Шарлотта Йондж - Наследник имения Редклиф. Том второй

• Название: Наследник имения Редклиф. Том второй
• Автор: Шарлотта Йондж
• Жанр: Классическая проза

Йондж, Шарлотта Мэри

(Charlotte Mary Yonge)

(1823–1901).

— английская писательница, род. в 1823 г., автор 160 сочинений. Давно практически не публикуется. Но сами англоязычные читатели с удовольствием отсканировали 71 роман Йондж (См. Проект Гутенберг). Фамилия писательницы писалась и пишется по-русски «многовариантно»: Мисс Юнг, Йонг, Янг.

Очень молодой выступила на литературное поприще и издала большое число исторических и тенденциозно-религиозных романов, не лишенных теплоты и задушевности. Наиболее известные из них: «The Heir of Redclyffe», «Heartsease», «Dynevor Terrace», «The Daisy Chain», «The Young Stepmother», «Hopes and Fears», «The Clever Women of the Family», «The trial», «The Prince and the Page», «The Chaplet of pearls». Часть прибыли от продажи своих романов Й. отдала на различные благотворительные учреждения. Умерла в 1901 г.

---

— Сколько ударовъ?

— Я не могу сосчитать, отвѣчалъ Гэй:- но пульсъ вообще слабѣе, чѣмъ былъ вчера. Хотите пить?

Филиппъ съ трудомъ проглотилъ немного воды, осмотрѣлся вокругъ и спросилъ опять:- Какой у насъ день?

— Утро, воскресенье, 23-е августа, — отвѣчалъГэй.

— Давно я болѣнъ?

— Ровно три недѣли, сегодня вамъ стало лучше. Филиппъ, помолчавъ и пристально взглянувъ на Гэя, произнесъ довольно твердо: — мнѣ кажется, что я все еще между жизнью и смертью?

— Да, вы опасно больны, возразилъ ласково Гэй: — но не безнадежно. Я хотѣлъ пригласить къ вамъ нашего священника, но его не нашли. Хотите, я вамъ почитаю что нибудь изъ евангелія?

— Благодарю, теперь не могу слушать, — я что-то хотѣлъ сказать…. да, дайте мнѣ воды.

Когда Филиппъ напился, то, обернувъ лицо къ Гэю, вдругъ назвалъ его по имени.

— Гэй! сказалъ онъ:- вамъ кажется, что я слишкомъ строго васъ судилъ? Повѣрьте, что я думалъ сдѣлать вамъ пользу.

— Не думайте, Филиппъ, о прошломъ, — быстро возразилъ Гэй, чувствуя, что сердце ёго радостно забилось, услышавъ первое слово примиренія.

— А вы, не смотря на все это, были ко мнѣ такъ внимательны, — продолжалъ съ усиліемъ больной, Если я останусь живъ, я вамъ докажу, какъ я умѣю васъ цѣнить, — и онъ протянулъ Гэю свою исхудалую руку. Гэй, со слезами на глазахъ, крѣпко пожалъ ее. Онъ никогда не былъ такъ счастливъ какъ въ эту минуту.

— У сестры хранится мое духовное завѣщаніе, — заговорилъ опять Филиппъ. Передайте ей мой поклонъ, ей — и бѣдной Лорѣ. Голосъ его задрожалъ.

Гэй поспѣшилъ ему подать снова воды.

— Вы и Эмми все для нея сдѣлаете, я увѣренъ. Не испугайте только ее, сказавъ вдругъ, что я умеръ. Ахъ! Гэй, вы не знаете! вѣдь мы ужъ давно тайно съ ней обручены. — Гэй ничего не возразилъ, но Филиппъ замѣтилъ, что это его очень удивило.

— Это дурно, я знаю, но она ни въ чемъ не виновата, — произнесъ онъ почти шепотомъ. Я теперь говорить не въ состояніи; буду живъ, все разскажу. Если умру — поберегите ее!

— Даю вамъ слово, свято исполнить вашу просьбу, отвѣчалъ Гэй, со слезами на глазахъ.

— Бѣдная Лора! произнесь больной и замолчалъ. Черезъ минуту онъ повернулъ голову къ Гэю. — Прочитайте мнѣ что нибудь, сказалъ онъ тихо. Гэй открылъ библію и читалъ до тѣхъ порть, пока Филиппъ не заснулъ.

Когда Арно пришелъ замѣнить Гэя, онъ отправился къ своей женѣ.

— Эмми! сказалъ онъ, входя къ ней съ сіяющимъ, отъ радости, лицомъ. — Мы объяснились съ Филиппомъ.

