Фрэнсис Гарт - Брет Гарт. Том 4

• Название: Брет Гарт. Том 4
• Автор: Фрэнсис Гарт
• Издательство: "Правда"
• Жанр: Вестерн
• Год: 1966

Повесть «Кресси» — это история любви деревенской девушки, прямой, смелой и непосредственной, к образованному человеку.

«Степной найденыш», «Сюзи», «Кларенс», — составляют трилогию, в центре которой история жизни главного героя — Кларенса Бранта. Как и многие другие произведения Б. Гарта, повести рассказывают о жизни золотоискателей, развращающей власти золота, о мужестве людей, отвергнутых буржуазным обществом.

---

Да, жены! Но прекрасные волосы, которыми она так гордилась, волосы, которые однажды, в дни его юности, упали, словно благословение, на его плечо, — они теперь серебрились у запавших, с синими прожилками висков. Под закрытыми ясными глазами с изящным изгибом бровей виднелись круги — след перенесенных страданий; только чистый профиль да тонко очерченный властный рот и нос сохранили былую красоту. Одеяло соскользнуло, и Бранта поразил вид знакомого мраморного плеча. Он вспомнил, как в первые дни супружества она предстала перед ним в священном облике Дианы — эта странная женщина, целомудренная, как нимфа, не созданная для радостей материнства. Ему почудилось даже, что он вновь вдыхает тонкий, особенный аромат ее кружев, вышивок и изящного белья там, в ее спальне в Роблесе.

Под его пристальным взглядом — может быть, под гипнозом его присутствия — губы ее раскрылись, испустив не то вздох, не то стон. И хотя глаза все еще были закрыты, голова инстинктивно повернулась на подушке в его сторону. Брант встал с колен. Глаза ре медленно открылись. Когда в них угасло изумление первых секунд, они устремились на него — с прежней враждебностью.

Первое ее движение было чисто женское — она хотела обеими руками поправить разметавшиеся волосы. Но, взглянув на свои белые пальцы, с которых была смыта краска, она сразу поняла, что произошло, и быстро спрятала руки под одеяло. Брант стоял молча, скрестив руки, и смотрел на нее. Первым нарушил молчание ее голос.

— Ты меня узнал? Теперь, я думаю, ты все знаешь, — сказала она с легким вызовом в голосе.

Он наклонил голову. Он чувствовал, что голос может ему изменить, и завидовал ее самообладанию.

— Я ведь могу и приподняться, правда?

Усилием воли она заставила себя приподняться и сесть на кровати. Одеяло сползло с ее обнаженных плеч, и она натянула его с дрожью отвращения.

— Да, я забыла, что вы, солдаты-северяне, раздеваете женщин! Впрочем, я еще кое-что забыла, — добавила она с насмешкой, — ведь вы мой муж, и я нахожусь в вашей комнате.

Презрение, скрытое в ее словах, рассеяло последние иллюзии Бранта. Он ответил ей так же сухо:

— К сожалению, теперь вам придется помнить только одно: я генерал Северной армии, а вы шпионка южан.

— Пусть так, — серьезно сказала она и тут же добавила с живостью: — но за вами я не шпионила.

Но тотчас же она закусила губы, словно эта фраза вырвалась у нее некстати, и, беспечно пожав плечами, опустилась на подушку.

— Это неважно, — холодно заметил Брант. — Вы использовали этот дом и его обитателей в своих целях. И не ваша вина, что в шкатулке, которую вы открыли, ничего не нашлось.

Она бросила на него быстрый взгляд, потом снова пожала плечами.

— Я могла бы догадаться, что она меня обманывает, — сказала она с горечью, — что вы обойдете ее, как и многих других. Так она меня выдала? Но чего ради?

Брант вспыхнул. Но усилием воли он сдержался.

— Вас выдал цветок! Красная пыльца попала в шкатулку, когда вы отперли ее на конторке у окна в той комнате, — пыльца цветка, который стоял в окне как условный знак. Я сам переставил цветок и этим сорвал презренный план ваших друзей.

На ее лице отразилось потрясение и ужас.

— Так это вы переставили цветок! — повторила она, едва сознавая, что говорит. И добавила, понизив голос: — Тогда все понятно!

Но тут же снова в бешеной злобе обратилась к нему:

— И вы хотите сказать, что она вам не помогала, не продала меня, вашу жену, вам же!.. За сколько? За взгляд? За поцелуй?

— Я хочу сказать, что она не знала, что цветок переставили, и потом сама вернула его на прежнее место. Не ее и не ваша вина, если я не в плену.

Она ошеломленно провела тонкой рукой по лбу.

— Понимаю, — пробормотала она. Потом, в новом приступе возбуждения, воскликнула:

— Глупец! Никто бы тебя не тронул. Неужели ты думаешь, что Ли[20] стал бы заниматься тобой, когда у него была такая добыча, как командир дивизии? Нет! Выдвижение резервов было уловкой, чтобы выманить дивизию к тебе на помощь, в то время как наша главная колонна прорвет центр. Что вы на меня уставились, Кларенс Брант? Вы хороший юрист и, говорят, лихой вояка. Я никогда не считала вас трусом, даже в минуты вашей нерешительности. Но вы сражаетесь с людьми, которые изучали искусство войны и стратегию еще тогда, когда вы были мальчишкой, затерявшимся в прерии.

