Филип Фармер - Мир Реки: Темные замыслы

• Название: Мир Реки: Темные замыслы
• Автор: Филип Фармер
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-21953-7

Наряду со знаменитым «Многоярусным миром» «Мир Реки» Филипа Хосе Фармера — вершина творчества этого великого мастера. Грандиозный замысел эпопеи, действие которой разворачивается на берегах таинственной Реки, опоясывающей планету, где проживают воскрешенные неизвестно кем и непонятно для каких целей миллиарды представителей человечества всех эпох, стран и народов, великие исторические личности, непосредственно участвующие в сюжете, блеск фантазии и радуга приключений — это и есть причина причисления «Мира Реки» к классике не только фантастики, но и мировой литературы в целом.

Содержание:

В тела свои разбросанные вернитесь, перевод с английского Н. Сосновской

Волшебный корабль, перевод с английского С. Трофимова

Темные замыслы, перевод с английского В. Ковалевского, Н. Штуцер

Составитель: А. Жикаренцев

Оформление серии: А. Саукова

---

— Я знаю, — ответил он, улыбаясь. — А любопытно все-таки, о чем подумал Самуэло, когда увидел, что необрезанные goim[97] Земли были воскрешены без крайней плоти? Наверняка это сильно удивило его, равно как и факт, что мужчины тут не могут отращивать бороды. С одной стороны, Бог сотворил brises[98] на членах всех язычников, которые в этом нуждались, следовательно, это явно был иудейский Бог. С другой стороны, мужчина не мог больше обзавестись настоящей бородой, как того требовал Бог, но тогда Он никак не мог быть иудейским Богом. Всегда были и существуют такие вещи, которые изменяли и будут изменять наш образ мышления, — закончил Пискатор.

Он подошел к ней ближе, глядя на нее своими темно-карими глазами, прикрытыми тяжелыми веками.

— Приверженцы Церкви Второго Шанса разработали несколько великолепных идей по вопросу о том, почему мы были воскрешены из мертвых и кто все это сотворил. К тому же они не так уж ошибаются и по вопросу о том, каким образом или какими способами можно достигнуть поставленной перед нами цели. Цели, к которой человечеству следует стремиться, и тех Врат, которые наши неизвестные благодетели распахнули для нас. Но точность — это истина. Неточно мыслящая церковь ушла с главной дороги, или, лучше сказать, с единственной дороги. Что вовсе не означает, однако, что никаких других дорог вообще не существует.

— О чем вы говорите? — воскликнула Джилл. — Ваши слова столь же невнятны, как и высказывания этих поклонников Церкви Второго Шанса.

— Посмотрим… если, конечно, вы захотите посмотреть, — отозвался он. Потом Пискатор извинился и отошел к большому столу, где вступил в разговор с человеком, который только что пришел.

Джилл неторопливо направилась к Жанне Юган, намереваясь расспросить ее, что она имела в виду, называя себя послушницей Пискатора. Однако дорогу ей преградил де Бержерак. Теперь он широко улыбался.

— Ах, миз Галбирра! Я еще раз должен испросить у вас прощения за тот печальный инцидент. Виновник моего непростительного поведения — алкоголь. Я надеюсь, оно все же не совсем уж непростительное, но зато весьма вульгарное! Я редко выпиваю больше одной-двух унций, поскольку крайне отрицательно отношусь к состоянию, когда мой ум становится тупым. Алкоголь превращает меня в свинью, а мне не нравятся эти животные с копытами, хотя я обожаю их в нарезанном виде и жаренных либо на сковороде, либо на вертеле. Но в ту ночь мы рыбачили…

— Я не видела никакого рыболовного снаряжения, — сказала Джилл.

— Оно лежало по другую сторону питающего камня. А туман был так плотен, вы же помните, мадемуазель?

— Миз.

— И мы принялись болтать о Земле, о разных странах, о людях, которых мы знали там, о друзьях, погибших или плохо кончивших, о детях, которые умерли, о том, как наши родители плохо нас понимали, о врагах и о том, почему мы оказались здесь, ну и так далее, понимаете? Я очень разволновался, вспоминая, как там на Земле вообще, и особенно о своей кузине Маделине, и о том, как бы я поступил, будь я более зрелым и не таким наивным, как в те времена. И тогда…

— И тогда вы напились, — сказала она, стараясь сохранить на лице выражение спокойствия.

— И оскорбил вас, миз, хотя, клянусь, я не был уверен, что вы женщина. Этот туман, эти мешковатые одежды плюс помрачение моего ума…

— Забудем, — сказала она. — Только… Я уверила себя, что вы никогда не простите меня, поскольку вы как бы потеряли лицо, раз женщина сбила вас с ног. Ваше самолюбие…

— Не надо жить стереотипами! — воскликнул Сирано.

— И вы совершенно правы, — сказала она. — Я ненавижу падение и тем не менее постоянно спотыкаюсь. И так часто… Ладно, большинство людей — это просто ожившие стереотипы, не так ли?

