Шауль (Саул) Черниховский - Избранные стихи Черниховского

• Название: Избранные стихи Черниховского
• Автор: Шауль (Саул) Черниховский
• Издательство: В. Кишиневский
• Жанр: Поэзия
• Год: 2005

---

"Спросишь, пожалуй, откуда такая любовь, что подобна

"Ионафановой или Давидовой? Нет, дорогая!

"Ионафанова или Давидова просто ничтожны

"Перед моею. Моя — не из тленного сделана сердца,

"Непреходяща она, и ее пребывание вечно.

"Все отрады земные поток времен уничтожит,

"Все они моли и тли достоянье. Вовеки пребудет

"Только моя любовь. Не коснется рука разрушенья

"Только моей любви, потому что она не взрастает

"Злаком земных полей, — но злаком верного сердца.

"Листья на ней не увянут, а стебель пребудет вовеки.

"Как опаленную землю смягчает промчавшийся ливень,

"Так на разумную душу разумные речи ложатся —

"И растопляют ее, как слиток в пылающем горне,

"Крепость ее изменяют, и сущность меняют, и даже

"Ненависть самую злую в безмерность любви обращают...

"Вот каковы, дорогая, поэзии сила и свойства.

"(Впрочем, из них я еще отнюдь не все перечислил.)

"Вот почему и решил я: поэзии мудрые речи

"Каплями пусть упадают на душу моей нареченной.

"О, дорогая! Я верю: цветы красноречия смогут

"Сердце затронуть твое. И я знаю наверно, что путь твой

"Благочестив, что напрасно ты времени тратить не станешь,

"Руки сложа не сидишь... Посему, если только случится

"Встретить тебе человека, идущего к нашему граду, —

"Не откажись известить о своем драгоценном здоровьи,

"Ибо все сердце мое о тебе в непрестанной тревоге,

"Письма же слаще вина и меня, и родителей тешат. —

"Так говорит твой жених, ожидающий писем. — Ихуда".

Вместе с этим письмом пришла еще и записка,

Только родителям я читать ее не давала:

"Кроме того, дорогая, люблю я тебя в самом деле.

"Вот и пришло мне на ум, почему бы евреям не дважды

"Праздновать праздники все, чтобы дважды бывал и шевуот[52], —

"Так, чтобы снова я был на празднике в милой Подовке,

"Снова бы видел тебя... Ведь душа истомилась. Вчера же

"Видел тебя я во сне. Говорят, это к счастью. — И у д а.

"Боже тебя сохрани показывать эту записку

"Матери или отцу". Прослушавши, Геня спросила:

"Любишь ли ты жениха?" — "Про любовь ничего я не знаю...

Слышу, как молится он, и душа у меня замирает.

Входит он — сердце дрожит, а взглянуть на него не решаюсь.

Все говорят, что хорош он: учен, чернобров, да и ласков.

Сердце рвется к нему — а любовь... про любовь я не знаю.

Ты не знаешь ли, Геня?" — И розы на щечках зардели. —

"Впрочем, пора и домой: уж скоро вернутся с молитвы...

А про любовь я не знаю..."

                                               Действительно, все возвратились

Из бет-медреша и ели: мужчины, а больше девицы.

Все же десятка два собралось за столом Мордехая.

После обеда вздремнули, — а там началось и веселье.

С месяц уже Мордехай размышлял, и один, и с женою,

И совещался с друзьями: где лучше отпраздновать свадьбу?

Дома устроить? Так тесно, что места наверно не хватит

Всем приглашенным гостям. А можно сыграть и в амбаре,

Там, где ссыпают зерно; стоит он готовый, широко

Двери свои распахнув для принятия хлеба, и пахнет

Рожью, и с лета хранит он тепло в полумраке. Конечно,

Можно долой из него на время снять переборки,

Стены коврами украсить, навешать цветных занавесок,

Гладкий дощатый пол по случаю танцев обильно

Тальком посыпать... Другие в подобных же случаях строят

Новый большой балаган, покрытый широким брезентом

С медными кольцами. Есть за таким балаганом не мало

Важных заслуг. Не мало тогда Мордехай поразмыслил,

Взвесил, — и вот, наконец, балаган построить решился.

Вскоре пришли мужики, притащили кирки да лопаты;

Все обсудив хорошенько, глубокие, узкие ямы

Вырыли. В ямы двенадцать столбов, обструганных гладко,

Вставили: им предстояло служить опорой для досок,

Двум же еще столбам — косяками дверными. Все ямы

Плотно засыпали щебнем, а сверху землею, и крепко

Ручками тех же лопат старательно утрамбовали.

Доску к доске пригоняя, вязали бечевками прочно:

В ход не пуская гвоздей, одною бечевкой крепили.

