Юлия Фирсанова - Загадка Либастьяна, или Поиски богов

• Название: Загадка Либастьяна, или Поиски богов
• Автор: Юлия Фирсанова
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9922-1372-0

Властно вмешивается в судьбу богов Лоуленда древнее предсказание. Бред сумасшедшего художника Либастьяна оказывается пророчеством. Желая раскрыть карты в игре Творца, Элия и ее родичи отправляются на поиски доказательств существования Колоды Джокеров. Путешествия, встречи, находки, а между делом чье-то спасение или смерть, разбитые сердца и подаренные надежды, любовь и ненависть…

Веселье и энтузиазм богов бьет через край, зачастую по головам окружающих, и будоражит даже Бездну. Судьба снова сводит богиню любви и лорда Злата. Лорд очень зол и лелеет обиду. Удастся ли Элии помириться с могущественным поклонником? Сила любви не знает запретов и рамок, но и Повелитель Межуровнья почти всемогущ.

Великая игра начинается, и лишь от бесшабашных богов зависит ее исход…

---

– Ты не переживай так, мужик, не кинемся мы на твою деваху. Нас-то двое, а она у тебя эвон какая тощая! Да и не по вкусу она нам! Герцог и вовсе невесомых фитюлек любит, а мне баб пообхватистей подавай. – Бог нарисовал на уровне глаз низкорослого Грюса некую геометрическую фигуру – не то овал, не то прямоугольник.

– Гномих, что ли? – озадачился Валькин.

Кэлер заржал так, что толстые доски под ногами заходили ходуном, жалобно постанывая. Заразившись весельем принца, рассмеялся и Элегор.

– А ты шутник, малый! – отсмеявшись, утер слезы бог. – Ну а теперь скажи, где тут у вас подзакусить можно?

– Ночь на дворе уже, – неуверенно пожал плечами агент и для убедительности махнул рукой в сторону окна в конце коридора. – Все кабаки закрыты, кроме «Приюта плотогонов», но там всегда шумно и любят о чужаков кулаки почесать.

– Где это место? – оживился Элегор. Молодому герцогу еще не успели приесться кабацкие драки, и пусть Мелиор разорялся о том, что нужно быть тихими и незаметными, но дать в ответ в морду, если попытались ударить тебя, – долг чести каждого!

– Кормят-то там хорошо? – решил прояснить главный интересующий его вопрос Кэлер.

– Неплохо, сытно, – машинально ответил Грюс. – А добираться туда недолго. Как из пансионата выйдете, до конца улицы спуститесь и свернете налево в проулок. – Сделав короткую паузу, толстяк безнадежным голосом спросил, словно уже чувствовал чужие кулаки на своих давно не битых ребрах: – Мне идти с вами, мой господин?

– Зачем? – к невыразимому облегчению Валькина отозвался Элегор с искренним недоумением. – Спи, а мы пока погуляем, осмотримся. Если что нужно будет, утром придем, обсудим.

– Хорошо, – кивнул Грюс, но не оставил некоторых подозрений на тот счет, что то, что является утром для герцога, не все сочтут таковым.

– Только деньжат нам местных подкинь, ни к чему с чужими монетами светиться, – предусмотрительно попросил Кэлер и, вытряхнув из худого кошелька горсть монет, протянул их Грюсу для обмена.

– Нет, – быстро оценив состояние финансов принца, вмешался Элегор и достал из своих запасов изрядную пригоршню серебра. – Ты, Кэлер, мой спутник, а значит, за все плачу я! Ступай, Валькин, поменяй деньги.

Взяв серебро, агент ненадолго исчез в своем кабинете и появился с замшевым кошельком приятной пухлости, набитым так плотно, что он почти не звенел.

– Вот, ваша светлость, – начал отчитываться Валькин. – Лоулендские короны здесь идут одна к семи местным серебряным тритонам, а за один тритон дают пять золотых русалок. Медные деньги называют тростником, и за один золотой отсыпают тридцать монет. Вы дали мне шестнадцать корон, это сто двенадцать тритонов, я взял на себя смелость обменять три тритона на русалок и тростник. Это составило…

– Хватит, Грюс, – с легким раздражением прервал агента герцог. – Вот, Кэлер, держи. – Забрав у толстяка кошель, Элегор, не считая, пересыпал примерно половину его содержимого в широкую горсть Кэлера.

Покинув стены пансиона, мужчины отправились на поиски кабака с романтичным названием «Приют плотогонов». Никаких фонарей Вальмора не знала. Мелкий булыжник под ногами освещался лишь призрачным светом звезд и большой зеленой луны, отчего все вокруг приобретало некий тинный оттенок, и редкие прохожие напоминали неупокоенные трупы, поднятые из могил каким-то особенно ретивым аниматором.

Рев голосов, горланящих сразу несколько песен, звуки ссоры и задушевных бесед на повышенных тонах, застольные крики, разносившиеся по пустынным улицам, указали богам истинное направление движения надежней любого заклинания поиска. Через пять минут мужчины стояли у двери из тяжелых, потемневших от времени досок, над которой раскачивалась вывеска, запечатлевшая дюжего дядю с внушительным дрекольем. Если бы не символическое плавсредство под ногами и сине-зеленый цвет вокруг, типа на вывеске вполне можно было бы принять за разбойника с большой дороги. Во всяком случае, и комплекция, и дреколье, и разбойничья рожа у него были самыми подходящими. Это только больше раззадорило Элегора.