Они стояли и говорили довольно долго. Джилл попивала пурпурный напиток, чувствуя, как внутри ее все постепенно согревается. Дым марихуаны становился все гуще, и Джилл внесла в эти клубы дыма свой вклад, время от времени затягиваясь сигаретой, зажатой между пальцев. Голоса становились все громче, и все чаще звучал дружный смех. Какие-то пары танцевали, обнимая друг друга за шею и преувеличенно шаркая подошвами.

Только Пискатор и Юган, по-видимому, ничего не пили. Пискатор курил сигарету — первую, как показалось Джилл, с того времени, как она пришла.

Комбинация алкоголя и наркотика дала ей приятное ощущение отрешенности. Ей казалось, что из ее плоти исходит красноватый свет. Клубы дыма приобретали почти осязаемые формы. Иногда уголком глаза она улавливала отчетливые контуры — дракона, рыбы, а однажды — дирижабля. Но когда она повернула лицо в ту сторону, то увидела лишь аморфные пласты дыма.

Однако, увидев плывущий по воздуху металлический чан, она поняла — хватит! Больше ни капли спиртного, ни одной затяжки «травки» весь вечер. Причина появления чана была очевидна — Сирано рассказывал ей о преступлениях и видах наказания во Франции его времени. Фальшивомонетчик, например, растягивался на огромном колесе. Палач ломал ноги и руки железным ломом, иногда превращая их просто в месиво. Казненные преступники висели в цепях на торговых площадях и гнили там, пока тела не вываливались из цепей. Кишки других бросали в чаны, выставленные для всеобщего обозрения, чтобы напомнить добрым гражданам о том, что им грозит в случае нарушения порядка.

— А улицы были завалены отбросами, миз Галбирра. Неудивительно, что те, у кого были деньги, чуть ли не купались в духах.

— А я думала, что это оттого, что вы редко принимали ванну.

— Верно, — сказал француз. — Я хочу сказать — правда, что мы редко купались. Тогда считалось, что купаться нездорово и не по-христиански. Но вообще-то к запаху немытых тел привыкнуть можно. Я частенько его не замечал, поскольку привык к нему, как рыба к воде. Но, helas[99], там, где одежд мало, а текучей воды хоть залейся и где то и дело встречаешь людей, которые не выносят запаха долго не мытых человеческих тел, там приходится приобретать новые навыки. Я сам, к примеру, должен сознаться, что не видел никакого резона быть столь привередливым, но по прошествии нескольких лет я встретил женщину, которую полюбил почти столь же страстно, как любил свою кузину. Она звалась Оливия Лэнгдон…

— Не может быть, чтоб вы имели в виду жену Сэма Клеменса?

— Ну естественно! Конечно, это имя — Клеменс — решительно ничего мне не говорило, когда я впервые с ней встретился, да и теперь не говорит. Я понял, что Клеменс великий писатель Нового Света, — она рассказывала мне о том, что произошло после моей смерти на Земле, но я об этом не слишком задумывался. А потом мы с Оливией вместе странствовали по Реке и внезапно оказались в классической ситуации, которой так боятся некоторые люди. Мы встретили земного супруга моей подружки по хижине.

К тому времени, хотя я все еще любил ее, моя страсть заметно поохладела. Каждый из нас совершал множество поступков, которые сердили или даже приводили в бешенство другого. Почему бы и нет? Разве это не самое обычное дело тут, где мужчины и женщины могут принадлежать не только к разным расам, но и разным эпохам? Как может мужчина из семнадцатого века долго уживаться с женщиной, которая происходит из века девятнадцатого? Что ж, иногда подобный мезальянс, конечно, может преобразоваться в нечто постоянное. Однако добавьте временные различия к тем, которые и без того существуют между индивидуальностями, и что вы получите? Чаше всего безнадежный случай!

Ливи и я уже поднялись далеко вверх по Реке, когда я узнал, что где-то строится пароход. Я слышал о метеорите, который упал в этих краях, но я не имел представления, что метеорит захватил именно Сэм Клеменс. Я хотел стать членом команды, но особенно сильно жаждал снова ощутить в своих руках сталь рапиры.

Итак, моя дорогая миз Галбирра, мы прибыли сюда. Шок для Сэма был просто убийствен. Мне его было очень жаль какое-то время, и я даже сожалел, что способствовал этому воссоединению, которое оказалось вовсе не воссоединением. Оливия не высказала ни малейшей склонности оставить меня ради Клеменса, даже несмотря на то, что наша страсть была уже далеко не такова, как прежде. Она чувствовала себя виноватой, что больше не ощущает любви к Сэму. Все это было тем более странно, что они нежно и глубоко любили друг друга на Земле.

Но появились трения, появилась глубоко спрятанная враждебность. Ливи сказала, что во время своей предсмертной болезни она не хотела его даже видеть. Это нанесло ему глубокую рану, но что она могла поделать? А почему, спросил я ее, она не хотела допустить его к своему одру болезни? Ливи ответила, что не знает. Возможно, это было потому, что их единственный сын умер из-за небрежности Сэма. Преступной небрежности, говорила она, хотя никогда не пользовалась на Земле этим словом и даже не думала о нем.

Я сказал, что это было давным-давно и на другой планете. Почему же она все еще теплит это яростное горе в своей груди? Разве это имеет какое-нибудь значение? Разве этот малыш… забыл его имя…