Игорь Матвеев - Пепел сгоревшей любви

• Название: Пепел сгоревшей любви
• Автор: Игорь Матвеев
• Издательство: Мн.: Книжный Дом
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-985-17-0271-4

В книгу вошли любовные романы «Пепел сгоревшей любви», «Ты только живи» и повесть «Любийца» Игоря Матвеева, хорошо известного читателям по его предыдущему роману «Прощай, Багдад…».

Жизнь Александра теряет всякий смысл, когда от него к другому уходит любимая женщина Светлана. После крутых поворотов судьба возвращает Светлану в его объятия. Возникает хрупкая надежда на счастье, которое каждый из них понимает по-своему…

---

Я потерял счет времени, дни и ночи слились в один бесконечный черно-белый коридор, которым я шел — куда? Снова и снова я спрашивал себя: чего ты добился, поехав в Ирак? Искал смерти — а нашел несколько тяжелых ранений, из которых самым неприятным казалось мне почему-то самое легкое — в кисть руки: я понимал, что даже после того, как раздробленные кости срастутся, я уже вряд ли смогу взять хоть один аккорд на гитаре.

Но, видимо, операция и вправду прошла неплохо, потому что вскоре мне стало намного лучше, и черно-белый коридор окончился: меня стали готовить к отправке в Россию — вместе с несколькими другими пациентами российского и украинского происхождения, раненными в ходе непрерывных операций иракских повстанцев. В двадцатых числах августа нас отправили спецрейсом в Москву.

Последним, что я увидел на иракской земле, было ослепительно-синее безоблачное небо, которое я созерцал из-под бинтов одним глазом, пока санитары несли меня на носилках к эмчеэсовскому самолету.

Столица встретила нас моросящим дождем — и полудюжиной телерепортеров, не нашедших в мертвый летний сезон более достойных новостей. «Вам бы туда, ребята, вот тогда ваши репортажи вышли бы и правда незабываемыми!» — с сарказмом подумал я. Одному из журналюг удалось как-то прорваться прямо на взлетную полосу, и я, скосив глаз, видел, как он мечется с диктофоном между ожидавшими раненых санитарными машинами. Меньше всего мне хотелось появиться на голубом экране кого-нибудь из своих знакомых в таком жалком виде, и я мысленно взмолился, чтобы этот вурдалак телеэфира обошел меня своим вниманием: для таких чем страшнее изуродован пациент, тем выигрышнее картинка. К счастью, он нашел себе другую жертву.

Знаете, что поразило меня больше всего, когда я очутился в московской больнице? Палата! Огромная, светлая, с высоким потолком, с голубыми шторами на окне. Нет, до сих пор я сам не испытывал на себе прелести родной медицины, но срабатывал стереотип не раз виденного по телевизору: койки, выставленные прямо в коридор, палаты с втиснутыми в них десятками больных, мятые одеяла, страждущие глаза пациентов.

А здесь я оказался один в большом помещении, рассчитанном не более чем на двоих — судя по пустой, аккуратно застеленной кровати у противоположной стены. В углу палаты на тумбочке возвышался внушительных размеров телевизор «Самсунг», на столике у большого окна стояла ваза с цветами. На тумбочке рядом с моей кроватью лежали пачка свежих российских газет и телевизионный пульт. На стене над кроватью висел телефонный аппарат.

— Это частная клиника? — спросил я у доктора, появившегося часов в девять утра в сопровождении медсестры.

— Я бы не сказал, — неопределенно ответил тот.

— Тогда что же?

— НИИ хирургии и травматологии.

— А почему отдельная палата?

— Вы против? — насмешливо поинтересовался он.

… В тот день мне сменили постельное белье, повесили чистое полотенце, провели в палате внеочередную влажную уборку.

— Не иначе, моим здоровьем решил поинтересоваться Путин? — шутливо спросил я у сестры.

Девушка лишь загадочно улыбнулась.

Но российский президент почему-то не приехал. Зато около двенадцати часов дня в палату вошел седовласый господин лет шестидесяти в безукоризненном сером костюме. Он поразительно напоминал состарившегося Джона Хэкетта, и я сразу понял, что это его отец. За ним в комнату вошел молодой мужчина.

Хэкетт чуть поддернул брюки и опустился на стул, услужливо подвинутый его сопровождающим к моей койке. Не сел, а именно опустился — настолько веско и внушительно выглядело это простое действие. Прокашлялся, что-то тихо сказал.

— Господин Стивен Хэкетт занимается компьютерным бизнесом. Возможно, слышали — «Эс-Эйч электроникс»? — перевел молодой мужчина и пояснил: — Я — Берт Хиггинс, личный секретарь и переводчик господина Хэкетта.

— Очень приятно. Александр Лемешонок.

— Джон передает вам привет. Он сейчас у матери в Балтиморе.

— Спасибо, — поблагодарил я и почему-то подумал: «Интересно, вставил ли он себе зубы?»

Какое-то время Хэкетт молчал, видимо, собираясь с мыслями.

— Вы спасли моего единственного сына, — проговорил он наконец.

«Ну что ж, раз они все об этом говорят, так оно, видно, и есть», — решил я. Теперь я начал догадываться, кому обязан такой роскошной палатой.

