Н. Яковлев - Ингуши

• Название: Ингуши
• Автор: Н. Яковлев
• Издательство: Красный пролетарий
• Жанр: История
• Год: 1925

---

Хозяин давно уже приглашает вас войти в дом, но мы еще не осмотрели база, где содержится скот и лошади. Задержимся на минутку и пройдем в это сооружение, приятно выделяющееся во дворе ингуша солидностью основательностью своей постройки. Баз (и в то же время конюшня) находится обыкновенно в непосредственной близости от дома, часто прямо примыкает к одной из его стен. Он огорожен обычно высоким и крепким досчатым забором и вместе с домом представляет собою как бы одно замкнутое целое. Проникнуть в баз можно часто только через специальный крытый коридорчик, устроенный вдоль короткой стены дома и находящийся под бдительным оком самого хозяина. В противоположность ингушу — земледельцу, в нем виден старый, заботливый и опытный скотовод. А случающиеся по ингушским аулам кражи скота и лошадей (но лишь в редких случаях — земледельческих продуктов, тоже остаток скотоводческих привычек!) лишь сильнее изощряют изобретательность хозяина по части охраны скота. Мне часто случалось видеть остроумнейшие способы сигнализации, начиная от веревки, протянутой от запоров конюшни к руке спящего с винтовкой хозяина, и кончая проведенными сигнальными звонками. Несмотря на такую предусмотрительность, кражи все-таки бывают, а на окраинах аула молодежь часто испытывает по ночам бдительность хозяев и нередко слышны ружейные выстрелы. Для постоянного наблюдения за внутренностью база и конюшни хозяин устраивает специальные оконца в примыкающей к ним стене дома, рядом с которым он и спит. Внутри база, если он достаточно велик, имеется открытое пространство, вдоль рады — навесы, разгороженные на отделения для крупного рогатого скота и лошадей, и особый хлев для овец или «баранты», как на Кавказе ее называют. Здесь же для верности иногда расположена и сторожка или летняя кухня, в которой зачастую живет один из близких родственников хозяина.

Но вот хозяин настойчиво приглашает вас войти в дом. Он смущен тем, что вы, гость, так долго находитесь у ней, не переступая порога дома. Верность долгу гостеприимства еще сохранилась у ингушей от тех древних времен, когда этот обычай был единственным средством упрочения и развития торговли и сношений между отдельными племенами, и все еще занимает почетное место в ряду других достоинств, необходимых для местного «джентльмена» — человека, безупречного во всех отношениях. Существует песня о Гази-мальчике, которая в яркие образы воплотила этот «адат», как называют на Кавказе передаваемые из уст в уста от предков обычаи и правила, до сих пор крепче всяких писанных законов направляющие жизнь горца от колыбели до могилы.

«У одного ингуша, по имени Олдана, был сын Гази, которого еще мальчиком отец просватал за кабардинскую княжну. Потом самого Олдана убили; сын его сидел однажды у дверей своего дома с „пандыром“ (струнный инструмент, напоминающий балалайку, по названию родственный малорусской „бандуре“) в руках и с грустью думал о своем убитом отце. В это время кабардинские князья, старые „кунаки“[4] его отца, решили: „Посмотрим, каков сын нашего кунака, какова его доблесть, как сумеет он принять нас, друзей его отца“, и послали к Гази верхового с известием, чтобы он к вечеру ждал их к себе. В то же мгновенье получает Гази вторую весть, что убийца его отца этой ночью бежит далеко за границу, и Гази может отомстить ему, только подкараулив врага на мосту в ущельи. Не успел отъехать второй гонец, как подоспел третий: „Спеши Гази, сегодня твою невесту выдают замуж за другого“. Вошел Гази к себе в кунацкую (комнату для гостей, бросил на пол пандыр, лег на кровать и заплакал. Спрашивает его мать: „о чем ты плачешь, мой сын?“ Рассказал ей Гази про три вести:, „плачу я потому, что не знаю, какое из этих трех дел надлежит мне исполнить“. Тогда ответила ему мать: „Пусть уходит твой враг; настанет час, и сбудется твоя месть; и княжна не уйдет от тебя, если суждено тебе жениться на ней. Но кунаков надо принять так, как принимал их твой отец. Это — самое важное и неотложное дело“. Гази послушался матери и с почетом принял гостей, а ночью, когда они легли спать, отправился на указанное место к мосту и, подкараулив, убил своего врага, оттуда добрался до кабардинского аула, выкрал через окно свою невесту и к рассвету привез домой девушку и отрезанную голову убийцы отца. Утром, когда за девушкой подоспела погоня, проснувшиеся князья-кунаки вышли из дома и покончили дело миром. Так награжден был Гази-мальчик за верность долгу гостеприимства».

