Джордано Бруно - Философские диалоги

• Название: Философские диалоги
• Автор: Джордано Бруно
• Жанр: Философия

Эту книгу мы посвящаем памяти Джордано Бруно – великого философа, поэта, ученого эпохи Возрождения. Во времена, когда непреложной догмой было то, что звезды прикреплены к небесному своду, а Земля – центр неподвижной безжизненной вселенной, Бруно говорил о Едином, Божественном Начале, которое одухотворяет, наполняет жизнью все в бесконечной, вечно трансформирующейся Вселенной, о бесчисленных живых мирах…

В книге представлены два философских диалога Джордано Бруно – «О Причине, Начале и Едином» и «О бесконечности, вселенной и мирах», – в которых звучат основные идеи его философии.

Завершается сборник трудом «О героическом энтузиазме», посвященным пути Энтузиаста, подлинного героя, и любви к Истине как движущей силе философского поиска и жизненного подвига самого Бруно.

---

Полиинний. Высоким, редким и оригинальным образом определяете вы все, максимум, Сущее, Начало, Единое. Но я бы хотел, чтобы вы указали также различия Единого, ибо я нахожу, что не хорошо быть человеку одному. Кроме того, я испытываю большой страх оттого, что в моем денежном мешке имеется лишь одинокое сольдо.

Теофил. Это Единство есть все, оно не развернуто, к нему не приложимо численное распределение и деление. Это такая странность, которую ты не можешь понять, настолько она сложна и всеохватывающа.

Полиинний. Пример? Ибо, говоря правду, я воспринимаю, но не усваиваю.

Теофил. Таким же образом десятка есть единица, но свернутая, сотня не в меньшей степени есть единица, но более свернутая; тысяча есть единица не в меньшей степени, чем другие, но гораздо более свернутым образом [66] . То, что я вам излагаю относительно арифметики, вы должны понимать в более возвышенном и абстрактном смысле относительно всех вещей. Высшее благо, высший предмет устремления, высшее совершенство, высшее блаженство состоит в Единстве, охватывающем сложность всего. Мы наслаждаемся цветом, но не одним каким-нибудь отдельным, каков бы он ни был, а больше всего тем, который охватывает сложность всех цветов. Мы наслаждаемся голосом, но не отдельным, а сложным, происходящим от гармонии многих. Мы наслаждаемся чем-либо чувственным, всего же больше тем, что заключает в себе все чувственные вещи; познаваемым, охватывающим все, что может быть усвоено; сущим, обнимающим все, всего же больше тем Единым, которое есть само все. Таким же образом ты, Полиинний, больше наслаждался бы единством жемчужины, столь драгоценной, что она стоила бы всего золота в мире, чем множеством тысяч таких сольдо, из каких один у тебя в кошельке.

Полиинний. Превосходно.

Гервазий. Вот я научен, ибо как тот, кто не понимает Единого, ничего не понимает, так тот, кто истинно понимает Единое, понимает все, и тот, кто более близок к познанию Единого, все более приближается к восприятию всего.

Диксон. Точно так же и я, если я хорошо понял, ухожу весьма обогащенным воззрениями Теофила, верного распространителя ноланской философии.

Теофил. Хвала богам, и да будет возвеличена всеми живущими бесконечная, простейшая, единственнейшая, высочайшая и абсолютнейшая Причина, Начало и Единое....

Конец пяти диалогов о Причине, Начале и Едином

О БЕСКОНЕЧНОСТИ, ВСЕЛЕННОЙ И МИРАХ

...

DE L’INFINITO,

UNIVERSO E MONDI

1584

Перевод A. И. Рубина

Печатается по изданию: Джордано Бруно. Диалоги. – М.: Госполитиздат, 1949.

ВСТУПИТЕЛЬНОЕ ПИСЬМО, написанное знаменитейшему СИНЬОРУ МИКЕЛЮ ДИ КАСТЕЛЬНОВО,

...

синьору ди Мовисьеро, Конкресальто и ди Жонвилля, кавалеру Ордена христианнейшего короля, советнику Его тайного совета, капитану 50 солдат и послу у светлейшей королевы Англии

