Иннокентий Соколов - Бог из глины

• Название: Бог из глины
• Автор: Иннокентий Соколов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Аннотация:

Ты слышишь это каждую ночь, когда ложишься спать. Ты слышишь это каждую ночь, когда спишь. Ты слышишь это каждую ночь, когда вскакиваешь в своей постели, прижимая одеяло к груди, пытаясь хоть как-нибудь защитить себя от этого кошмара. Это ночной ветер поет призрачную колыбельную, и луна подпевает ему серебряным голосом. Это существа, замурованные в толстых стенах дома, пытаются разговаривать с тобой. Это неведомый бог, живущий в подвале, зовет каждую ночь к себе. Вскакиваешь с постели, и некоторое время смотришь в темноту, пытаясь судорожно глотнуть, пытаясь пустить воздух в легкие, ослабевшие от крика. Молча стоишь в темноте, вслушиваясь в голоса, которые шепчут тебе о том, что они хотели бы сделать с твоим телом, твоей кровью и плотью. Ты стоишь в темноте и пытаешься услышать знакомые, привычные звуки — тиканье будильника, потрескивание обоев, печальную песню сверчка за окном. Ты почти убеждаешь себя, что слышишь эти звуки, и больше ничего. Это происходит каждую ночь, и это беспокоит тебя. Ты не знаешь, что происходит сейчас с тобой и твоей семьей. Ты ничего не делаешь — просто плывешь по течению, не предпринимая никаких попыток вырваться из этого дома. Ты пока не знаешь, что ожидает тебя — но если бы ты знал, если бы только знал…

---

(Убирайтесь отсюда, покуда не поздно!!!)

Сергей отступил. На миг ему стало страшно, но затем страх ушел, сменился злостью.

— Черта с два! — процедил он, и смерил дом упрямым взглядом.

И дом сдался, отступил, признавая право хозяина находиться здесь столько, сколько тот посчитает нужным. Сергей сделал шаг навстречу. Потом еще. Он шел навстречу дому, замирая от собственной смелости, не глядя под ноги, приближаясь к дому, и дом пятился, съеживаясь, становясь все тем же недовольным стариком, что ворчит иногда, пытаясь привлечь внимание окружающих.

И когда он подошел достаточно близко, дом заговорил:

— Я старый дом, и если ты решил обрести здесь покой, что ж — твое право. Вот только то, что в тебе, парень, вряд ли поможет тебе в этом…

Сергей ухмыльнулся. На самом деле дома не умеют говорить, и все что при желании можно было бы выдать за голос, всего лишь его мысли. Это его вотчина, и здесь ему будет хорошо. Ну а если, кому-то это может прийтись не по душе — на этот случай у Сергея найдется пара дельных мыслей.

Он подошел к дому, и прижался к нему, чувствуя ладонями приятную шероховатость. Дом шептал о том, что все будет в порядке.

(Это просто маленькая проверка, дружище, и ты оказался именно тем сукиным сыном, что способен удержать вожжи в руках, не дать этому дому рассыпаться грудой бесполезного кирпича, не то, что твоя вторая половинка. Кстати, неплохо было бы пойти, взглянуть, как поживает любимая женушка, как считаешь, парень?)

Сергей неохотно оторвался от стены, и пошел к крыльцу, что-то насвистывая под нос…

В доме, его супруга оттерла пот с лица, и с новой силой принялась тереть дверь, пытаясь уничтожить пыль и грязь запустения. Она решила начать с прихожей, затем заняться лестницей. Сначала Надя как заведенная перебирала вещи, сложенные в углу прихожей, большой неопрятной кучей. Сергей решил, что супруга со своим женским чутьем сможет найти применение старым ненужным тряпкам, которые выкинуть вроде бы и нужно, но жалко. Надежда зарылась в кучу с головой, вдыхая пыль, пытаясь найти хоть что-нибудь, что можно было бы использовать в дальнейшем. Потратив пол часа, Надя с сожалением поняла, что придется, пожалуй, выбросить все старье. В конце концов, в этом доме и так было с головой всякой всячины, место которой на свалке.

Она принялась складывать тряпье в огромный картонный ящик, загодя припасенный Сергеем. Потрескавшиеся босоножки, тупоносые, теперь уже не модные туфли мужа, зонтик с торчащими спицами, какие-то ржавые детали непонятного назначения — все это удобно уместилось ящике, в ожидании своей участи.

Так, теперь вынести ящик на улицу, и приняться за пыль, которая осела на поверхностях комнаты ровным мохнатым слоем.

Вытирая пыль, точнее размазывая грязь по крашеной штукатурке, Надя усердно сопела, запоздало, пожалев о том, что вообще взялась за этот черный неблагодарный труд.

Пол под ногами скрипел, в такт движениям руки. Надежда прошлась веником, сметая с углов паутину, затем с трудом, встав на цыпочки, вытерла подоконник влажной тряпкой.

— Сколько же здесь грязи, мама дорогая…

Надежда подмела пол, и с удовлетворением посмотрела на результаты своих трудов. Комната не блестела чистотой, но уже не казалось такой грязной.

Пол в очередной раз противно скрипнул. Надежда посмотрела под ноги, и увидела, что стоит как раз в центре прямоугольника, очерченного тонкими щелями. Крышка бывшего погреба. Надежда вздрогнула, представив, как старые, трухлявые доски не выдерживают, и с противным треском проламываются под ее весом, и она, загребая руками, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, летит со страшным криком вниз, в пыльную темноту, где во мгле затаились страшные существа с огромными зубами, алчно потирающие когтистые лапы, в предвкушении трапезы…

(Ух, какая сочная, жирная добыча…)

Надя поспешно сошла с крышки погреба, и опасливо коснулась ногой крашеных досок — крышка не шелохнулась, будучи намертво прибитой, неизвестно к чему.

Надежда встала на колени и прижалась ухом к холодному, неровному полу. Из-под крышки дохнуло сыростью и холодом.

(Что ты хочешь услышать, дуреха? Плотоядные причмокивания неизвестных существ, или утробный смех демонов, что живут в темном, заброшенном подвале?)

Надежда хмыкнула и прислушалась к тишине.

Что-то тихонько скрипнуло, там, под крышкой, словно возрождаясь к жизни.

(Я иду к тебе, лапочка…)

Надежда вскочила, и замерла, слушая, как бьется сердце, разгоняя адреналин.

(Просто послышалось… Ты, глупая толстая дуреха — это доски скрипят под ногами, и если ты не перестанешь поглощать тонны пищи, они просто начнут ломаться под твоим огромным весом. Вот так-то толстушка…)

— Вот так — в слух сказала Надежда, пытаясь убедить саму себя в том, что под крышкой погреба просто несколько кубических метров темноты, пыли, грязи и…

(а еще там существа, которые ждут, не дождутся, пока ты — полненькая, аппетитная сучка не сунешься к ним, прямо в лапы…)

и тишины, в которой нет никого, кроме твоих глупых, непонятных страхов, моя дорогая.

— Вот так, — повторила она и топнула ногой по старой крышке, словно пытаясь раздавить, уничтожить неведомых тварей, которые пытаются напугать ее…

— И еще раз… — насмешливо процедил Сергей, появляясь в проходе.

Надежда ойкнула от неожиданности, и покраснела — муж застал ее врасплох, когда она сражалась с придуманными существами, забыв про свои обязанности примерной хозяйки.

— Разбираешь вещи? — Надю всегда раздражала эта дурацкая привычка мужа комментировать очевидное.

— Нет, Сережа, танцую вальс…

Надя выровнялась, картинно сложив руки на груди. Сергей подошел к ней и схватил в объятия.

— Мадам, разрешите вас пригласить…

Надя охнула, когда сильные руки мужа приподняли ее и закружили по прихожей (пока еще он может выдержать твой вес, но детка, не питай на этот счет никаких иллюзий, договорились?). Сергей прижал ее к себе, словно пытаясь прочувствовать заранее всю любовь и нежность, которые были отмеряны, им двоим.

— Пусти, дурачок…

Они стояли на треклятой крышке погреба, и целовались, словно время пошло вспять, и вернулись те ночи, когда сладкую дрему разгоняли ритмичный скрип кровати и жаркие стоны страсти.

Надя обмякла в объятиях мужа, отдалась его сильным рукам.

Сергей отпустил ее и неожиданно для самого себя, хриплым от волнения голосом произнес всего три слова.

— Я тебя люблю…

Где-то за окном пошел мелкий грибной дождик, время застыло в хмуром приветствии. Этот день навсегда остался в памяти Нади, осенним поцелуем, небольшим, но приятным воспоминанием, маленьким кусочком счастья.

Первый день в новом, так недавно желанном, а теперь опостылевшем, доме, который вдруг стал чужим и неуютным.

Первый день ноября…

А потом он неохотно оторвался от нее, словно не понимая, что на него вдруг нашло. Надежда осталась стоять в сырой прихожей, слушая, как барабанит дождь. Сергей, шаркая, поднялся по лестнице, вспомнив о чем-то своем, и она проводила взглядом его сгорбленную фигуру. Как у старика.

Затем она спустилась вниз, в ванную. Встала на небольшие напольные весы, и обречено вздохнула. Измерительный диск метнулся в сторону, отсчитывая килограммы. Красная стрелка на корпусе показала вес. Чертов вес.

(Семьдесят четыре…)

Она почти догнала Сергея. Уже сейчас, занимаясь с ней любовью, муж предпочитал находиться сверху, нависая над ней, натужно сопя от осознания важности своего участия в этом некогда привлекательном, а теперь ставшем традиционным, процессе.

(Ты немного тяжеловата, детка. Давай сегодня я побуду сверху…)

То ли еще будет.

За прошедший месяц она набрала полкило. Если так пойдет и дальше, она будет прибавлять в весе по шесть килограмм в год. Восемьдесят килограмм через год.

— И это еще не предел, дюймовочка — неожиданно для самой себя, вслух произнесла она.

Почему-то после этих слов стало смешно. Она опустила взгляд на весы, и зашлась диким хохотом. Диск начал подрагивать, судорожный истерический смех передался чувствительному механизму, равнодушно показывающему будущее.

(Прекрати! Это истерика. Глупая ненужная истерика. Остановись, не то раздуешься как воздушный шарик и лопнешь от смеха…)

Надя представила, как будет передвигаться, неловко передвигая огромные, налитые ноги и закусила губу, пытаясь задавить смех.

(Совсем не предел…)

Она ногой задвинула весы под ванну, и подошла к умывальнику. Открыла кран, и тупо уставилась на слабую струйку, нехотя вытекающую из старого, покрытого окисью медного крана. Водопровод давно забился, — нужно будет попросить Сергея заменить старые трубы…

Набрала пригоршню воды и умылась, пытаясь успокоиться.

Рядом с умывальником, на простом гвоздике, вбитом в стену, висело полотенце. Надежда зарылась лицом, вдыхая чужой аромат старого дома. Ей здесь не нравилось. С самого первого дня дом давил на нее своей громадой. Он словно чувствовал ее неприязнь, и отвечал тем же.