Кэрол Дринкуотер - Оливковая ферма

• Название: Оливковая ферма
• Автор: Кэрол Дринкуотер
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-367-01241-5

Это реальная история романа актрисы Кэрол Дринкуотер и телевизионного продюсера Мишеля на заброшенной оливковой ферме в Провансе.

---

— Что вам тут надо? — сердито спрашиваю я.

— Я ищу тяпку, — объясняет он.

Я включаю свет и спешу к машине: мне надо успеть в épicerie до обеденного перерыва, который у них, как умногих в нашей деревне, начинается в полдень, а заканчивается только в четыре. Но когда ровно в двенадцать я подъезжаю к магазину, он уже закрыт. Я в ярости дергаю дверь, стучу в окна, но безрезультатно. Все как вымерли. Мне приходится возвращаться домой ни с чем. Мануэль опять куда-то пропал, как и его мешок, который он бросил на землю. Единственный знак того, что он здесь все-таки был, — оставленная на клумбе тяпка. Все сорняки на месте. Я несколько раз громко зову его, заглядываю в гараж — все без толку. Возможно, он испугался собаки и сбежал. Лаки, развалившись, греется на солнышке на верхней террасе. Малышка Элла пристроилась у нее на животе и мирно спит. Облегченно вздохнув, я возвращаюсь к себе в кабинет, кажется, инцидент исчерпан без особого урона для обеих сторон.

* * *

Мишель сейчас в Париже, и я никак не могу до него дозвониться. Учитывая наши печальные обстоятельства, я начинаю не на шутку волноваться и звоню ему в офис. Там его тоже нет, и секретарша понятия не имеет, где он может быть.

— Когда вы видели его в последний раз? — спрашиваю я, уже с трудом сдерживая рвущуюся наружу панику.

— Вчера утром.

— Как?! И с тех пор он не был в офисе? У него все в порядке?

Изабель, женщина спокойная и уравновешенная, не видит поводов для беспокойства. Она предполагает, что Мишель решил поработать дома. Но я уже звонила туда, и мне никто не ответил. В свою маленькую парижскую квартирку Мишель приезжает только спать, и у него там нет автоответчика: он говорит, что и так весь рабочий день проводит за телефоном и дома хочет отдохнуть. Но раньше мы с ним всегда разговаривали по нескольку раз за день, и у меня не было необходимости оставлять сообщения. А сейчас я очень волнуюсь. Я прошу Изабель, чтобы Мишель связался со мной сразу же, как только появится, но до вечера он так и не звонит. Секретарша считает, что он где-то на совещаниях.

— А я думаю, что надо идти к нему домой и ломать дверь, — в отчаянии предлагаю я.

— Я работаю на него, — холодно напоминает мне Изабель. — У меня нет привычки ломать двери своих боссов.

— Нет-нет, конечно, нет. Простите, что побеспокоила вас.

Я кладу трубку и понимаю, что, если бы у Мишеля все было в порядке, он бы уже давно позвонил. Значит, что-то случилось. Как же мне найти его? Что делать?

Вне себя от тревоги я сижу на террасе и стараюсь успокоиться, глядя на закат, когда неожиданно приезжает Рене. Я ему ужасно рада. Как это часто бывает, он привозит с собой маленький подарок: густое коричневое варенье, которое его жена сварила из нашего собственного инжира. В конце сентября мы с Хашиа собрали с восьми деревьев целых двести килограммов. Я благодарю своего седовласого друга и предлагаю ему бокал пива, пытаясь скрыть тревогу. Положение у меня практически безвыходное. Хашиа уехал, и мне теперь не на кого оставить собак, а я уже твердо решила, что полечу в Париж.

— Вино или пиво, что проще, — кивает Рене и удобно устраивается за садовым столиком.

У него есть ключ от наших ворот, и он любит иногда заглянуть на часок, немного выпить, поболтать и полюбоваться закатом.

Я иду к холодильнику в гараже и, к своему удивлению, вижу, что там осталось только две бутылки вина. Все пиво куда-то исчезло. Я ведь точно помню, что вчера из épicerie поехала в супермаркет и купила там целый ящик «Стеллы Артуа». Может, я не вынула его из багажника? Вряд ли. И тут я вспоминаю о Мануэле. Неужели этот мошенник украл мое пиво? Захватив бутылку розового вина и миску с собственными оливками, я возвращаюсь к Рене.

— У тебя усталый вид, — замечает он. — Кстати, ты отправила эти формы?

— Какие формы?

— В Брюссель.

— Ах, эти.

Я заверяю его, что все заполнила и отправила. Мы поднимаем бокалы, выпиваем традиционный тост à la tienne[152], и я уже собираюсь спросить Рене, не согласится ли он несколько дней покормить наших собак, когда вдруг из глубины участка до нас доносится какой-то трубный рев. Мы одновременно поворачиваем головы.

— Это дикий кабан, — пугаюсь я.

— Не похоже, — качает головой Рене.

