Елена Прудникова - Мифология «голодомора»

• Название: Мифология «голодомора»
• Автор: Елена Прудникова
• Жанр: Публицистика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-373-05043-2

Антироссийская пропаганда 90-х годов держится, по сути, на четырех столпах. Это миф о репрессиях, миф о том, что Великая Отечественная воина вовсе не была Отечественной, миф о Катыни и миф о «голодоморе». Если первые три за последние десять лет уже изучены и частично или полностью опровергнуты, то «голодомор», по сути, никем и не изучался. История, будучи городской образованной дамой, мало интересуется крестьянским вопросом. Между тем, не осмыслив сути советской аграрной реформы и цены, которую наша страна заплатила за то, чтобы вырваться из феодализма, вообще невозможно понять то страшное и великое время.

По сути, «голодомор» — окончательная цена дворянских гнезд, барышень в белых платьях, выездов и бриллиантов, Петергофа и Третьяковской галереи, побед русского оружия и кутежей русских миллионеров. Это плата по счетам той России, которую мы потеряли, хотя платить пришлось уже новой России…

---

При этом следует отметить, что в зерновом клине преобладали яровые культуры, поскольку их агротехника была наиболее простой и наименее затратной для индивидуальных крестьянских хозяйств. Более того, годы Первой мировой и Гражданской войн привели к тому, что часть земель было на какое-то время заброшена. Частично эти земли были подняты, но проблема все равно оставалась.

И вот в таких условиях „грянул НЭП“. То есть, мало того, что сельскохозяйственное производство в первые годы Советской власти жило в автономном режиме и, фактически, государством не определялось и не регулировалось. Мало того, что государство поставило аграриев в очень жесткие рамки политикой хлебозаготовок. После всего этого, государство поставило себя в прямую зависимость от сельскохозяйственных производителей, сняв все ограничительные и регулирующие рамки в сфере производства».

А, простите, с какой стати государство должно было оставлять эти «рамки» после окончания войны? Хлебная монополия, продразверстка, нормированное потребление — все это не большевистские выдумки, это обычные, стандартные меры военного времени. Кончилась война — кончились и меры. Никто, кроме вдохновенных двадцатилетних мальчиков из сельских комячеек, и не собирался распространять их на мирное время.

«И в этой связи следует вспомнить, что большая часть основных зерновых районов СССР находится в зоне рискованного земледелия. Малейшие колебания метеорологических условий приводят к падению урожайности и, как результат, голоду.

Что, собственно говоря, произошло. Когда пишут, что НЭП накормил страну, то выдают желаемое за действительное. Да, НЭП кормил страну, но только при наличии благоприятных метеоусловий. При неблагоприятных условиях продовольственный рынок автоматически должен был замирать, а цены должны были расти».

При благоприятных условиях, впрочем, происходило то же самое. НЭП накормил страну не более, чем «либерализация цен» в 90-е годы. Он «кормил» тех, у кого были деньги, чтобы ходить на рынок. Что касается страны — она по-прежнему голодала.

«Дополнительным усугубляющим фактором было то, что зерно являлось стратегическим продуктом. СССР просто больше нечего было предложить на внешнем рынке. Это прекрасно понимали за рубежом, поэтому и диктовали свои условия, которые советское правительство вынуждено было принимать».

Об этом мы уже говорили чуть выше — насчет внешнего рынка. А единственным условием, которое нам диктовали, была квота на экспорт, как раз не стимулирующая, а ограничивающая вывоз зерна.

«Здесь нужно отметить, что рассуждения о „безграмотной“ сельской бедноте и „образованных“ кулаках появляются исключительно от невладения ситуацией и незнания положения в сельскохозяйственном производстве в то время, либо при перенесении современных реалий в прошлое. На самом деле способы ведения хозяйства были абсолютно одинаковыми для всех крестьянских хозяйств. При этом „кулаком“ становился тот, у кого складывались благоприятные условия — либо земельный участок был большего размера или в более благоприятных условиях, либо была большая семья с взрослыми мужчинами — большое количество работников. Ранее, в общине эти вопросы регулировались, однако в нашем случае этот регулятор напрочь отсутствовал. Более того, если хозяин выбивался в „кулаки“ — это еще не гарантировало ему „светлое кулаческое будущее“, поскольку любой скачок погодных условий, либо, например, желание взрослых детей жить „своим умом“, приводили к разорению. Но вот НЭП создал еще одну категорию „кулаков“, которые наживались за счет хлебных спекуляций (в самом широком понимании). И эти хозяева были, по сути, не производителями, а торговцами. И вот именно этот факт вызывал наибольшее озлобление как соседей, так и руководства (последнее вообще часто мало смыслило в производственных вопросах и училось „на ходу“)».

