Джастин Скотт - Девять драконов

• Название: Девять драконов
• Автор: Джастин Скотт
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Триллер
• Год: 1996
• ISBN: 5-87322-191-Х

Самая большая сделка всех времен произойдет 1 июля 1997 года, когда в соответствии с договором между Великобританией и КНР Гонконг отойдет к Китаю. В романе описаны события начала 1997 года, когда гонконгское общество находится на грани хаоса и международные силы вступили в решительную схватку за доминирование в бывшей колонии. Это захватывающая история жестокой борьбы двух женщин, полных решимости контролировать жизнь самого изменчивого города мира.

«Победить может лишь та, которая знает, когда сражаться, а когда прекратить борьбу». Эта старинная китайская мудрость хорошо известна Вики Макинтош, дочери владельца крупнейшей торгово-промышленной компании Гонконга, и его любовнице, красавице-китаянке Вивиан Ло.

После гибели Дункана Макинтоша две женщины вступают в борьбу за главенство в «Макфар». Что же возьмет верх? Холодная расчетливость и воля представительницы шотландского клана или восточное вероломство?

---

Глава 17

До Викки стало доходить, что она серьезно ранена, потому что не в ее привычке лежать и умирать. Вокруг была опасность. Она должна что-то делать, встать, найти маленький плот, опустить его на воду и забраться на него. Жажда мучила, но у нее не осталось ни сил, ни воли…

Когда она опять открыла глаза, солнце было высоко над головой и море уже плескалось у ее груди. Яхта теперь была полностью затоплена. Даже крыша каюты, выступающей над палубой, была покрыта водой. Только верхнее леерное устройство все еще торчало, как проволочный забор вокруг двух деревьев-мачт. Викки увидела что-то оранжевое, уплывающее прочь, и с внезапным приступом страха поняла, что это ее спасательный жилет.

Тень пробежала по ее лицу. Викки подумала, что это опять мачта «Мандалая», но солнце не слепило за ней и воздух в тени был почти прохладным. Преодолев слабость, она повернула лицо к темноте.

Отец, привязанный к яхте, скользнул под воду. Обломок мачты исчез из вида. Викки почувствовала воронку воды из воздуха, тащившую ее вниз. Море сомкнулось над ее запрокинутой головой — вода была теплой, и рот наполнился соленой водой.

Вивиан Ло сидела на кровати, сердце ее билось тяжело и часто. Она видела во сне Дункана и опять закрыла глаза, сжимая их плотно-плотно, чтобы снова вернуть его образ. Он плыл на шхуне, стоя у штурвала, взгляд прикован к парусам, а не к морю, которое внезапно обрывалось на близком расстоянии от яхты.

Она смотрела на него сбоку с достаточно близкого расстояния, чтобы видеть его лицо. На него падал серый свет. Но Дункан не мог слышать ее предостережений. Там, где кончалось море, не было ничего — серый вакуум, шире, чем небеса, и глубокий, как вечность. Край его был ровным — вода удерживалась той же магической силой, которая позволила ей видеть то, что нельзя было остановить.

Она звала его по-китайски — язык, который он не понимал. Крича и плача, она пробовала все языки, на которых говорила: от шанхайского к путунхуа, от нинбоского диалекта к фуцзяньскому; но он не знал их, а она не могла вспомнить ни слова по-английски. Она все кричала и кричала на всех языках, которые знала, но он плыл вперед, безразличный, как любой гуйло, когда вслед ему несутся оскорбления уличных торговцев на китайских улицах.

Она открыла глаза, и Дункан исчез.

Вивиан встала, поспешила в душ и встала под горячую струю. Сон запал в душу. Внутри нее все похолодело от видения яхты на краю обрыва. Все еще покрытая мурашками, хотя она вытерлась насухо, Вивиан избегала смотреть на часы. Было уже почти четыре часа утра, когда она вернулась домой со скал Шэ-О. Но и тогда она лежала без сна. А сейчас осторожный взгляд через щелку в портьерах сказал ей, что было раннее утро. Слава Богу, офис закрыт. Хотя, может, было бы лучше пойти на работу, чем сидеть дома, гадая, все ли в порядке с Дунканом. Она подумала, не пойти ли ей в яхт-клуб и подождать его там. Но прием там всегда ледяной — у его жены было слишком много друзей.

А теперь, когда она будет одна — не в его свирепом присутствии, — они будут чувствовать себя свободнее, чтобы атаковать ее.

Несколько отелей смотрелись в воду «убежища от тайфунов». Хотя ей была ненавистна сама мысль о том, чтобы выйти наружу, она все же решила позавтракать в отеле «Эксельсиор», откуда открывался самый лучший вид, особенно в новогоднее утро. Судя по помятым лицам за столиками вокруг, она была одной из немногих, кого не мучило сегодня похмелье.

Она сидела в одиночестве, выпивая бесчисленные чашки зеленого чая, и неотрывно смотрела на пятнышко воды в «убежище от тайфунов», где раньше стояла на якоре «Мандалай», и снова высчитывала и пересчитывала время, когда Дункан должен вернуться в Козвэй Бэй. Она поклялась себе, что не будет беспокоиться до четырех часов. Четыре часа промелькнули — ни малейших признаков его яхты. Полпятого. Пять. Темнота вползла с востока и севера, где горы Китая обрывались около моря и неба.