— Знаете, у нас долго не было детей, — продолжал гость. — К каким только специалистам ни обращались я и моя супруга! Ничего не помогало. С ней все в порядке, со мной тоже — а детей нет! Потом вдруг — раз, в один прекрасный день, она обнаруживает, что забеременела! Когда ей было уже тридцать пять, представляете? Поневоле поверишь в Господа Бога!

Он вдруг виновато улыбнулся.

— Простите, мне следовало сначала спросить о том, как вы себя чувствуете…

Чтобы не огорчать его, я заверил, что мне значительно лучше. Господин Хэкетт удовлетворенно кивнул.

— Я говорил с врачами. Вам придется полежать еще некоторое время. Я так понял, вы не из Москвы?

— Не только не из Москвы, но даже не из России, — сообщил я. — Из Белоруссии — если вы, конечно, слышали о нашей республике.

Он кивнул.

— Слышал. От Джорджа Сороса. Ему приходилось бывать в вашей республике.

— Это который миллионер, что ли?

Хэкетт снисходительно усмехнулся.

— Он бы, наверное, обиделся, если бы услышал, как вы его обозвали. Миллиардер.

«Сорос! Во, блин, с какими людьми водит дружбу Хэкетт-старший! И какого черта понесло его сына в этот Ирак?! Может, его тоже бросила любимая женщина?»

— Знаете, мистер Алекс, — словно догадавшись, о чем я думаю, вновь заговорил Стивен. — Это, наверное, у Джона мои гены. В шестьдесят седьмом я сбежал из дому, поселился в колонии хиппи в Сан-Франциско. Наркотики, музыка, свободная любовь… и так полтора года. Наверное, я так и умер бы там где-нибудь от передозировки, как многие мои приятели. Меня вытащил отец, разыскал на Хейт-Эшбери — это, знаете, район, где впервые поселились «дети-цветы»[5]. Как видите, история повторяется: тогда чуть не погиб я, сейчас — мой сын. Эх, скольких проблем можно было бы избежать в этой жизни, если бы только дети слушались своих родителей! — вздохнул он.

Я тут же вспомнил свой последний разговор с матерью. Право слово, ей нашлось бы о чем поговорить с господином Хэкеттом.

— Мне трудно выразить словами, как я благодарен вам. Если бы что случилось, не знаю, как я — мы с супругой… — его глаза подозрительно заблестели, но он совладал с собой и через минуту продолжил:

— Я знаю, что у вас, русских, есть поговорка: «Из «спасибо» э… пальто не сошьешь» (очевидно, когда-то Берт или кто-то другой неправильно перевел шефу слово «шуба», и тот козырял ей теперь в слегка модифицированном виде). Но кроме «спасибо» вы получите еще кое-что. Только давайте дождемся, пока ваше состояние станет еще более стабильным.

Он помолчал.

— Как вам здесь?

— Нормально. Спасибо.

Мой гость поднялся.

— Ну, не буду больше утомлять вас, господин э… Лемо… Леми…

— Лемешонок. Можно Александр. Или просто Алекс.

— Хорошо, Алекс. Рад был познакомиться. Я еще зайду.

Он пожал мне руку, кивнул и вышел.

Света

Со времени разговора с неизвестными вымогателями она со страхом ждала нового звонка, с трудом подавляя в себе желание вообще отключить телефон. Но здравый смысл подсказывал ей, что это приведет лишь к обострению отношений с ними, к тому же она должна быть в курсе их планов.

Они позвонили ровно через две недели. И снова в полночь.

— Светлана Сергеевна? Здравствуйте, это опять я. Простите, что опять так поздно. Надеюсь, узнали? — послышался тот же вкрадчивый ненавистный голос. — Ну как вы?

— Послушайте, как вас там, «друг Славы», давайте сразу к делу, — с трудом сдерживаясь, проговорила она. — Вас ведь интересует не как я, а как ваши деньги!

— Ну, где-то так, Светлана Сергеевна. Так как наши деньги?

— Я собрала уже половину суммы, — соврала Света. Скажи она, что за две недели ей удалось наскрести всего четыреста, — кто знает, как бы стал реагировать этот тип? — Полторы тысячи. Но за оставшуюся неделю я вряд ли смогу собрать еще столько же. Дайте мне хотя бы месяц.

— Нет, — голос ее собеседника потерял вкрадчивые нотки. — Мы же с вами договорились: три недели и ни дня больше! И, позволю заметить, что полторы тысячи — не половина суммы, несколько меньше.

Как ей не хотелось унижаться перед этой сволочью, боже мой! Но на карту была поставлена жизнь Славы, жизнь ее единственного сына!

— Ну пожалуйста, — ее голос дрогнул, — дайте еще хоть несколько лишних дней. Ну, давайте, я сама отработаю, сделаю все, что хотите…

Мужчина хихикнул.

— Эх, Светлана Сергеевна. Простите меня, но в вашем возрасте уже невозможно заниматься тем, за что быстро и безболезненно можно получить кучу баксов. Вам ведь уже за сорок, если не ошибаюсь? Ну, вот, а все туда же — «отработаю»! Ладно, только из уважения к вам: срок заканчивается через неделю, но мы добавим к нему три дополнительных дня. Итого: через десять дней вся сумма должна быть готова, после чего я сообщу вам, как ее передать. Три тысячи пятьсот долларов. Ясно?