До последнего времени у ингушей существовал обычай дарить кунаку-гостю вещь, которая ему поправилась, как бы дорога она ни была. Получивший подарок должен был непременно отдарить, в свою очередь, кунака равноценным даром. Из этого обмена подарками постепенно и развились торговле сношения между горцами. Скотоводы, жители гор, приезжали на плоскость и выменивали там у своих кунаков зерно и муку на скот и молочные продукты. Поэтому первыми деньгами у ингушей, как и у других горцев, сделался скот, и счет на головы крупного и мелкого рогатого скота — на быков и баранов — до последнего времени сохранился у них в более важных случаях жизни (например, в случае выкупа за убийство). Русские и другие европейцы, появившись на Кавказе, постарались использовать этот выгодный обычай для получения ценных подарков, обычно не отдаривая ничем взамен. Часто страдая от излишней доверчивости, ингуши и другие горцы мало-по-малу отошла от этого разорительного обычая. Сейчас они выбирают себе настоящий кунаков только из местных же жителей, тех, которые могут отплатить им и за гостеприимство, и за подарки. Познакомимся поближе с теми случаями, когда и теперь еще можно наблюдать у ингушей этот древний способ меновой купли-продажи.

Есть предметы, с которыми и сейчас ингуш расстается только в крайних случаях, и которые он считает позорным продавать за деньги. К числу таких вещей относятся полученное по наследству старинное и часто уже вышедшее из употребления оружие: какой-нибудь кремневый пистолет, шлем и кольчуга, иногда также шашка — «гурда»[5], любимый боевой конь, хранящаяся без употребления очажная цепь и т. п. Для перехода таких вещей (не по наследству) к новому владельцу существует особый освященный обычаем способ обмена подарками. Для пояснения этого обычая мне рассказали следующий недавний случай: один молодой ингуш долго просил другого продать или променять ему на коня дамасскую шашку. Тот все никак не соглашался. Наконец, первый привел к нему во двор оседланного коня[6], снова стал просить совершить обмен и, когда тот наотрез отказался, сказал: «ну, коли так, дарю коня тебе, а там делай, как знаешь», оставил лошадь и ушел. Упрямому хозяину шашки, как всегда в таких случаях, невозможно было не отдарить, в свою очередь, просителя. Вечером он прислал за владельцем коня, приглашая его к себе. Тот, уже понимая в чем дело, собрал молодежь-товарищей и отправился к владельцу шашки. Получивший коня зарезал по этому случаю барана, пригласил девушек с гармоникой (у ингушей на гармонике плясовые мотивы играют исключительно девушки), угостил, как следует, своих гостей и после танцев, в конце вечера, торжественно вручил шашку приглашенному. По обычаю, такое угощение сначала устраивает у себя тот, кто первый хочет сделать другому подарок.

Посмотрим, однако, поближе на дом нашего хозяина. Прежде всего вам бросится в глаза несоразмерно большая длина (30–40 аршин) при незначительной ширине (до 6 аршин) этого чисто выбеленного, саманного[7] домика. Несколько дверей и окон с крашеными резными наличниками и ставнями выходят на крытую узкую терраску, идущую вдоль всего дома под одной с ним крышей. Последняя, четырехскатная, крытая красной черепицей, производит на вас приятное впечатление достатка и довольства. Но что это? На крыше нет и следов дымовой трубы! Неужели в этом доме нет никакого отопления? — невольно задаете вы себе вопрос, нагибая голову, чтобы пройти в дверь. Вы попадаете в узкий, темный коридорчик или, лучше сказать, переднюю, откуда входите в относительно просторную расположенную во всю ширину дома, комнату для приема гостей — «кунацкую», обставленную со всей возможной для ингуша роскошью и уютом, доказывающими «доблесть», т.-е. «джентельменство» ее хозяина. Тут у зажиточного ингуша вы, к своему удивлению, можете увидеть и металлическую пружинную кровать с хорошими одеялами и горой подушек, и венский стулья, и ломберные столики, и большие зеркала, изредка даже граммофон или пианино, к которым часто не умеет притронуться сам хозяин. На стенах, по обычаю, ковер с развешанным оружием, и в рамках замысловато написанные красками и золотом изречения из Корана. Таких кунацких в доме может быть 2–3, в зависимости от числа живущих в нем взрослых мужчин — полноправных участников общего хозяйства. Эта неожиданно европейская обстановка не особенно приятна для вас, если вы хотите познакомиться с настоящим домашним бытом ингуша, да и для вашего хозяина и моментально собравшихся посмотреть на вас его родственников и знакомых нельзя назвать эту обстановку особенно удобной и привычной. Но ничего не поделаешь: в этом сказывается близость города, а веления моды и хорошего тона здесь, как и везде, мало считаются с требованиями удобства, тем более, что городская обстановка в годы революции и гражданской войны с особенной легкостью перекочевывала в деревню. Кунацкие прежде убирались с большей простотой, но и большим своеобразием. Они строились, совершенно особо от жилища хозяина в виде отдельных небольших домиков. И теперь еще по старому обычаю считается верхом хорошего тона иметь отдельно построенную кунацкую. «Они живут по-настоящему, как настоящие люди живут», говорят про таких хозяев. Кровать, ковер на стене, шкура козла для молитвы, кувшин и таз для омовений, — вот непременные и главные подробности старинного, убранства кунацкой.