Александр Волков - Пришелец

• Название: Пришелец
• Автор: Александр Волков
• Издательство: Азбука, Терра
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1996
• ISBN: 5-7684-0154-7

Он родился во тьме, но знал, что над миром скоро взойдет новое солнце, под которым померкнут костры языческих капищ. Исполненный этим знанием, он ощущал себя не вполне человеком, и стал он в своем племени словно ПРИШЕЛЕЦ в земле чужой…

Роман А. Волкова «Пришелец» — это еще одна притча о вечной борьбе Добра и Зла, о внешних силах, управляющих людьми и движущих историю, о повторении всего, о новом пришествии Христа, которого опять не узнали и которого опять приносят в жертву.

---

Недвижная зеленоватая поверхность воды в чаше внезапно забурлила, запенилась мелкими, как песок, пузырьками и извергла на палубу костяной топор, похожий на плоскую птичью голову с толстым изогнутым клювом. Длинная рукоятка топора была покрыта густой резьбой и оканчивалась кожаной петлей и плотным пучком радужных птичьих перьев. С того момента, как Эрних, склонившись над чашей, вдруг стал бледнеть на глазах у всей команды и в конце концов исчез, как бы слившись с тяжелой, словно окаменевшей поверхностью воды, прошло всего мгновение.

Первым очнулся от шока падре. Он решительно перекрестил поверхность чаши, окунул в нее кисть из конского волоса, покропил водой топор, осторожно взял его в руки и стал внимательно разглядывать полированную поверхность лезвия.

— Что вы там рассматриваете, падре? — спросил Норман. — Если вы ищете отпечатки пальцев дьявола, то их скорее можно обнаружить на рукоятке!

— Нет-нет, — задумчиво сказал падре, не реагируя на насмешку, — этот предмет — дело человеческих рук!

— Если сейчас из этой глиняной плошки на палубу выкатится отрубленная голова, — сказал Норман, — я сам золотыми чернилами впишу ваши слова в корабельный журнал!

Но падре даже не поднял головы, продолжая внимательно рассматривать причудливую резьбу на рукоятке.

— Язычники, — негромко приговаривал он, постукивая твердым ногтем по деревянным узорам, — приносят человеческие жертвы… Поклоняются Солнцу… Культ предков…

— Золото! — прервал его бормотание Норман. — Много ли у них золота?

— Для тех, чьи останки покоятся на дне этой лагуны, его оказалось вполне достаточно, — проговорил падре.

Норман хотел что-то ответить, но тут с кормы раздался крик Люса.

— Плывут! Плывут! — завопил он, размахивая сорванным с головы платком.

Норман быстро перебежал на корму и, припав к борту, стал всматриваться в быстро приближающиеся лодки под зелеными, сшитыми из широких листьев парусами. Люс спрыгнул в отсек под кормовой палубой, направил в сторону зеленой флотилии стволы всех четырех пушек и встал между ними с горящим фитилем в руке.

Лодки подплывали все ближе; уже стали отчетливо видны их круто вздетые, связанные из толстого тростника носы; затем острые глаза Нормана различили на фоне зеленых парусов разукрашенные белой и красной глиной человеческие лица, но в тот миг, когда он уже готов был взмахом кружевного манжета подать знак застывшему в готовности Люсу, на носу ближайшей лодки показалась золотая голова Эрниха.

— Эй, Норман! — крикнул он, весело сверкнув зубами на солнце. — Как видишь, моя прогулка удалась! Я не только вернулся сам, но и привел с собой этих доблестных мужей, готовых поднести нам лучшие плоды своей благословенной земли!

— Преклоняюсь перед величием твоего подвига! — отозвался Норман. — Но как тебе удалось с ними договориться?

— Ты спрашиваешь о языке?

— Да.

— Вряд ли я смогу это кому-либо объяснить, — задумчиво сказал Эрних, — но иногда я думаю, что все люди, на какие бы племена и народы они ни были разделены, происходят от одного общего предка и говорят на одном языке, — надо только уметь слушать этот язык! Ты понимаешь меня?

— Нет, — покачал головой Норман, — не понимаю.

Тем временем лодки, сухо шурша на ветру зелеными листьями парусов, уже швартовались к обоим бортам корабля. Первым поднялся на палубу Эрних, следом за ним по веревочной лестнице ловко вскарабкался высокий стройный человек в пышном шлеме из радужных перьев и в накидке из темно-красного пятнистого меха. Когда Эрних пощелкал языком и торжественным жестом указал на подходящего к ним Нормана, человек плотно прикрыл татуированными ладонями лицо, густо облепленное разноцветной глиной, и застыл в почтительной позе. Над палубой повисла тишина. Гардары настороженно поглядывали на людей в лодках, на Бэрга, сидящего в одной из них и невозмутимо срезавшего ножом длинную спираль кожуры с какого-то неизвестного плода. И только падре внимательно разглядывал густую сеть татуировок на темно-красном теле человека и, словно читая развернутый свиток, беззвучно шевелил губами.

