Александр Волков - Пришелец

• Название: Пришелец
• Автор: Александр Волков
• Издательство: Азбука, Терра
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1996
• ISBN: 5-7684-0154-7

Он родился во тьме, но знал, что над миром скоро взойдет новое солнце, под которым померкнут костры языческих капищ. Исполненный этим знанием, он ощущал себя не вполне человеком, и стал он в своем племени словно ПРИШЕЛЕЦ в земле чужой…

Роман А. Волкова «Пришелец» — это еще одна притча о вечной борьбе Добра и Зла, о внешних силах, управляющих людьми и движущих историю, о повторении всего, о новом пришествии Христа, которого опять не узнали и которого опять приносят в жертву.

---

— А куда вы дели то, что осталось после жертвоприношения? — негромко спросил чужак, в упор уставившись на Катун-Ду из-под наморщенного лба.

— Бренные останки по обычаю приняла Огнедышащая Гора, — сказал Верховный, глядя поверх неподвижных черных зрачков.

— Что ж, хорошо, если это так, — пробормотал незнакомец, — но если ты лжешь…

— Как ты сказал? — нахмурился Катун-Ду, незаметно подвигая ладонь к рукоятке кинжала, — по-твоему, я — лжец?!.

— Не только, — спокойно продолжил чужак, искоса поглядывая на движение локтя Верховного, — ты еще и глупец, ослепленный мишурным блеском своего мнимого величия и могущества… Тебе даже лень вспомнить единственную разумную статью вашего ветхого, но весьма напыщенного Закона, гласящую: не руби сук, на котором сидишь! Вспомнил?..

— Да, но…

— Никаких «но»! — строго оборвал незнакомец. — И не вздумай хвататься за клинок — это не тот случай!..

— Понял…

— Вот и умница, а теперь повернись и смотри на арену, а то публика подумает, что Большие Игры уже не волнуют хладеющую душу Верховного Правителя… А тебе ли не знать, чем это кончается!..

Катун-Ду перевел взгляд на арену. Быки, раззадоренные переливчатым блеском лент, уже покинули свои прохладные убежища и, поддевая рогами грохочущие орехи, носились вдоль стен, смешно закручивая хвосты и лягая пыльный воздух раздвоенными копытами. Но когда один из них приблизился к замершей в ожидании рилле и, словно играя, ткнул ее рогом в бок, могучая глыба лишь слегка вздрогнула и небрежно взмахнула мохнатой рукой. От удара бык рухнул, ткнулся мордой в колени и захрипел, окрашивая песок темной кровью, мгновенно хлынувшей из его ноздрей, ушей и остекленевших глаз. Трибуны восторженно взвыли и стали забрасывать риллу перезревшими фруктами, которые с треском лопались при ударе о тушу зверя и заливали его свалявшуюся шерсть светлыми потеками сочной мякоти. Рилла трясла плешивой остроконечной головой в такт толчкам и, блаженно урча, облизывала липкие лапы, громыхая обрывками цепей. Воздух над риллой гудел от множества шершней и методично обстреливал ее крутые плечи стремительными полосатыми пульками.

— Какого лешего они там путаются! — сквозь зубы выругался Норман, глядя, как Дильс и Свегг подбираются к оковам риллы, походя уворачиваясь от острых бычьих рогов.

— Не вздумайте составить им компанию, — сказал падре, заметив, что быки не просто кружат по арене, но постепенно смыкают вокруг риллы грозное колючее кольцо. Но в тот миг, когда они согласно опустили головы и со всех сторон ринулись на мохнатого двуногого гиганта, воины с силой дернули за обе ножные цепи, и рилла распласталась на песке. В воздухе раздался страшный треск рогов, и над центром арены взметнулся густой клубящийся смерч мелкого песка.

— Вот дьяволы! — восхищенно присвистнул Норман. — Простите, святой отец!..

— Прощаю, сын мой, — облегченно вздохнул падре, когда головы и плечи воинов поднялись над оседающей пылью, — потому как дьяволы и есть!

Трибуны пришли в совершеннейшее неистовство. Нищие, калеки, разубранные шлюхи и их разжиревшие покровители, жилистые каменотесы и истощенные развратники, безликие неприметные осведомители и покрытые шрамами ветераны — вся эта пестрая толпа повскакивала на скамьи, приветствуя героев хриплым разноголосым воем и дробным клекотом трещоток. Шечтли так осатанело лупили костяными колотушками по своим барабанам, что порой их тугие животы не выдерживали, и тогда над трибунами раздавались оглушительные хлопки лопающейся кожи. Казалось, что весь воздух над ареной обратился в сплошной золотой дождь, щедро обливающий волосы и плечи обоих воинов.

Стражники, уже наложившие смертоносные стрелы на тетивы своих луков, также поддались общему веселью и, вместо того чтобы расстреливать риллу, покатывались со смеху, указывая пальцами на свалку посреди арены. Даже судейские скамьи взрывались хохотом, когда в палевых клубах пыли мелькали могучие лапы риллы, хрустели рога и порой запрокидывалась в небо вспененная бычья морда.

— И ты все еще мнишь себя повелителем этой толпы? — Смуглый черноглазый бродяга опять обернулся к Верховному и бесцеремонно положил ему на колено сухую длиннопалую ладонь.

— Вот их кумиры! — продолжал он, указывая на Дильса и Свегга, обходивших арену под восторженные вопли трибун. — А ты говоришь: права, Закон! Вот их закон!