Ну, вот это чисто мифологическое представление о кулаке — кроме, разве что, хлебных спекуляций. Хлеботорговля, конечно, вызывала озлобление руководства, вплоть до применения Уголовного Кодекса, но основные причины неладов кулаков как с властью, так и с односельчанами были совсем другие…

А вот приведенные в начале пять пунктов — святая правда. Только дело в том, что они далеко не первые в списке. Да и кризис уже грянул, причем давно. К моменту начала коллективизации российское сельское хозяйство находилось в нем уже, самое меньшее, сорок лет, о чем свидетельствует приведенная нами хроника голода в России. Вызвала кризис далеко не коллективизация, и вообще не большевистская политика, а причины гораздо более отдаленные. Более того: пресловутый «голодомор» стал последним массовым голодом в истории страны[95]. Вот пока большевики не разрушили своей коллективизацией сельское хозяйство — народ голодал с мрачной регулярностью, а как только разрушили — так и перестал. Может, его и надо было… того, а… такое сельское хозяйство, а?

Часть вторая Заповедник средневековья

Странная все же вещь — логика гуманитария (поскольку экономическую науку, судя по кунштюкам, которые она выдает, точной наукой признать невозможно). Возьмем, навскидку, первую попавшую под руку экономическую статью. Писал ее человек солидный, остепененный и даже увенчанный академическим званием — Виктор Ивантер, академик, директор института народнохозяйственного прогнозирования РАН. Он пишет[96]:

«…После смерти Сталина была совершена первая принципиальная реформаторская ошибка… Реформаторский шанс состоял в том, чтобы дать этим людям землю и возможность на ней работать. То есть провести своего рода деколлективизацию, возродить чаяновскую традицию, которая в 1950-е годы еще не была забыта. Превратить колхозы в настоящие сельхозкооперативы, как это было сделано в Китае в конце 1970-х. И мы бы решили продовольственную проблему. Вероятно, советская власть существовала бы до сих пор».

Ну, что разорить колхозы и раздать землю крестьянам — святое дело, так это «пунктик» либеральных экономистов. Их нетрудно понять. Частная собственность для либерала — категория священная, и вместить умом, что мир может обходиться без святыни, совершенно невозможно. Поэтому иной раз и заносит либерала в места топкие и непролазные. Например, в «чаяновские традиции».

а) Ну да, и вправду был в России такой экономист — Чаянов Александр Васильевич, воспевавший «трудовое крестьянское хозяйство» и умученный большевиками за создание некоей «трудовой крестьянской партии». Вот только маленькая неувязочка: сын богатого московского купца Чаянов сам на земле не работал никогда! Окончив Московский сельскохозяйственный институт, тему он изучал на примере хозяйств Западной Европы и стал апологетом пресловутого «трудового хозяйства», насмотревшись на тамошних фермеров. Что же касается России, то здесь господин Чаянов выступал как сугубый теоретик.

Впрочем, оценку его теориям уже дало время. Даже на Западе фермерская практика давно опровергнута реальной экономикой, а оставшиеся еще в качестве реликтов «трудовые» хозяева сидят на правительственных дотациях — о чем предпочитали не упоминать громившие в 90-х годах колхозы экономисты-теоретики. Но вот что непонятно: что представляет собой «чаяновская традиция», если ее основоположник был сугубым теоретиком и реальной российской деревни в глаза не видал?

б) «Превратить колхозы в кооперативы…» А, простите, колхоз — это что такое? «Ужас, ужас!» — воскликнет экономист. Да, но облик-то есть у этого ужаса? И при ближайшем рассмотрении выясняется, что колхоз — это сельскохозяйственная артель, то есть один из видов производственного кооператива. Превращать кооперацию в кооперацию — занятие, несомненно, интересное, но весьма загадочное.

в) «Мы бы решили продовольственную проблему». Ну что ж, давайте посмотрим, как выглядела продовольственная проблема в СССР.

Историк Кара-Мурза приводит простенькую табличку: сколько и каких продуктов в год потребляли жители предреволюционной России и жители СССР в 1986 году, который у нас считался неблагополучным[97] (данные приведены в килограммах).

Продукты Рабочие Крестьяне (колхозники) До революции 1986 г. До революции 1986 г. Мясо и продукты 22,5 82,2 14,9 58,7 Молоко и молочные продукты 87,0 340,9 107,0 350,7 Яйца, шт. 53 277 33 294 Рыба и рыбопродукты 14,5 21,2 5,5 14,8 Сахар 9,4 35,3 3,0 41,3 Картофель 90,2 92,1 77,7 142,9 Овощи и бахчевые 41,0 82,5 25,5 96,1 Хлебные продукты 174,3 87,2 256,0 150,1

Много пишут о «колбасных электричках», на которых приезжали в столицу голодающие жители Подмосковья. А кто помнит, чем они затаривались? Хорошим магазинным мясом (в подмосковных магазинах мясо было, но плохое), колбасой, сыром, высококачественными конфетами. Хлеб, крупы, молочные продукты, овощи, картошка, сахар, простые конфеты везде были свои, в достаточном количестве и дешевые. Так что понятие «голод» означало отсутствие в магазинах некоторых товаров и деликатесов — и то, помните «третий парадокс социализма»? В магазинах ничего нет, а в холодильниках все есть.