— И долго он будет так стоять? — нарочито громким повелительным голосом спросил Норман, покусывая прокуренный рыжий ус и в упор разглядывая браслеты из человеческих зубов на запястьях и щиколотках краснокожего.

При звуках незнакомой речи краснокожий еще ниже склонил утыканную перьями голову. При этом плечи его были широко расправлены, а спина оставалась несгибаемой, как бы выражая непреклонную решимость принять любую, даже самую ужасную участь.

— Чего ты там нагородил про нас этим краснокожим петухам? — процедил Норман, набивая трубку и тщательно приминая пальцем табак в чубуке.

— Я сказал, что мы — посланцы Солнца! — ответил Эрних, задумчиво покручивая длинную прядь золотистых волос.

— Теперь мне понятно, почему он закрыл лицо руками, — сказал Норман и, чиркнув кремнем огнива, стал раздувать тлеющий кончик трута.

— Смотреть в лицо живому богу равносильно смерти, — сказал Эрних.

— Скажи ему, что я его прощаю, — сказал Норман, раскуривая трубку, — скажи, что я даже согласен принять его жертвоприношение!

Эрних перевел, с трудом удерживая в глотке стройный ряд угловатых, толкающих в кончик языка звуков.

Когда он закончил фразу, человек отнял ладони от лица и мгновенно выхватил из-за пояса короткий плоский клинок.

— Нет-нет! — повелительным окриком остановил его Эрних. — Наш повелитель сам принял облик человека и потому не принимает человеческих жертв! Ему вполне достаточно того, что есть в лодках!

Выслушав это, краснокожий вбросил клинок в меховую петлю на поясе, подошел к борту и несколько раз взмахнул гибкими точеными ладонями, словно рисуя в воздухе какой-то лаконичный узор.

— Что это значит? — насторожился Норман.

— Он говорит своим людям, чтобы они подняли на корабль корзины с едой и питьем, — сказал Эрних.

— Скажи, что мы не хотим излишне утруждать их, — ответил Норман, — скажи, что мы сами сбросим с борта веревки!

Когда корзины подняли наверх, гардары раскатали по палубе широкий толстый ковер и стали выкладывать на него длинные связки смолистых сушеных плодов, огромные орехи, покрытые крепкой волокнистой кожурой, горбатые копченые рыбы с колючими лучистыми плавниками, круглые золотистые хлебцы, завернутые в широкие влажные листья с кроваво-красными прожилками, широким веером расходящимися от основания черенка. Последними подняли на борт и расставили среди всей снеди высокие глиняные кувшины с вытянутыми горлышками, заткнутыми деревянными пробками. Норман сам отвернул одну из пробок, наклонил кувшин, вылил на ладонь немного прозрачной зеленоватой жидкости, понюхал, а затем подозвал к себе стоящего у борта шечтля.

— Пей! — приказал он, поднося к его лицу сложенную раковиной ладонь.

Тот молча склонил горбоносое лицо, вытянул трубочкой резко очерченные губы и с длинным журчащим звуком всосал в себя жидкость.

— А теперь, падре, вам осталось только освятить нашу трапезу, — сказал Норман, — дабы изгнать нечистый языческий дух, несомненно присутствующий в этих диковинных плодах!

Падре окунул кисть в чашу Гильда, но в тот миг, когда он собирался окропить разложенные на ковре яства, Эрних резким окриком остановил его.

— Падре, — воскликнул он, — вы забыли о женщинах — они терпели лишения наравне с нами!

— Сафи позаботится о них, — сказал Норман и, не оглядываясь назад, повелительно хлопнул в ладоши.

Но смуглая невольница даже не пошевелилась. Она все так же сидела возле бездыханного тела Гусы и, слегка покачиваясь, смотрела перед собой неподвижным взглядом.

— У Сафи горе, — сказал Эрних, — оставь ее!

— Странно, — пробормотал Норман, — скорее я должен предаваться безутешной скорби — Гуса был прекрасным рабом!

— Разве раб может быть прекрасным? — спросил Эрних.

— Почему бы и нет? — усмехнулся Норман, глядя ему в глаза. — Правда, такое, к сожалению, встречается крайне редко… Гораздо чаще раб бывает ленив, уродлив, глуп, прожорлив, слаб, похотлив — я все перечислил, святой отец?..

— Раб и не может быть иным, — вздохнул священник, поднимая глаза на деревянное распятие, прибитое к мачте, — и только свет истинной веры…

— Плевать на свет, — воскликнул Норман, — когда я голоден, я не могу даже слышать о столь высоких предметах! Женщины тоже голодны, голодны все — так пусть же все насытятся в этот знаменательный день! Мы достигли золотоносной земли Пакиах! Мы живы — помолитесь Господу, падре! Пусть Он и впредь не оставляет нас! А ты, Эрних, переведи этим петухам, что я их приглашаю! Пусть они все поднимутся на шхуну и примут участие в священной трапезе в честь Солнца, посланниками коего они нас считают! Правда, для посланников столь могущественного бога у нас несколько потрепанный вид, но я прикажу добавить нам представительности! Люс, залп!