Алексей Борисов - Сборник материалов Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников

• Название: Сборник материалов Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников
• Автор: Алексей Борисов
• Жанр: История

Сборник содержит материалы ЧГК по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников. В него включены: сообщения комиссии, акты, и отчеты о инициированных ЧГК судебных процессах.

---

«В ней находилось от двух тысяч до трех тысяч людей, одна часть которых легко воспитывалась, вторая — труднее, третьи были каторжные. И группа каторжников должна была выработать мужество. Это были скелеты, живые трупы. Когда этих людей видели, то было страшно. Примеры мужества: должны были прыгать через проволочные заграждения, проползать через него...»

Вот воспоминания другого «клиента» образцовой тюрьмы. Людвиг Бауман, в июне 1942 года дезертировал из оккупационных войск во Франции, был задержан, судим:

«...нас отправили в концлагерь, а потом — в Торгау — огромную военную тюрьму для солдат Вермахта. Там погибло примерно 1 300 наших — они умерли, или их расстреляли. А потом нас отправили на Восточный фронт...»

147

«— Во всех названных районах — Карамышево, Новоселье, Кресты, Середькино — были массовые расстрелы. Вы обязаны были об этом знать и несете за это ответственность.

— О всех таких случаях местные комендатуры должны были доносить через меня в штаб группы, — отвечает Ремлингер.

— Но там все это происходило. Такие донесения вы получали?

— Нет. Никаких сведений не поступало. Я бы сам вмешался.

— Но все это делалось по вашим приказам!

— Нет. По моим приказам ничего не делалось.

— Но такие приказы издавались?

— Нет. Ни мной, ни другими таких приказов о массовых расстрелах не издавалось.»

148

«...Внучка, четырех лет, как единая куколочка, мы ее берегли... Тридцать три человека только детей погибло. Всего шестьдесят четыре человека погибло...»

149

«— А как вы сами остались целы?

— Когда первый залп дали, я лег, и через меня уже весь народ падал, я лежал под убитыми. А потом я уже бежал — в лес, и там прятался до пяти часов утра... Жена моя — раненная только в ногу, тоже под трупами улежала, ребенок невредимый с нею остался...»

150

«— Около деревни Заполье лагерь русских военнопленных был?

— Был... Я один раз наварила картошки, послала своего мальчика туда, его ударили, мальчик убежал... Помирали пленные от голодухи, а сколько — я не могу сказать!..»

151

«— В феврале, когда все это происходило, я уже не был комендантом и я не мог знать, — заявляет Ремлингер.

— Это было и в ноябре, и в декабре... Вы, как генерал, за зверства своих подчиненных отвечаете или нет?

— Отвечаю только за то, что делали мои войска, которые были мне подчинены... если мне это было известно!»

152

Между тем свидетель показал, что за отказ поджигать дома, унтер-офицер был расстрелян на месте. 

153

Заседание проходило в зале Областного театра им. Чкалова.

154

Начальник жандармерии Березнеговатского района.

155

Фельдфебедь полевой жандармерии.

156

Оберефрейтор 783 охранного батальона.

157

Текст обвинительного заключения, переведенный на немецкий язык, был вручен обвиняемым еще до начала процесса.

158

На вопрос председателя суда «признаете ли вы себя виновным» подсудимые Винклер, Санднер, Бютнер, Кандлер, Михель, Витцлеб, Берг, Хапп отвечают утвердительно. Только Шмале заявил:

— Нет, я эти преступления, в которых меня обвиняют, не совершал.

159

Прибыл на территорию Советского Союза в конце сентября 1941 года, в Киев. Там, до назначения в Николаев, находился в распоряжении командующего отрядами СД Киева.

160

«— С какой целью вами были расстреляны в апреле 1942 года 20 врачей и 22 члена их семей, и почему именно врачи?

— Был приказ из Киева. Мы должны были «убрать» интеллигенцию. Она мешала нам использовать народ в необходимых германскому командованию целях.»

161

«— Какое преступление совершило еврейское население, которое вы расстреливали — спрашивает государственный обвинитель.