Сверху стропила сходились — и вот, за медные кольца,

Гладко по ним растянули брезент надо всем балаганом.

Был он высок и просторен, а Элька с подругами тотчас

Стены закрыли коврами. Красивые бра со свечами

Были прибиты к столбам; четыре яркие лампы

Свесились там с потолка, — и все балаган одобряли.

Все же не в том балагане девицы устроили танцы,

А в Мордехаевом доме, по многим и важным причинам.

Залу очистили им, — и схватила подруга подругу,

И припустились плясать; танцовали весь день неустанно,

Вплоть до вечерней зари.

                                           А под вечер им подали ужин.

Всем угощали девиц: и медом, и всяким печеньем,

Вплоть до коржиков мелких, посыпанных сахарной пудрой.

После же ужина пуще, сильней разыгралось веселье.

Ловко схитрил Мордехай: не сказавши девицам, позвал он

Симху-жестянщика. Симха — хромой, да проворный. К тому же

Неугомонный скрипач: и вот, он играл им на скрипке.

И веселились девицы: схватила подруга подругу,

Все заплясали с восторгом, гуторили, пели, болтали.

А на дворе собрались — и в открытые двери смотрели

То на плясавших девиц, то на коржики в сахарной пудре.

И во второй уже раз петухи отдаленно запели,

Сон и покой возвещая: петух петуху по соседству

Передавал эту весть; обошла она все переулки,

Улицы все, все село, —

                                          а все еще Симхина скрипка

Яростным визгом визжала, — а девушки все танцовали.

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ

Воскресенье

Ночь напролет проплясавши, проснулись девицы поздненько.

Подали им и обед с опозданьем: семья Мордехая

Очень была занята, "ученых" гостей принимая.

Был, как обычай велит, обед устроен для низших

Членов местного клира: для служащих при синагоге,

Для переписчика Торы[53] и прочих. Обедали также

Местный "еврей из погоста", кладбищенский сторож... А с ними

Некий проезжий торговец еврейскими книгами. С водки

Начали; после же водки покушали жирного супу;

После — жаркое; компотом закончили: груши и сливы.

Три, как водится, блюда. Деньгами же каждому выдал

Рубль серебром Мордехай, а жена его всем на прощанье

Разных сластей надавала — для деток, оставшихся дома.

Стало девицам в тот день еще веселее — явилась

Из Мелитополя к ним капелла, пять музыкантов:

Первая скрипка, вторая, да бас, да кларнет, а к тому же

Был барабанщик еще, который привез и "тарелки".

Главный был Мазик, Рефуэл. Насмешники так говорили:

Дылда, паршивый, дурак, да косой, да безрукий — а вместе

Для сокращенья все это зовется капеллой. — Она-то

Из Мелитополя прямо сегодня явилась в Подовку,

Чтобы искусством своим веселить гостей Мордехая.

Весело Мазик вошел, поздоровался очень развязно,

Кстати, поклон передал от сватов из города: "Будут!"

Ловко ввернул в разговор, что они не обедали нынче.

Хьена намек поняла и капеллу за стол усадила.

Подали водки, закуски, компания в миг нагрузилась,

После чего разбрелась, помолившись. В тени, на крылечке

Скрипка, бас и кларнет легонько с часочек соснули.

Мазик пошел навестить старинных подовских знакомых,

А барабанщик один по дому слонялся, по саду,

Вышел на двор, наконец, — и по двору тоже слонялся.

Солнце изрядно пекло. Был праздничный день, воскресенье,

Тихо и мирно кругом. Как вдруг послышались крики,

Шум поднялся у сарая. Оттуда, — как видно, с размаху —

Вылетел наш барабанщик, за левую щеку рукою

Крепко держась. А щека огнем разгоралась и пухла.

За барабанщиком баба — и вся-то в соломе! за нею —

Рыжий соседский сын — и тоже в соломе. Мгновенье —

Вот уж и нет его там, исчез под шумок незаметно...

У Мордехая в прислугах жила плодовитая девка,

Крепкая, голос мужской, здоровенные икры. Она-то

За барабанщиком вслед из сарая и прыгнула шумно,

По двору криком крича: барабанщик тогда заметался —

Только бы скрыться ему... И никак понять невозможно:

Тот удирает, другой, — а раздетая баба бранится.

Много смеялись потом, но толком никто и поныне

Не разобрал ничего. Уж видно, такой незадачный

Выдался день. Не прошло, однако, и часу, — а парень

Снова слоняется всюду. (Щека — что у доброй хозяйки

Пышно взошедшее тесто.) Гуляет он по двору, глазки

Так и шныряют кругом. Как вдруг, почему — неизвестно,

Зорик, обшмыганный пес, на него неистово взъелся: