Юрий Фельштинский - Лев Троцкий. Большевик. 1917–1923

• Название: Лев Троцкий. Большевик. 1917–1923
• Автор: Юрий Фельштинский
• Жанр: История

Основанное на обширном массиве архивных, а также опубликованных документов, издание раскрывает деятельность Л. Троцкого во время революции 1917 года, Гражданской войны и в первые годы НЭПа. На посту председателя Петроградского Совета Троцкий сыграл ведущую роль в большевистском перевороте в октябре 1917 года, что тогда признавалось повсеместно, в том числе и И.В. Сталиным. В качестве наркома по иностранным делам Троцкий принимал участие в переговорах по заключению мира в Брест-Литовске, где по принципиальным соображениям он отказался подписать мирный договор, что привело к ожесточенной дискуссии в партийных кругах. Повествование продолжают главы о назначении Троцкого наркомом по военным и морским делам, его роли в создании Красной армии. Особо рассмотрены первые стычки Троцкого со Сталиным, ставшие причиной будущей острой вражды. В книге показано, что Троцкий был ярым сторонником «военного коммунизма», строителем «трудовых армий», непосредственно возглавлял жестокое подавление Кронштадтского восстания, поддержал введение НЭПа.

С особым вниманием проанализированы история отстранения от власти больного Ленина; эпизоды борьбы между Троцким и «тройкой» членов Политбюро – Сталиным, Г.Е. Зиновьевым и Л.Б. Каменевым в ходе схватки за ленинское наследство; постепенная утрата Троцким, занимавшим второе после Ленина место в партийной и государственной иерархии, своих позиций.

Прилагается альбом архивных фотографий.

---

Кюльман и Чернин склонны были отказаться от каких-либо ответных мер, сохранить создавшееся положение, имея в виду, что российская делегация своим заявлением фактически согласилась на сохранение оккупированных областей в руках немцев и австрийцев. «Здесь почти все считают, что для нас не могло произойти ничего более благоприятного, чем решение Троцкого… Территориальный вопрос будет полностью решен по нашему желанию» [404] , – доносил сотрудник МИДа Германии К. Лерснер. Действительно, после речи Кюльмана дипломаты Германии и Австро-Венгрии, Турции и Болгарии единогласно заявили, что принимают предложение Троцкого: «Хотя декларацией мир и не заключен, но все же восстановлено состояние мира между обеими сторонами». Гофман остался в полном одиночестве: «Мне не удалось убедить дипломатов в правильности моего мнения», – пишет он. Формула Троцкого «ни мира, ни войны» была принята конференцией, констатирует Чернин [405] . И австрийская делегация первой поспешила телеграфировать в Вену, что «мир с Россией уже заключен» [406] .

3. Средняя линия Троцкого: ни мира, ни войны

Заседание политической комиссии в Брест-Литовске закончилось 28 января (10 февраля) в 18.50 вечера. Вскоре после этого, еще до формального ответа Четверного союза на заявление советской делегации, то есть не зная, принята ли формула «ни мира, ни войны», Троцкий телеграфировал Ленину: «Переговоры закончились. Сегодня, после окончательного выяснения неприемлемости австро-германских условий, наша делегация заявила, что выходим из империалистической войны, демобилизуем свою армию и отказываемся подписать аннексионистский договор. Согласно сделанному заявлению, издайте немедленно приказ о прекращении состояния войны с Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией и о демобилизации на всех фронтах. Нарком Троцкий» [407] .

Разумеется, телеграмма Троцкого была той самой декларацией, которая «в существе своем» должна была «стать известна всему миру». Но Ленин, вопреки решению ЦК, телеграмму Троцкого проигнорировал. Тогда около 9 вечера Троцкий дал аналогичную телеграмму Крыленко и велел издать «немедленно этой ночью приказ о прекращении состояния войны… и о демобилизации на всех фронтах». В 4 часа утра 29 января (11 февраля) приказ был утвержден наркомом по военным делам Подвойским, а в 8 утра – передан радиограммой от имени Крыленко: «Мир. Война окончена. Россия больше не воюет… Демобилизация армии настоящим объявляется» [408] .

Потерпев обычное для него в те дни поражение, Ленин и не думал сдаваться. Через своего секретаря (почему-то не лично) он передал в ставку Верховного главнокомандующего приказ: «Сегодняшнюю телеграмму о мире и всеобщей демобилизации армии на всех фронтах отменить всеми имеющимися у вас способами по приказанию Ленина». Но Ленина не послушали. В 17 часов во все штабы фронтов была переслана пространная телеграмма за подписью Крыленко о прекращении войны, демобилизации и «уводе войск с передовой линии» [409] .

Троцкий возвратился в Петроград в 5 часов утра 31 января (13 февраля). Он сразу направился в Смольный, где доложил Ленину о том, что произошло, и в этот же день выступил на совместном заседании большевистской и левоэсеровской фракций ВЦИКа. На заседании в Петросовете, где Троцкий тоже выступил, он указал, что Германия, скорее всего, не сумеет «выслать войска против социалистической республики. 90 шансов из 100 за то, что наступление не удастся, и только 10 шансов за наступление. Но я уверен, что наступления не будет» [410] . «Это был единственно правильный выход… – комментировал Зиновьев. – Мы, несмотря на все… крики отчаяния «правых», глубоко убеждены, что наступления со стороны немецких империалистов быть в данный момент не может» [411] . Позицию Троцкого в тот день большинством голосов поддержали все: и Петросовет, и ВЦИК, и Центральные комитеты большевиков и левых эсеров [412] . Днем раньше Исполком Петербургского комитета партии также высказался за разрыв переговоров с немцами, против политики «похабного мира» [413] . 30 января (по ст. ст.) за разрыв переговоров выступил также Моссовет [414] . Позиция Троцкого была поддержана левыми эсерами [415] и одобрена немецкими коммунистами. Последние, как и Троцкий, считали, что «при крушении переговоров Центральные империи вряд ли будут в состоянии причинить России новый крупный военный ущерб, несмотря на нынешнее состояние русских армий. Война на русской границе все больше должна была бы сходить на нет» [416] . Такого же мнения придерживался считавшийся экспертом по Германии Радек [417] .

Германские военачальники стояли, однако, на совершенно иной позиции. Давно искавшее повод для новых конфликтов с МИДом командование поддержало Гофмана, высказавшись против Кюльмана. Гофман настаивал на том, чтобы в ответ на заявление Троцкого перемирие было прекращено; военные действия возобновлены [418] , войскам была бы поставлена задача взять Петроград и открыто поддержать Украину против России. Тем не менее 10 – 11 февраля (по н. ст.) требование Гофмана было проигнорировано. И в торжественном заключительном заседании 11 февраля (по н. ст.) Кюльман «встал полностью на точку зрения, выраженную большинством мирных делегаций, и поддержал ее в очень внушительной речи» [419] . Троцкий победил. Его расчет оказался верен. Состояние «ни мира, ни войны» стало фактом.

В это время в Берлине проходили события судьбоносные для германской истории. Канцлер Гертлинг, в целом поддерживавший Верховное главнокомандование, обратился к Вильгельму, настаивая на том, что заявление Троцкого – это «фактический разрыв перемирия». Правда, Гертлинг, в отличие от Гофмана, не предполагал объявлять о возобновлении войны, но он намеревался сделать заявление о прекращении 10 февраля действия перемирия (по условиям соглашения о перемирии это дало бы Германии с 18 февраля свободу рук) [420] . И хотя Гертлинг еще не объявлял о начале военных действий против России, было очевидно, что он клонит именно к этому.

МИД, как и прежде, выступал против, выдвигая теперь на первый план соображения внутриполитического характера. Германских «социал-демократов до сих пор удавалось удерживать в руках только благодаря тому, что они в некоторой степени убедились в том, что политика правительства направлена на достижение не завоевательного, а братского и равноправного мира, – писал 12 февраля по н. ст. в официальной записке Г. Бусше, один из заместителей Р. Кюльмана. – Последние недели показали, сколь большая опасность возникнет в том случае, если в массах рабочих укрепится мысль, что правительство хоть сколько-нибудь пытается затормозить продвижение к миру или ставит препятствия на его пути. Последняя забастовка… была вызвана… все возрастающей потребностью в мире среди широких слоев народа, а также недоверием к мирной политике правительства… Говорить о спокойствии рабочих масс никак нельзя. Состояние, как и прежде, весьма неустойчивое. При любом внешнем поводе, который даст агитаторам материал для новых предположений о недостаточном стремлении правительства к миру, следует ожидать возобновления забастовки, причем во много большем масштабе… Троцкий своим заявлением о том, что война закончена де-факто, дает нам фактическую возможность ликвидировать состояние войны на Востоке, а также практическую свободу рук в проведении на занятых нами территориях тех предупредительных мероприятий, которые необходимы для нашего будущего» [421] .

Тем не менее 13 февраля на состоявшемся рано утром в Гамбурге Коронном совете под председательством кайзера было окончательно решено продолжать военные действия против России [422] и считать заявление Троцкого фактическим разрывом перемирия с 17 февраля (поскольку Троцкий делал заявление 10-го). Предполагалось, что официальное заявление о разрыве будет сделано германским правительством сразу же после того, как пределы Советской России покинет находившаяся в Петрограде германская дипломатическая миссия во главе с графом В. Мирбахом [423] .

Политические деятели Австро-Венгрии, уведомленные о намерениях немцев объявить перемирие прекращенным с 17 февраля, были сражены этим решением. «Наше мнение о том, что 17 февраля истекает срок перемирия, в большинстве случаев не разделяется здесь даже правительственными кругами», – сообщал из Вены в МИД Германии 15 февраля германский посол в Австро-Венгрии Б. Ведель. Австрийский посол в Берлине К. Мерей был буквально «ошеломлен» и считал, что без формального ответа на заявление Троцкого, чего сделано пока еще не было, разрывать перемирие, исчисляя от 10 февраля, невозможно [424] . Тогда 16 февраля в телеграфное бюро Вольфа было передано для публикации официальное сообщение германского правительства о том, что заявление Троцкого рассматривается Германией как разрыв переговоров и перемирия. «Датой разрыва перемирия, – указывалось в сообщении, – следует рассматривать 10 февраля», и «по истечении предусмотренного договором семидневного срока германское правительство считает себя свободным действовать в любом направлении» [425] .