Виктор Сафронов - Алмазная цепь

• Название: Алмазная цепь
• Автор: Виктор Сафронов
• Жанр: Прочие приключения

Подготовка и проведение переворота в банановой стране РФ. Бестолочи и зажравшиеся чиновники готовят и с треском проваливают государственный переворот. Фига с маслицем, а не власть — как результат их вялых усилий. Уроды, упыри, вампиры и другая дрянь правящая и кружащаяся вокруг нашей жизни. Взгляд на жизнь с их стороны.

---

Когда Харатьян настроился на милицейскую волну, он знал все подробности погони и даже, штатного применения табельного оружия.

* * *

Ребята в форме, аккуратно собирающие дань на «приватизированной» большой дороге не знали, а им никто и не собирался говорить, что за их правонарушителем идет другая погоня, с более серьезными мотивами преследования.

Местному отряду милицейских стервятников, специализирующемуся на разгоне несанкционированных рынков и протестов очкастой интеллигенции, (требующих зарплату!) разные тонкости оперативной работы «столичных штучек» были невдомек.

Кумовья-гаишники, позвали их развлечься и, если получиться, сшибить чего-нибудь к чаю или кто, что, там любит… Они и согласились. Помочь коллегам по бизнесу — это святое.

Акция силовая и присутствие вооруженного автоматами наряда в бронежилетах, придает вес и солидность действиям автоинспекторов.

Поэтому, проезжая мимо стационарного поста, где под кованными милицейскими башмаками, отдыхал контуженный Гусаров. Харатьян, понимая все местные особенности, может специально, а может и по ошибке, дал команду «огонь на поражение».

С одной стороны, вполне возможно, что Гусарова спасли от неминуемой смерти, а с другой, в прямом смысле замазали милицейской кровью, выше всяческих пределов.

И тем не менее, Харатьяну, несмотря ни на что, было их жалко. Эти «сельские лопухи», уверенные в своем бессмертии и неуязвимости, (и в самом деле, кто здесь на милицию рискнет не то, что руку поднять, посмотреть косо?) умирали спокойно и скучно, что для его подручных было необычно. Никто из них, даже оружие не смог или не сумел применить и пульнуть в ответ… Попадали, как гнилые снопы и вся недолга.

После расстрела поста, группа Харатьяна сразу не уехала, заметая следы и путая преследователей.

Нет. Они включили свои камеры ночного видения и до конца досмотрели, что будет с их объектом. Не поленились, даже сняли с него наручники.

Посмотрели, как Гусаров пошатываясь поднялся, тряхнул удивленной головой и правильно сориентировавшись, пошел к стоянке машин, расстрелянных. Выбрал себе приличное авто и поехал туда, куда его, уже давно пытались вывести преследователи.

Опять возникает резонный (не резонерский — прошу не путать) вопрос.

Почему, собственно говоря, прямо там же на месте, не взять Гусарова за теплые жабры, и обвиняя его в массовом убийстве, не потребовать вернуть камни, спросят пытливые и недоверчивые? Типа, раз не твое — значит не лапай. И будут недостаточно, но правы.

Однако. Во-первых, камней при нем не было и быть не могло. К гадалке по этому поводу, также можно было не ходить. А во-вторых, аргументы для разговора с ним, были слабые и малосильные, должного эффекта они принести не могли, а его только разозлили бы.

Тем более, верх глупости, убивать его. Ведь труп, он и есть труп. Что с него можно взять? Только отпечатки пальцев и клок волос на память…

Это, что касается частностей, а вот общие места, здесь все легче и проще, как на карте сражения, когда самому участвовать в битве не надо…

Опять противным голосом, с сотрясением всего салона миниавтобуса заелозил телефон… Вечно не дают закончить…

Харатьян выслушал доклад.

- Береги, как зеницу ока… — безапелляционно заявил он.

Однако, с другой стороны эфира, прозвучало что-то фривольное и игривое. Собеседник ожидал, что тот откликнется на его юморок-с и они вместе посмеются. Но Харатьян был и сам не в настроении шутить, и другим этого не позволял.

- Завяжи своего «молодца» на узел, а лучше, от греха подальше, вообще отрежь его, чтобы потом, если ты его не туда окунешь, у меня не было соблазнов оставить тебя живым, чтобы ты все оставшееся время мучился от моих воспитательных мер…

Потому, как с другой стороны ахнули, как заполошливо восприняли добрый совет, он понял, что выразился понятно.

Вот такие странные выводы и сообщения, пошли в эфир.

ГЛАВА 64

Любоваться окружающей природой следует с умом. Не стоит умиляться каждой пролетающей букашки или мошке. При ближайшем рассмотрении и нарастающему гулу, они могут оказать тяжелыми бомбардировщиками, несущими смерть и разрушения.

Наше все в природе и мы сами ее неотъемлемая часть. Живя там и мирно существуя в этом храме, необходимо постоянно помнить, о своем долге перед ней. Каждодневно следует учиться любоваться ее красотами и…

Ну, в общем, разная другая фигня.

Это я, практически добрался до курдупелевской избушки пятихатки, т. е. состоящей из пяти хат, по дороге вспоминал разные красивости из жизни природы и то, что связанно, непосредственно с моим нахождением в ней.

* * *

В свое время, сэнсей Го-Вен-ко учил меня слышать, даже звук летящего тополиного пуха. Во время длительных, проникновенных бесед и занятий он говорил, постигнешь это состояние души и тебе будет проще услышать затаившегося в кустах дракона и крадущегося за тобой тигра.

Однако сколько я не старался, как ушами не тужился — шиш. Только хриплый сап инструктора Го, явившийся следствием чрезмерного употребления теплого саке и местной бамбуковой махры.

Он же учил меня постигать секреты восточной мудрости и место человека там же.

Одна из восточных лай-ан, составляющих основу первоучения С-сы, мне особенно пришлась по душе. Смысл ее заключался в постижении таинства звучания Фудзиямы, исходящие от Священной горы в пасмурную погоду.

Иначе говоря. Почему, наши меньшие, восточные братья так своеобразно употребляют свой рисовый самогон?

«Когда пьешь саке теплой, этой дряни в организм меньше входит, а эффект тот же, — при этом Го, своими миндалевидными глазами, делал непонятные, косоглазые восточные знаки. — Что, в свою очередь благоприятно сказывается на зарплате инструктора по восточным единоборствам»

Пару раз, совместно с «сэнсеем Го» я попробовал припасть к источнику японской мудрости. Получилось эффективно… В самом деле, пьешь мало, а винегретом (которого, кстати и не ел вовсе) рыгаешь много, как после отечественного литра. Всё так, как он говорил.

Практика — великая штука. Именно она расставила все по своим местам и приблизила ко мне Фудзияму.

* * *

К сожалению, со звуками у меня проблемы. От постоянных попаданий кулаком по голове и редких, но регулярных контузий, не то что, громко летящего тополиного пуха не могу услышать, но и звука пролетающей мимо стаи ворон, не удается постичь…

Поэтому, когда из-за забора послышался вкрадчивый голос, соседа и собутыльника Курдупеля — Валерия Аркадьевича Федорчука, я только с третьей попытки допер, что соломенный капелюх, разговаривает со мной.

- Леша… Леша-а-а-а… Ляксе-е-е-й… Твою мать… Тумба тугоухая…

- А, — с опозданием отреагировал я. — Чего?

- Не надо туда ходить, — услышал я вкрадчивый голос. — Там много лишних гостей, неделю уже сидят, все кого-то караулят… До этого были даже выстрелы, и, поверь мне, это был не праздничный салют…

- Спасибо, — мне только и оставалось поблагодарить бескорыстного помощника, спасающего жизнь знакомому собутыльнику… Вызывайте милицию…

- Эти мордатые бездельники уже здесь были, — недовольно зашипело из-за забора. — Покрутились, отдали честь их главному и смотались…

- Еще раз спасибо, — я тяжело вздохнул. — Но служба есть служба.

- Ни пуха, ни пера, — признав во мне охотника, не оборачиваясь, пожелал мне капелюх.

- К черту, — на всякий случай помянул я беса, выходя из зоны слышимости полета пуха и странностей чужого шепота.

* * *

- Дорогой ты наш, — раздался неприятный голос, когда у меня за спиной слишком резко захлопнулась дверь. — Гость ненаглядный, проходи, проходи же…

Ко мне навстречу, радушно раскинув руки, пошел мужик. Я вспомнил этого мордастого, развязного типа… На даче Утехина, бандюги называли его «Старшой». На своем распухшем, сине-желтом лице, он имитировал «хлеб-соль» и славянской радушие с водкой.

- Заждались, заждались… — ворковал он, заключая меня в свои объятия.

Мне ничего другого не оставалось, как лучезарно улыбнуться и раскинуть свои объятия в ответ.

Мы обнялись с ним, как добрые, старые знакомые.

Обнимались до боли… До хруста грудной клетки.

Он проверял наличие у меня оружия, я испытывал его физические кондиции. Они оказались великолепными, что было видно по моему сладко-уксусному выражению лица. Помял он меня основательно.

- Ну, садись… Давай, не стесняйся… — он ногой выдвинул табурет на середину просторной кухни. — Хозяин должен появиться с минуты на минуту. Вместе подождем, покалякаем о том, о сем… Расскажешь, как добрался, что там в мире слышно, по чем цены на мануфактуру и зерно?

Обойдя, услужливо подставленный табурет, я сел у стены на лавке. Так можно было не бояться получить удар сзади.