— А что же это?

— Пошли посмотрим.

Оставив на столе недопитые бокалы, мы по высокой траве идем в ту сторону, откуда доносится звук. Собаки бегут за нами, Лаки свирепо лает. Рене предполагает, что какое-то животное попало в капкан.

— В какой капкан? — возмущаюсь я.

Я принципиальный противник охоты и лично проследила за тем, чтобы все ржавые капканы, скрывавшиеся в наших джунглях, были обнаружены и сломаны.

Довольно скоро мы находим источник рева. Под раскидистым лавром на земле распластался Мануэль — под головой у него мешок, а вокруг россыпь пустых пивных бутылок. Трубный звук, напугавший нас, — это его храп.

— Diable, — смеется Рене. — Это еще кто?

Я тоже смеюсь:

— Предполагалось, что он будет помогать тебе собирать оливки, — и вкратце рассказываю ему историю Мануэля.

Мы хватаем незадачливого работника за руки и за ноги и через весь сад тащим его к машине Рене, а там, с трудом подняв, помещаем в открытый багажник.

— Давай-ка допьем то, что осталось в бутылке, — ухмыляется Рене. — Мы это заслужили. А потом вернем его в дровяной сарай.

Что мы и делаем чуть позже. Во время всей операции Мануэль ни разу не пошевелился.

По дороге я договариваюсь с Рене насчет собак, и он подвозит меня до ворот.

— Хочешь, я сам найду себе какого-нибудь помощника?

Сейчас я не в силах ответить на этот вопрос. Я могу думать только о том, что случилось с Мишелем.

Первое, что я слышу, войдя в дом, — это телефонный звонок. Изабель сообщает мне, что Мишель заболел. Я так и знала.

Я кормлю собак, звоню Рене, который только что доехал до дома, и говорю ему, что лечу в Париж прямо сейчас.

* * *

Париж встречает меня завесой дождя и мутным светом фонарей. До квартиры Мишеля я добираюсь только в двенадцатом часу. Он лежит в постели, скорчившись от боли.

Я с трудом сдерживаю рвущиеся с языка вопросы. Мне уже известно, что ему стало плохо вчера утром, во время встречи с юристом. Тот вызвал врача, Мишеля отвезли в больницу, где он прошел обследование, а потом его отпустили домой. Врач обещал позвонить, как только будут готовы результаты анализов.

— Почему ты ничего не сказал мне? — только и спрашиваю я.

— Я не хотел тебя беспокоить.

Его почти двухсуточное молчание как раз и обеспокоило меня больше всего, но я предпочитаю промолчать об этом, обнимаю его, и мы пытаемся заснуть.

Будит нас звонок врача. На улице так темно, что кажется, утро еще не наступило: я успела отвыкнуть от парижской зимы. Врач хочет, чтобы Мишель немедленно приехал к нему в больницу, и у меня внутри все сжимается от страха.

— Он не объяснил зачем?

Мишель качает головой. Мы едем вдвоем, хотя сначала он не желает об этом и слышать. Мишель ненавидит болеть и обычно себе этого не позволяет. Если он простужается или неважно себя чувствует, то просто продолжает работать, как всегда. Я знаю, ему трудно будет смириться с любыми изменениями в образе жизни из-за проблем со здоровьем. Я в этом смысле немногим его лучше. Больницы наводят на меня ужас, от их запаха меня сразу же начинает мутить, а вид длинных пустых коридоров повергает в тоску. И все-таки мне надо ехать с ним. Я просто не выдержу долгого ожидания в пустой квартире.

Мишель собирается отправиться на метро — он считает, что такси нам сейчас не по средствам, — но я настаиваю, а он слишком слаб, чтобы спорить.

Доктор, молодой и симпатичный, с уверенными манерами и приятной улыбкой, приглашает нас к себе в кабинет и говорит, что Мишелю надо сейчас же пройти дополнительное обследование. Мишель так измучен болями в желудке, что только кивает в ответ. Я хочу задать доктору десяток вопросов, но не успеваю: они уходят, а я остаюсь в кабинете одна.

Всего полгода прошло с тех пор, как в другой больнице я сидела у папиной постели. Сейчас мне слишком страшно об этом думать, и я гоню воспоминания прочь, но они все же возвращаются, и я едва владею собой. К счастью, в кабинет заходит врач.

Он с улыбкой извиняется за то, что не говорит по-английски, а я только киваю в ответ, потому что боюсь разрыдаться. Мне стыдно, я чувствую себя слабой и совершенно бесполезной. Если бы это был фильм и я играла бы в нем роль, я уже давно взяла бы себя в руки, подбадривала Мишеля, стала бы для него опорой и спасением. В жизни все оказывается гораздо сложнее и страшнее, и мне самой нужен кто-нибудь, кто поддержал бы меня.

Доктор начинает что-то объяснять мне, но я почти ничего не понимаю и наконец из потока французских медицинских терминов выхватываю только один, самый страшный: рак.