Если бы я, знаменитейший кавалер, владел плугом, пас стадо, обрабатывал сад или чинил одежду, то никто не обращал бы на меня внимания, немногие наблюдали бы за мной, редко кто упрекал бы меня, и я легко мог бы угодить всем. Но я измеряю поле природы, стараюсь пасти души, мечтаю обработать ум и исследую навыки интеллекта – вот почему кто на меня смотрит, тот угрожает мне, – кто наблюдает за мной, нападает на меня, – кто догоняет меня, кусает меня, – кто меня хватает, пожирает меня; и это не один или немногие, но многие и почти все. Если вы хотите понять, откуда это, то я вам скажу, что причиной этого окружение, которое мне не нравится, чернь, которую я ненавижу, толпа, которая не удовлетворяет меня; я влюблен в одну, и благодаря ей я свободен в подчинении, доволен в муках, богат в нужде и жив во смерти; благодаря ей я не завидую тем, которые являются рабами в свободе, мучаются в наслаждениях, бедны в богатствах и мертвы в жизни; ибо в теле они имеют цель, которая их связывает, в духе – ад, который их угнетает, в душе – заблуждение, которое их заражает, в мысли – летаргию, которая их убивает; и нет великодушия, которое их освободило бы, долготерпения, которое их возвысило бы, сияния, которое их осветило бы, знания, которое их оживило бы. Отсюда происходит то, что я не отступаю, подобно усталым, с крутого пути; и, подобно тоскующим, я не отказываюсь от дела, которое мне представляется; и, подобно отчаявшимся, я не поворачиваюсь спиной к неприятелю, который противостоит мне; подобно заблуждающимся, не отворачиваю очей от божественного предмета; а между тем меня большей частью считают софистом, который больше стремится казаться тонким, чем быть правдивым; честолюбцем, который больше стремится основать новую и ложную секту, чем подтверждать старую и истинную; искусителем, который добывает блеск славы, распространяя тьму заблуждений, беспокойным умом, который опрокидывает здания здравых дисциплин и создает орудия разврата. Поэтому, синьор, пусть святые божества уничтожат всех тех, которые несправедливо ненавидят меня, пусть будет ко мне всегда благосклонным мое божество, пусть будут ко мне благоприятными все правители нашего мира, пусть звезды приготовят такой посев для поля и такое поле для посева, чтобы из моего труда выросли полезные и славные плоды для мира, которые раскрыли бы дух и пробудили бы чувства у лишенных света; я ж, конечно, не измышляю чего-либо и если и заблуждаюсь, то не думаю на самом деле, что заблуждаюсь; когда я говорю или пишу, то спорю не из любви к победе самой по себе (ибо я считаю всякую репутацию и победу враждебными Богу, презренными и лишенными вовсе чести, если в них нет истины), но из любви к истинной мудрости и из стремления к истинному созерцанию я утомляюсь, страдаю и мучаюсь. Это докажут убедительные аргументы, которые зависят от живых оснований, которые происходят от упорядоченных чувств, которые получают сведения не от ложных образов, но от истинных, отделяющихся от природных предметов, подобно верным посланцам; они представляются наличными для тех, кто их ищет, открытыми для тех, кто на них смотрит, ясными для тех, кто их изучает, достоверными для тех, кто их понимает. И вот я вам представляю мои соображения о бесконечности, вселенной и бесчисленных мирах.

* * *

Мой путь уединенный к тем селеньям,

Куда ты помысл свой уже простер,

Уводит к бесконечности – с тех пор,

Как жизнь сравнял с искусством и уменьем.

Там возродись; туда взлети пареньем

Двух резвых крыл, меж тем как, вперекор

Тебе, надменный рок закрыл простор

Пред целью, милой вновь твоим стремленьям.

Ступай отсель; да обретешь приют

Достойнейший; да будет твой водитель

Тот бог, кого слепым слепцы зовут.

Да будут духи, коими обитель

Небес полна, приветливы с тобой!

Не возвращайся лишь – коль ты не мой!

* * *

Уйдя из тесной, сумрачной пещеры,

Где заблужденье век меня томило,

Там оставляю цепи, что сдавила

На мне рука враждебная без меры.

Низвергнуть в ночь отныне вечер серый

Меня не сможет – мощь, что покорила

Пифона, чьею кровью окропила

Поверхность вод, попрала власть Мегеры.

Тебя благодарю, мой свет небесный;

К тебе стремлюсь, мой голос благородный;

Тебе вручаю сердце я с любовью,

Рука, исторгшая меня из бездны,

Приведшая меня в чертог свободный,

Больной мой дух вернувшая здоровью.

* * *

Кто дух зажег, кто дал мне легкость крылий?

Кто устранил страх смерти или рока?

Кто цепь разбил, кто распахнул широко

Врата, что лишь немногие открыли?

Века ль, года, недели, дни ль, часы ли

(Твое оружье, время!) – их потока

Алмаз и сталь не сдержат, но жестокой

Отныне их я не подвластен силе.

Отсюда ввысь стремлюсь я, полон веры,

Кристалл небес мне не преграда боле,

Рассекши их, подъемлюсь в бесконечность.

И между тем, как все в другие сферы

Я проникаю сквозь эфира поле,

Внизу – другим – я оставляю Млечность.

ДИАЛОГ ПЕРВЫЙ

...

Собеседники:

Эльпин, Филотей, Фракасторий, Буркий [67]

Эльпин. Каким образом возможно, что вселенная бесконечна?

Филотей. Каким образом возможно, что вселенная конечна?

Эльпин. Думаете ли вы, что можно доказать эту бесконечность?

Филотей. Думаете ли вы, что можно доказать ее конечность?

Эльпин. Какова ее протяженность?

Филотей. Каков ее предел?

Фракасторий. К делу, к делу, если хотите доставить удовольствие; вы слишком долго тянете.

Буркий. Начните скорей рассуждать, Филотей, потому что мне доставит развлечение выслушать эти басни или фантазии.

Фракасторий. Будь скромней, Буркий; что ты скажешь, если истина в конце победит тебя?