— Никакое.»

162

«— Значит в обязанности полиции безопасности СД входило планомерное уничтожение мирных советских граждан, — суммирует председатель Трибунала.

— Выходит так, — нехотя отвечает Санднер.»

163

На предварительном следствии, по этому факту, подсудимый дал следующие показания:

«— Я честно выполнял все задачи, поставленные передо мной, я старался быть образцовым солдатом, тем более, что за это хорошо платили... На двоих мы ежедневно получали бутылку водки.»

164

В ходе процесса Винклер много записывал и отвечая на вопросы Трибунала, то и дело обращается к блокноту, стараясь быть осторожным.

165

На вопрос председателя суда, помнит ли Михель фамилии замученных им людей, обвиняемый отвечает:

— За последний год войны. Во время отступления, у меня было много разных переживаний, и я позабыл все фамилии. Я много думаю о своей семье.

— А о семьях замученных вами людей вы не думаете? — задает вопрос председательствующий.

Михель молчит. Ему нечего сказать.

166

«...Во время утренней проверки военнопленных заставляли раздетыми стоять на на морозе по несколько часов. Когда проверка кончалась, на дворе оставалось несколько замерзших людей. В лагере был устроен «карцер» — небольшое пространство на дворе, огороженное колючей проволокой. Сюда провинившихся бросали на 8 и больше дней, оставляя без пищи, под открытым небом на морозе. К концу заключения в карцере люди, обычно, замерзали...»

167

«— Не раз, нам в Кировоградском лагере зачитываюсь приказы Винклера, в которых наказывались те, кто мягко относился к пленным.»   

Заявляет Хапп.

168

«...Немцы согнали нас в кучу, зверски избивали, толкали ногами в живот, груди. У меня на руках был  сын четырех лет, а рядом дочь и сын 15 и 13 лет. У Вдовиченко Гали также трое детей, у Вдовиченко Христи пятеро детей, в том числе семимесячный ребенок, у Мицки Прасковьи четверо детей, у Лены Голуб — трое. Немецкие полицаи показывали на нас пальцами и кричали «партизаны, партизаны». Потом выхватили семимесячного ребенка, бросили его оземь и меня толкнули на него. Ребенок, был придушен, но немецкий полицай еще пристрелил его. Одного двухнедельного ребенка полицаи повесили. Всех моих детей расстреляли. Расстреляли также всех остальных жителей хутора, которые были согнаны сюда...»

169

«...Труп сына я нашел в балке недалеко от села. Хоронить мне его не давали, и я был вынужден ночью украсть труп сына и похоронить его сам.»

170

У Косоуровой было двое малолетних детей, — Лиза и Тамара.

«— Я была свидетельницей, как обреченных на смерть малюток за волосы бросали в машину и увозили на расстрел. Мне не дали даже проститься с детьми.»

171

Заседания проходят в помещении кинотеатра.

172

Особое место в показаниях Ратца занимает характеристика обвиняемого по настоящему делу капитана германской армии Вальтера Кнауф. Ратц показывает, что Кнауф, славился своей жестокостью даже среди солдат германской армии.

173

Обвиняемый Кункель также подтверждает характеристику Кнауфа. Последним был издан приказ: «Русских в плен не брать, а расстреливать на месте».

174

Давая показания Трибуналу, обвиняемый фон Раппард долго перечисляет отличия и награды, полученные им в германской армии.

175

Уточняя эту часть показания, государственный обвинитель задает вопрос подсудимому:

— Значит, этот приказ следовало понимать, как требование поголовного истребления русских людей?

— Да, — отвечает подсудимый.

Однако тут же добавляет, что по своей личной практике он стремился щадить детей. На эту тему, мол, он отдавал устные распоряжения. Но никто из сидящих на скамье подсудимых не подтверждает этого.

176

Основанием послужил донос о якобы готовящемся на этом заводе восстании против немцев. Затем, на территории завода был создан штрафной лагерь, ставший тюрьмой для рабочих этого предприятия.