном для избрания нового царя вследствие прекращения династии Рюрика. Как и в 1566 году, члены Боярской Думы и среди них думные и приказные дьяки, в руках которых находилось высшее управление государством, были приглашены на Собор наравне с высшими чиновниками личной государевой казны или двора; в 1566 году последних не было. Служилые люди составляли на этот раз больше половины всего числа присутствовавших; большинство принадлежало к разряду московских дворян, которые командовали полками или занимали высшие гражданские должности. Но, кроме них, мы встречаем на Соборе 1598 года выборных, взятых из высшего слоя местного дворянства, которое, по заслуживающему доверия свидетельству Margeret, должно было посылать в Москву от каждого города определенное число своих членов для беспрерывного пребывания там в течение трех лет. Их назначением было, очевидно, помогать центральному правительству в делах, касающихся провинциального военного управления и распределения земель в вознаграждение за военную службу. Постоянно находясь в Москве, они могли участвовать в заседаниях Собора наряду с некоторыми московскими дворянами, которые не совсем еще покинули свой родной округ, хотя и исполняли военные и гражданские функции в столице. Третье сословие совершенно так же, как и тридцать два года назад, было представлено на Соборе известным числом гостей (или московских купцов, торговавших с иностранными державами — всего двадцать один) и делегатами наиболее крупных купцов, занимавшихся внутреннею торговлею. Среди последних суконщики, как и в 1566 году, составляли особый класс под названием смоленских купцов.

И на этот раз власти, правившие Московским государством, хотя и более подразделенные, собрались вместе не за тем, чтобы выразить насущные нужды земельной аристократии и буржуазии или сельских общин, как это было бы на собрании английского парламента, а чтобы обсудить вопрос столь значительной общественной важности, как выборы новой династии.

Мы не продолжим далее изучения состава первых Соборов. И приведенных данных достаточно, чтобы объяснить, почему представительство правящих классов московского общества было невозможно в какой-либо другой форме, кроме описанной нами. Кто примет во внимание чрезвычайную обширность русского государства в то время, когда Соборы впервые появляются в его истории, кто вспомнит, что невозможно было достигнуть столицы менее чем в несколько месяцев ввиду плохого состояния дорог и отдаленности некоторых провинций, как Новгород, Псков, Архангельск, берега Енисея или Урала, Камы или Волги, тот легко поймет, что парламентарное представительство не могло принять в России тот общий характер, какой оно имело в Англии. С другой стороны, отсутствие личной свободы, с каждым поколением все глубже чувствуемое в рядах двух наиболее многочисленных классов московских жителей — класса крестьян, de facto, если не de jure, уже прикрепленных к земле, и класса простолюдинов или горожан, вынужденных постоянно жить на месте своего рождения благодаря системе круговой ответственности в уплате налогов, — отсутствие личной свободы, говорим мы, было естественным препятствием для более или менее реального представительства этих двух классов на Соборах. В России, в этом, по крайней мере, отношении похожей на Англию и Францию, не было ничего аналогичного шведской и, позже, финляндской четвертой палате, состоявшей из делегатов от свободных крестьян.

Россия никогда также не знала тех «добрых и верных людей» того или иного города или посада, из которых состояла часть палаты общин, начиная с того момента, когда Симон Монфор попросил третье сословие поддержать перед короной требования дворян и squires — событие, имевшее место, как известно, в 1265 году. Из трех «рук» (brachios), из которых состояли кортесы Арагонии или Кастилии, Московское государство знало лишь caballeros или владельцев военных поместий.

Немногих представителей третьего сословия, которые появляются на Соборах, можно, пожалуй, сравнить с делегатами тех купеческих гильдий, которые некогда, в XII и XIII столетиях, вместе с откупом регулярных доходов, поступавших в казну от городов и посадов, сосредоточивали в своих руках и все внутреннее управление последними.

Но даже и в этом отношении обширные размеры Московского государства создали особую необходимость искать поддержки лишь в той части торгового класса, которая постоянно жила в столице.

Иван Грозный произвел глубокое изменение в старой системе управления не только созданием Соборов, но также ограничением политической власти Думы и расширением ее судебных функций. Первая цель была достигнута, когда, под предлогом действительных или предполагавшихся заговоров бояр, царь без суда подвергал бояр казням и конфискациям, иногда снисходя к замене земельного имущества осужденных, обыкновенно присоединявшегося к царским владениям, какими-нибудь землями в отдаленных провинциях. Этим путем ему удалось лишить старые, некогда правившие русскими княжествами, семьи той материальной поддержки, которую они черпали в обширных владениях на территории этих княжеств. Представители многих из этих отдаленных ветвей династии Рюрика, зная участь, ожидавшую их в случае дальнейшего пребывания в Москве, уходили в добровольное изгнание и эмигрировали в Польшу, предоставляя короне конфисковать их имущество.

В результате Дума в значительной мере утратила свой аристократический характер, и в ряды бояр вступили новые фамилии, обязанные своим высоким положением не столько знатному происхождению, сколько бракам царя или его родственников с женщинами из их рода. Так Годуновы и Романовы по прекращении Рюриковой династии заседали в Боярской Думе лишь с двумя или тремя родами более знатными по происхождению, чем их; это были Шуйские, Милославские, Голицыны и Трубецкие, которые выступали среди прямых или косвенных соискателей русского престола в смутное время, начавшееся с появлением первого претендента — Лжедимитрия.

Мы бегло обозрели главные черты социального и политического здания Московского государства в век, предшествовавший вступлению на престол дома Романовых и началу длинного, до сих пор еще не закончившегося, периода реформ. Заканчивая это сжатое изложение предмета, который трактовался уже в самых мелких деталях русскими историками, законоведами и экономистами, мы можем кратко отметить тот факт, что административная машина вся целиком была построена так, чтобы ее легко было распространить на вновь приобретенные территории. Действительно, как только какая-нибудь иностранная провинция или независимое государство, как например Казанское царство и Астраханская орда, покорялись русским оружием, правительство зачисляло его аристократию в ряды московских служилых людей, давая княжеский титул тем, кто когда-либо и раньше носил его в своем государстве, либо же был известен под именем мурзы, очень распространенным в магометанском мире. Низшие классы населения завоеванных провинций финского, татарского или славянского происхождения впредь безразлично зачислялись в податное сословие в качестве крестьян или жителей посадов, к каковому разряду считались принадлежащими даже такие большие города, как Казань. В то же время царь приказывал нескольким сотням московских служилых людей занять цитадель завоеванных городов и отмежевывал им во вновь приобретенных областях крупные поместья, большая часть которых до того находилась в руках местного дворянства. Так поступил Иван III по присоединении Новгорода и его сын Василий — по сдаче Пскова.