Она остановилась, закрыла глаза и потом усталым голосом добавила:

— Так было вчера, а сегодня — кто знает? Все ведь могло измениться. Наш резерв все-таки может вас атаковать. Вот почему я час назад задержалась, чтобы написать вам записку, — я думала, что ухожу отсюда навсегда. Да, это сделала я, — продолжала она утомленно, но все же настойчиво. — Знайте же, все было готово для моего побега. Друзья ждали меня за вашей линией. Они отвлекли бы на себя внимание вашего пикета. Но я замешкалась, когда увидела, что вы вернулись в дом, задержалась, чтобы написать вам эту записку. И вот опоздала!

Брант был настолько поглощен меняющимся выражением ее лица, загоревшимися глазами, ее познаниями, достойными настоящего воина, ее знанием военной терминологии — всем новым, что в ней обнаружилось, что почти не заметил последних чисто женских слов.

Теперь ему казалось, что на него смотрит с подушки уже не Диана его юношеских грез, а сама Афина Паллада.

Только теперь, когда в ней не осталось почти ничего женского, он полностью поверил тому, в чем раньше сомневался: ее беззаветной преданности делу конфедератов. И в самых пылких мечтаниях он никогда не уподоблял ее Жанне д'Арк, а между тем такое вдохновенное и страстное лицо можно было встретить только на поле боя. Он с трудом вернулся к действительности.

— Спасибо, что вы хотели меня предостеречь, — сказал он несколько мягче, но без нежности, — и, видит бог, я жалею, что вам не удалось бежать. Но ваше предупреждение излишне: резервы южан уже подошли, они двинулись по второму сигналу из окна и отклонились, чтобы напасть на левый фланг нашей дивизии, а меня оставили в покое. А их военная хитрость — заставить моего командира пойти мне на помощь — тоже не удалась бы: я ее разгадал и сам послал генералу сообщение, что в помощи не нуждаюсь.

Это была правда, в этом и заключалась единственная цель записки, отправленной с мисс Фолкнер. Он не стал бы говорить жене о своем самопожертвовании, если бы не странное, все еще тяготевшее над ним влияние этой женщины; он чувствовал потребность утвердить свое превосходство перед ней. Она пристально посмотрела на него.

— И ваше сообщение взялась передать мисс Фолкнер? — медленно сказала она. — Не отрицайте! Никто, кроме нее, не мог бы пройти через наш кордон, а для прохода через ваш вы дали ей пропуск. Я должна была бы догадаться! Так вот кого они послали мне в союзницы!

Бранта на мгновение задело это противопоставление двух женщин, но он ограничился тем, что заметил:

— Не забывайте, я не знал, что шпионка — вы, а мисс Фолкнер, я думаю, не подозревала, что вы моя жена.

— Откуда ей знать? — ответила она со злостью. — Меня знают только под девичьей фамилией Бенем. Да! Вы можете вывести меня отсюда и расстрелять под этим именем, не боясь скомпрометировать себя. Никто не узнает, что шпионка конфедератов приходится женой генералу северян! Как видите, я и это предусмотрела!

— Вы все предусмотрели, — медленно сказал Брант, — и отдали себя во власть — не скажу мою, но любого человека в этом лагере, который вас знает или хотя бы услышит, что вы говорите. Хорошо, давайте объяснимся начистоту. Я не знаю, каких жертв требует от вас преданность делу конфедератов, но я знаю, чего долг требует от меня. Так слушайте! Я сделаю все, что могу, чтобы защитить вас и дать вам возможность уйти отсюда. Но если это не удастся, то говорю вам честно: я застрелю вас и застрелюсь сам.

Она понимала, что он не шутит. Но глаза ее внезапно засветились новым светом. Она опять откинула волосы и приподнялась на подушке, чтобы лучше видеть его смуглое решительное лицо.

— Никто, кроме нас, не должен подвергаться опасности, — продолжал он спокойно, — поэтому я сам, переодевшись, проведу вас через кордон. Мы вместе пойдем на риск, пойдем под пули, которые, может быть, избавят нас от дальнейших хлопот. Все выяснится через час или два. А до тех пор при вашем болезненном состоянии никто не будет вас беспокоить. Мулатка, чье обличье вы иногда принимали, может быть, до сих пор еще в этом доме. Я пришлю ее к вам. Полагаю, что вы можете ей довериться: вам придется еще раз сыграть ее роль и бежать в ее платье, а она займет ваше место в этой комнате в качестве моей пленницы.

— Кларенс!

Ее голос вдруг стал неузнаваем. Ни горечи, ни резкости — только глубокие, волнующие ноты, как в памятный вечер их расставания в патио на ранчо Роблес. Он быстро обернулся. Свесившись с кровати, она умоляюще протягивала к нему свои белые, тонкие руки.