— Значитъ, вы примирились совершенно, отвѣчала Эмми, увидѣвъ, по лицу мужа, что дѣло идетъ хорошо: — лучше ли ему?

— Не совсѣмъ еще; пульсъ высокъ, но сознаніе вернулось. Говоритъ онъ спокойно и ясно все понимаетъ. Будь, что Богу угодно, но я радъ, что мы наконецъ объяснились.

Они сѣли завтракать вдвоемъ. За чаемъ Гэй опять заговорилъ о Филиппѣ.

— Знаешь ли, что меня удивило, Эмми, — сказалъ онъ. Ты ничего не слыхала о любви Лоры и Филиппа?

— Я знаю, что сестра любитъ его и всегда была его любимицей. А что? неужели онъ, бѣдный, былъ влюбленъ въ нее все это вреля?

— Филиппъ сказалъ мнѣ, что Лора давно уже дала ему тайно слово.

— Кто? Лора дала ему тайно слово? повторша Эмми. — Быть не можетъ, Гэй, онъ вѣрно бредилъ, говоря это.

— И я такъ прежде думалъ, но по всему видно, что онъ былъ въ полномъ сознаніи. Много говорить онъ не могъ, но я все-таки понялъ, что онъ проситъ насъ не обвинять Лоры и, говоря объ ней, онъ сильно растрогался. Онъ упрашивалъ меня не пугать ее, сказавъ вдругъ, что онъ умеръ, и разсуждалъ обо всемъ такъ же ясно, спокойно, какъ и теперь. Нѣтъ. Эмми, онъ не бредилъ!

— Не понимаю! возразила Эмми, — но мнѣ сдается, что все это могло быть только слѣдствіемъ бреда. Люди въ сильной горячкѣ, часто смѣшиваютъ фантазіи съ дѣйствительностью. Немудрено, если онъ въ самомъ дѣлѣ любилъ Лору, и ему представилось, что они тайно обручены. Бѣдный Филиппъ! воображаю, что онъ перестрадалъ все это время, скрывая свою привязанность. Нѣтъ, я увѣрена, что онъ просто бредиль ею въ бреду, упрекалъ себя въ томъ, въ чемъ совсѣмъ не былъ виноватъ.

— Не знаю, — сказалъ Гэй: — онъ передавалъ это мнѣ такъ просто, что я не могъ не повѣрить. Неужели въ предсмертномъ бреду намъ кажется, что мы дѣйствительно согрѣшили въ томъ, въ чемъ мы были грѣшны только помышленіемъ. О Господи! заключилъ онъ, вставая со стула и подходя къ окну:- если все это такъ, то въ часъ смертный мой избави мя и защити.

— Подождемъ, впрочемъ, — произнесъ, онъ вздохнувъ и подходя опять къ Эмми:- современемъ мы все узнаемъ.

— Я не могу себѣ представить, чтобы Лора могла смолчать и не открыться во всемъ папа, замѣтила Эмми.

— А помнишь, какъ она плакала въ день нашей свадьбы и все твердила, что она несчастная? возразилъ Гэй. — Впрочемъ я готовъ не вѣрить этому, тѣмъ болѣе что я не желаю поколебать своего мнѣнія о сестрѣ и о Филиппѣ въ особенности. Пойду-ка я опять къ нему, сказалъ онъ, цѣлуя жену. — Надо Арно отпустить завтракать.

Эмми долго сидѣла одна и, размышляя о случившемся, невольно отдавала справедливость честному, открытому характеру своего мужа, который ни разу не поставилъ ее въ неловкое положеніе ни передъ семьей, ни передъ свѣтомъ. — Мнѣ никогда не сумѣть сдѣлаться достойной его, — говорила она съ улыбкой, вспоминая кроткое, нѣжное выраженіе лица Гэя, когда онъ уходилъ. — Нѣтъ, такихъ людей, какъ мой мужъ, нѣтъ на свѣтѣ.

Весь этотъ день Эмми хлопотала по хозяйству; передъ вечеромъ она усѣлась у себя въ комнатѣ, у открытаго окна, не зная за что приняться. Снизу, изъ спальни больнаго, долетали до нея несвязныя слова, стоны и даже крики. Филиппъ опять забредилъ и жаръ его увеличился. Книга и работа валились изъ рукъ Эмми, писать домой она не имѣла духу. У нея сердце сжималось при одномъ воспоминаніи, каково Лорѣ читать ея письма, гдѣ она нерѣдко выражалась очень откровенно на счетъ Филиппа.

Почти передъ обѣдомъ пріѣхалъ докторъ. Больной утихъ, внизу не слышно было уже ни одного звука. Стемнѣло; Арно принесъ свѣчи съ докладомъ, что капитанъ впалъ въ забытье. Явился докторъ и спросилъ себѣ кофе. На вопросъ лэди Морвиль, каковъ больной, онъ отвѣчалъ, что горячка слабѣетъ, но что силы больнаго падаютъ; если онъ выздоровѣетъ, то всѣмъ будетъ обязанъ своему крѣпкому тѣлосложенію и заботливости сэръ Гэя.

Гэй не приходилъ на верхъ. Въ 11 часовъ ночи онъ написалъ карандашемъ, на клочкѣ бумажки, слѣдующій бюллетень своей женѣ.

— Пульса почти нѣтъ; обморокъ похожій на смерть; докторъ говоритъ, что это продолжится нѣсколько часовъ; но ложись спать; дамъ знать, если что случится!

Эмми повиновалась мужу, она немедленно легла въ постель; но отъ сильнаго волненія не могла заснуть. Утромъ на зарѣ она проснулась, въ комнатѣ царствовалъ полумракъ. По корридору слышались осторожные шаги, и замокъ двери, ведущей въ уборную Гэя, тихо щелкнулъ. — все кончено! подумала Эмми. Живъ или умеръ? Сердце ея сильно забилось, когда она услыхала, что мужъ идетъ къ ней въ спальню. — Я не сплю! сказала она громко. Гэй подошелъ къ постели. Профиль его рѣзко обозначился противъ свѣта отъ окна. Эмми старалась разсмотрѣть выраженіе лица мужа; онъ былъ весь въ слезахъ и глаза его распухли.

— Филиппъ будетъ живъ! сказалъ онъ тихимъ, дрожащимъ голосомъ. — Поблагодаримъ Господа Бога, Эмми. — Онъ теперь спитъ покойно и пульсъ сталъ крѣпче. Обморокъ его былъ ужасенъ; докторъ все время держалъ ее за руку и назрачалъ мнѣ минуты, когда давать лекарство. Я раза два думалъ, что все кончено; докторъ только сейчасъ объявилъ, что опасность миновалась.

— Боже! какъ я рада! воскликнула Эмми. — Что онъ, опомнился? можетъ говорить?

— Да, онъ очнулся, но слабъ дотого, что не только говорить, но даже смотрѣть долго не можетъ. Зато какъ взглянетъ на меня, то всегда очень ласково. Ну, Эмми, это утро принесло намъ большое счастіе.

— Мнѣ кажется, что ты сегодня счастливѣе даже, чѣмъ былъ въ Рэдклифѣ, послѣ бури, — замѣтила Эмми.

— Еще бы! Тогда мнѣ только блеснуло утѣшеніе, это былъ, такъ сказать, первый лучъ моего настоящаго блаженства. Эмми! Эмми! Богъ осыпалъ меня такимъ благомъ, о которомъ я и мечтать не смѣлъ. Мнѣ не подъ силу такое полное счастіе, тѣмъ болѣе что я недостоинъ его. Право, ужь не послалъ ли мнѣ его Господь, какъ испытаніе.

Слова мужа тронули Эмми до глубины сердца. Она не могла уже спать и лежа все думала.

— Да, — говорила она мысленно: — Гэй можетъ быть, правъ: на землѣ полнаго счастія не существуетъ, а у насъ съ нимъ до сихъ поръ еще горя не было….

ГЛАВА XVII

Въ эту ночь совершился кризисъ горячки у Филиппа. Онъ былъ дотого слабъ, что не только поднять головы, но даже пошевелиться не былъ въ состояніи, и говорилъ не иначе какъ шепотомъ; но жаръ и бредъ прекратились и сильная его натура видимо помогала выздоровленію. Съ каждымъ днемъ больной дѣлался крѣпче, много сналъ и просыпаясь чувствовалъ себя очень хорошо. Первой его заботой было попросить Гэя, увѣдомить поскорѣе полковника Дэна о его болѣзни, потому что срокъ его отпуска давно уже прекратился. О Гольуэлѣ онъ не умомянулъ ни слова, вслѣдствіе чего Эмми продолжала утѣшаться надеждою, что все высказанное Филиппомъ въ горячкѣ было пустымъ бредомъ. Послѣ кризиса больной сдѣлался необыкновенно привѣтливъ; онъ теперь какъ ребенокъ повиновался Гэю, совсѣмъ иначе принималъ его услуги. Онъ постепенно тревожился за Гэя, боясь, чтобы тотъ не слишкомъ себя утомилъ, ухаживая за нимъ. Однажды вечеромъ, Гэй, сидя въ комнатѣ больнаго, писалъ какое-то письмо. Филиппъ лежалъ тутъ же на постели и повидимому спалъ.