Чужак презрительно вскинул подбородок и резко выбросил перед собой твердый жилистый кулак.

— Они ликуют оттого, что человек вновь оказался сильнее дикого зверя! — сухо возразил Катун-Ду, как бы невзначай роняя на руку незнакомца шишковатый набалдашник тяжелого жезла.

— Толпа — вот самый страшный, дикий и неукротимый зверь!

Бродяга плюнул на ушибленное место и пальцами втер в кожу пенистые капли слюны.

— Может быть, ты и прав, — рассеянно согласился Катун-Ду, — но что мне в твоей правоте!..

Пыль вокруг риллы постепенно оседала, тонким белесым слоем покрывая разбросанные по песку бычьи туши. Некоторые из них еще слабо перебирали в воздухе плоскими раздвоенными копытами, но постепенно и эти последние движения замерли, и над трибунами вновь воцарился ровный монотонный гул. Кто-то уже вскинул над головой бурдюк, заливая пенистой винной струей пожар в пересохшей от воплей глотке, кто-то жевал, кто-то под шумок обирал ближнего, запустив извилистые пальцы в подвешенный к его поясу денежный мешочек. Монет на арену уже никто не бросал, потому что Дильс и Свегг не обращали на них ни малейшего внимания. Это было отчасти понятно: кроме них и риллы на арене уже никого не оставалось, и оба воина не видели смысла в том, чтобы устраивать состязание по сбору монет между собой. К тому же ремесленники уже освобождали от меховых чехлов каменные кольца, укрепленные на двух каменных столбах, торчащих друг против друга точно посередине арены.

Рилла успокоилась и, сидя на песке, безразлично наблюдала, как ремесленники набрасывают кожаные петли на бычьи бабки и оттаскивают туши. При этом они умудрялись попутно взбивать босыми ступнями мелкий песок и, выпростав из него золотую монетку, ловко подхватывать ее цепкими пальцами, подбрасывать в воздух и ловить на лету широко открытым ртом. Ремесленники словно забыли о близости страшного зверя, всецело увлеченные не столько своей главной работой, сколько попутным сбором золотых монет, и потому когда рилла внезапно взревела от укуса шершня и, взмахнув обрывком цепи, снесла полчерепа прокопченному кузнецу, остальные не сразу поняли, что произошло. Но когда второй шершень с налета вонзил острое изогнутое брюшко в нависшую бровь зверя, заставив его привстать на задние лапы и вновь издать страшный утробный рев, ремесленники побросали ремни и бросились к узловатым, свисающим со стен веревкам.

С этого момента весь ход Игр стал как будто возвращаться в привычную колею; лучники, стоящие по углам арены, согласными движениями выдернули из колчанов легкие тростниковые стрелы, наложили их на тетивы и, нацелив на риллу длинные наконечники, глубокие бороздки которых были густо смазаны ядом, замерли в ожидании повелительного жеста Катун-Ду. Тот уже совсем было собрался вскинуть над плечом раскрытую ладонь, но незнакомец неожиданно остановил его.

— Не спеши, повелитель! — сказал он, подняв сморщенные треугольные веки и посмотрев на Катун-Ду долгим завораживающим взглядом. — Я говорил тебе о том, что весь этот сброд признает над собой только силу, — настал миг, когда я могу доказать это!

— Доказать?!. — Верховный весь затрепетал от такой наглости. — Что ж, иди на арену, а весь этот, как ты говоришь, сброд с удовольствием посмотрит, как эта разъяренная зверюга в мгновение ока разорвет тебя надвое!.. Прошу!

При этих словах Катун-Ду даже привстал и сделал перед бродягой широкий пригласительный жест. Но тот лишь холодно и презрительно усмехнулся в ответ и, вместо того чтобы направиться к проходу между скамьями, слегка постучал пальцами по выпуклому желтому куполу человеческого черепа. Мощный черный торс мгновенно навис над креслом, вслед за этим над плечом Катун-Ду плавно поднялась босая нога, и великан-раб стал спускаться к арене, перешагивая через головы оцепеневших зрителей.

— Дзомби! — воскликнул падре, крепко стиснув запястье Нормана. — Я видел такого в одном из горных монастырей, но не думал, что оживление может поддерживаться так долго…

— Есть многое на свете…

— Оставьте этот тон, командор! — перебил падре. — Надо срочно что-то придумать, иначе нам всем скоро будет не до шуток!..

— Согласен, святой отец, — нахмурился Норман, глядя, как его бывший слуга легко переметнулся через барьер и спрыгнул на песок в десяти шагах от грозно сопящей риллы. И тут случилось нечто совсем неожиданное: громадная зверюга, перед которой даже великан негр выглядел худеньким долговязым подростком, вдруг присела и попятилась, закрывая лапами широкую плоскую морду. Ее грозный густой рык вмиг сменился тихим жалобным поскуливанием, но этот переход отнюдь не рассмешил падкую на хохот публику. Все вдруг ощутили, как от арены исходят невидимые токи, проникающие даже сквозь защищенную доспехами и татуировками кожу, и обдают мышцы и внутренности леденящей, перехватывающей дух волной. У Катун-Ду вдруг возникло такое чувство, что его мозг словно сдавливают и мнут чьи-то жесткие властные ладони; он потер пальцами виски и незаметно для бродяги послал знак самому сообразительному из лучников. Над онемевшими трибунами взвизгнула тетива, и густо смазанная ядом стрела, протрепетав опереньем, вонзилась в глубокую горловую ямку между ключицами черного гиганта и вышла между его широкими лопатками.