Он первым толкнул дверь на массивных латунных петлях, судя по царапинам на них, не раз выбивавшихся из пазов, и вошел в ярко освещенное помещение, состоящее из нескольких соединенных низкими арками залов. Свет исходил от вмурованных в потолок и стены разнообразных ракушек наипричудливейшей формы и расцветки, мерцавших в такт царившему тут гулу. Из-за этого своеобразного дизайна «Приют плотогонов» напомнил Элегору русалочий грот, правда, ни в одном гроте, если там, конечно, не сдох десяток русалок, никогда не было такого спертого воздуха.

– Хм, а Лейм утверждал, что цветомузыка – изобретение урбанистическое! – оглядывая трактир, удивился герцог.

– Молодой он еще, мало странствовал, – покровительственно отозвался Кэлер, входя следом и аккуратно притворяя дверь.

Из свежести ночи мужчины шагнули в тяжелый и густой, словно кисель, воздух, пропитанный запахом спиртного, мужского пота и съестного. «Приют плотогонов» был битком набит людом, основную массу которого составляли мускулистые мужики и не менее фактурные, во вкусе Кэлера, бабы в одеяниях невообразимой пестроты, сравнимой разве что с яркостью Риковых фейерверков и с ракушками, освещающими кабак. И богатая одежда: сорочки из дорогой тонкой ткани, щедро расшитые по вороту и рукавам жемчугами и бисером, пояса и жилеты, тяжелые от украшений; и самые простые укороченные штаны и рубахи из грубого полотна, подпоясанные разноцветными плетеными веревками, – все было сочно, колоритно и невозможно красочно. Раньше Элегор думал, что так одеваются только кочующие племена гадателей, циркачей и конокрадов, но теперь стало ясно, что ошибки свойственны не только слегка сдвинутому на техномирах приятелю Лейму, но и самому герцогу. Бог невольно усмехнулся при мысли о том, что Рик и Джей в этой пестрой толпе смотрелись бы куда естественнее, чем он и Кэлер: самым ярким пятном в их общем гардеробе была рубашка насыщенного синего цвета, ворот которой выглядывал из-под потертой черной куртки покровителя бардов.

При появлении худощавого Элегора сидевшие ближе к двери завсегдатаи притихли, подозрительно изучая чужака. Но когда за жилистым молодцом, расправив широкие плечи, прошествовал Кэлер, даже здесь выделявшийся могучим телосложением, народ вернулся к кружкам и возобновил свои разговоры.

В забитом под завязку втором зале лоулендцы отыскали у самой стены свободный столик, над которым, отпугивая посетителей, особенно назойливо и часто вспыхивали три крупные круглые ракушки с рожками и пупырышками ядовито-красного, изумрудно-зеленого и чернильно-синего оттенков. За двумя большими столами, между которыми и жался столик, гудели две чрезвычайно говорливые компании, словно бы состязавшиеся друг с другом в способности произвести шум рекордной громкости.

В первой заводилой был мужик с комплекцией быка, старым белым шрамом через все лицо, перебитым носом, пронзительными карими глазами и копной черных, словно присыпанных солью, волос, в которой позванивали просверленные монетки, ракушки и цепочки. Алая рубашка его, словно сигнальный флаг, маячила в общей пестроте.

Вторую компанию возглавлял зеленоглазый дядя помоложе и постройнее, но с совершенно неохватными плечами, делавшими его верхние конечности более похожими на лапы примата, чем на человеческие руки. Прическа этого типа состояла из массы закрученных в плотные жгутики светлых волос с вплетенными в них растениями (какими-то люминесцирующими водорослями) и ленточками. Такими же разноцветными ленточками с блестками был обшит его жилет, исконно черный цвет которого разглядеть было под силу лишь очень внимательному наблюдателю.

Обе компании не только хлестали в три горла из здоровенных кружек пенный напиток, закусывая его сочными колбасками, но и горланили песни. Как раз сейчас мужик со шрамом затянул, а братия залихватски подхватила:

Плывет мой плот по быстрине,
Лежит русалочка на мне,
И грудки нежные у ней
Моих касаются кудрей…

Парень с вальморским аналогом дредов и его компания, перекрикивая конкурентов и отбивая такт кружками, еще громче загорланили свою куда более вульгарную песню схожей тематики, где русалок было несколько, и по отношению к плотогону они вели активные действия развратного характера.

К столику новоприбывших, поднеся первой шумной компашке очередную порцию пива, шустро протолкался молодой подавальщик с задорно вздернутым носом в россыпи крупных веснушек. Мимоходом вытирая руки о фартук, залитый спиртными напитками до твердого состояния, парень небрежно бросил:

– Чего вам?

– Пару кувшинов пива, – успев определить, что именно пьют в «Приюте плотогона», потребовал Элегор, без лишней брезгливости водрузив локти на липкую от подсохших и плохо вытертых пятен деревянную поверхность стола, отполированного поколениями посетителей. Хорошо хоть грязь не имела вековых наслоений.