Как раз перед тем, как упала полная темнота и было еще достаточно светло, чтобы читать, она заметила, что морская полиция вела спасательные работы — массивный вертолет пролетел над «убежищем от тайфунов», Она высунулась из окна и увидела, что он полетел дальше к посадочной площадке у старого причала. Минутой позже стало совсем темно.

Она попросила счет и поехала домой.

Осталась последняя вещь, которую она могла сделать и которой страшилась. Ее компьютер, соединенный с «Макфаркар-хаусом», принимал помимо множества биржевых сводок и новости агентства «Рейтер». Было очень просто запросить автоматическую базу новостей за последние двенадцать часов. Она набрала «Дункан Макинтош». Текст выскочил на экран.

Гонконг (1701, 1/1/97)

Гонконгская яхта «Мандалай» затонула во время кораблекрушения в Южно-Китайском море юго-восточнее Гонконга. Дункан Макинтош, тайпан торговой компании Макинтошей-Фаркаров, утонул. О его смерти сообщила Виктория Макинтош, его дочь, подобранная рыбачьей джонкой из КНР. Виктория доставлена в тяжелом состоянии на вертолете в Гонконг и помещена в больницу Матильды.

Вивиан Ло выключила монитор. Она задернула щель в портьерах, сквозь которую бил красный свет неоновой рекламы на крыше, заперла на два замка свою охраняемую богами входную дверь и закрыла разрисованную дверь в свою жилую комнату. Она чувствовала себя такой же беспомощной, как в детстве, когда хотела, чтобы ее мать осталась дома с ее отцом. Что бы она ни сделала, ничто не изменит эту минуту.

Книга четвертая ДОЧЬ ДРАКОНА Февраль — май 1997 года

Глава 18

До того как Фиона вышла замуж за Хьюго, который служил в Северной Ирландии и стала женой капитана британской армии, она изучала психологию в Лондоне. Любовь отодвинула на задний план ее мечты стать врачом — к великому облегчению ее семьи. Они были сельскими жителями, из мелкопоместного дворянства. И хотя брак с юношей из богатого клана гонконгских торговцев был едва ли единственным брачным вариантом родителей для их любимой, но странной дочери, обаятельный Хьюго — воспитанник Гордонстауна и отличный шотландский капитан — уверенно побил и реальных конкурентов, и тех Бог знает кого, с которыми их дочь может связаться в больнице в Лондоне.

Когда они приехали в свой Гонконг, чтобы жить там, как современные колонисты, она содержала свое хозяйство в образцовом порядке. Будучи «Тай-Тай в перспективе» (ее собственное шутливое разъяснение своего статуса для старых друзей), она была женой, «общественной деятельницей» и матерью, и ей было некогда вспоминать о своем образовании. Какое-то время она выписывала журналы по своей профессии, пока они не стали скапливаться нераспечатанными в стопки, но она до сих пор надеялась, что сможет заняться практикой, когда Мелисса и Миллисент уедут в школу. Она помнила азы и ревностно верила в исцеляющую силу высвобождения и выговаривания. И поэтому ей было понятно то, что беспокоило главного психиатра больницы Матильды.

Престарелый китаец с пучком профессорской бородки прятал раздражение за очками с толстыми стеклами и прохладной улыбкой. Фиона ему симпатизировала. Ему казалось легче открыть устрицу ногтями, чем сорвать маску с лица Виктории Макинтош. Она была такой же закрытой книгой, как сам мертвый тайпан.

Девочки подбежали к ее кровати, прежде чем Фиона успела их остановить.

— Кун хай фэт чой! Тетя Викки!

— С Новым годом и тебя, Мелисса. Кун хай фэт чой, Миллисент.

На заставленном компьютером, телефоном и факсом ночном столике она нашла пару красных конвертов с деньгами на счастье — и дала их девочкам.

— Желаю вам процветания, племянницы Номер Один и Номер Два. Два Новых года! Знаете ли, как вам повезло? В Англии вас заставят поститься.

Фиона обменялась с психиатром понимающими взглядами.

Спустя месяц после смерти отца и две недели после того, как последствия трещины в черепе и сотрясения стали затухать, Викки вела себя так, словно «Мандалай» затонула десять лет назад.

Фиона была убеждена, что все это внешнее, и говорила врачу, что она думает, что Викки напугана, хотя они не могли понять чем. У Фионы была еще одна теория, которую она выложила Альфреду Цину, когда он в последний раз приходил: когда ее отец умер, девушка, которая всю жизнь так отчаянно боролась за его любовь, оказалась совсем одинокой на опустевшей арене.

Альфред засмеялся.

— Да нет же, Фиона. Она просто думает.

— Думает о чем?

— Каким будет ее следующий шаг.

— Но она не такая бесчувственная.

— Конечно, она ранима, — согласился Альфред. — Но у нее что-то на уме. Что — мы никогда не узнаем. Она держит это в себе. Как тайпан.

— Извините, что помешали, доктор, — сказала Фиона. — Я не знала, что вы все еще здесь.