Борис Дубин - Слово — письмо — литература

• Название: Слово — письмо — литература
• Автор: Борис Дубин
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Языкознание
• Год: 2001
• ISBN: 5-86793-180-7

Сборник статей известного социолога посвящен проблемам организации и динамики культуры, теоретическим задачам ее исследования. В ней рассматриваются формы устной, письменной и массовой коммуникации (слух, анекдот, песня, газета, журнал, книга, реклама), отдельные словесные жанры и формулы (биография и автобиография, фантастика, боевик и детектив, историко-патриотический роман), роль цензуры в обществе, символика успеха и поражения в культуре, работа репродуктивных систем общества (издательств, библиотек, музеев). Особое внимание уделено интеллигенции, процессам ее исторического формирования, особенностям самопонимания, феноменам депрофессионализации и распада.

---

223

См.: Седакова О. Другая поэзия // Новое литературное обозрение. 1996. № 22. С. 233–242.

224

Предмет особого разбора составила бы в этом контексте т. н. «народная» песня, как и вообще образ «фольклора» в разные эпохи советской культуры, — их социокультурные функции в городском советском сообществе (где слово «деревня» было ругательным у всех, включая детей), «национальные» типажи популярных эстрадных исполнителей «народного» — не только Зыкиной, но и, скажем, ансамбля Д. Покровского, круги их публики и т. д. Эмпирические данные по этому поводу у социологов (в том числе социологов ВЦИОМ) есть.

*

Статья была опубликована в: Новое литературное обозрение. 1996. № 2. С. 252–274.

226

Общий подход изложен в книге: Гудков Л. Д., Дубин Б. В. Литература как социальный институт. М., 1994.

227

Суперавтор романов интересующего нас жанра, создатель лидирующей сегодня по раскупаемости саги о Бешеном (вышло шесть томов, один экранизирован автором, исполнившим в фильме и небольшую второплановую роль стопроцентно «нашего» капитана) Виктор Доценко видит свою задачу и мастерство в том, чтобы «достучаться до любого читателя <…> чтобы каждый нашел в моих книгах что-то для себя» (Шевелев И. Успех по прозвищу Бешеный // Огонек. 1996. № 11. С. 69).

228

В дальнейшем в тексте статьи я буду ссылаться с указанием страницы на следующие произведения: романы Виктора Доценко «Возвращение Бешеного» (М., 1995, сокращенно — ВБ), «Команда Бешеного» (М., 1996 — КБ) и «Золото Бешеного» (М., 1996 — ЗБ), Василия Крутина «Террор-95: Красная площадь» (М., 1995 — КП), Сергея Таранова «Выбор Меченого» (М., 1996 — ВМ), «Вызов Меченого» (М., 1996 — ВызМ) и «Выстрел Меченого» (М., 1996 — ВысМ). Замечу, что вышедшая в том же оформлении книга Л. Дворецкого «Безоружна и очень опасна», по-моему, не боевик, а разновидность «розового» романа, только с нетиповой, бандитской обстановкой.

229

В перспективе исторической социологии знания и культуры «индивидуальность», «личность» для европейской традиции, можно сказать, и есть такая символическая структура (рефлексивная форма), которой обозначается непредзаданность действия никакими социальными позициями и традиционными образцами, как бы выпадение из социальной структуры и разрыв в цепи устной и предметной традиции, т. е. предельный уровень сложности этого действия, соотносимого теперь уже лишь с собой — самообосновывающегося и самодостаточного. (В качестве символического обживания этих обстоятельств особые специализированные группы и развивают коррелятивную по отношению к принципу «личности» программу «культуры», а затем и «истории».)

230

См.: Гудков Л. Д., Дубин Б. В. Указ. соч. С. 136–137. Реликты идеологии и стереотипизированной «выразительной» поэтики советских романов-эпопей время от времени ощутимы в боевике, ср., например, характерный пассаж: «Дубы могучие, борти, жемчужно-синяя вода в реке… Русский, русский!» (ВызМ, 248).

231

См. статью «Культурная динамика и массовая культура сегодня».

232

См.: Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 307–344.

233

Я бы предложил считать это результатом воздействия журнализма на литературу, что вообще характерно для социокультурных сдвигов новейшего времени — ускоренных процессов социальной мобильности и дифференциации, культурной динамики. В частности, подобным воздействием отмечено само возникновение массовой словесности в Европе 1830–1840-х гг. — становление романа-фельетона во Франции, его влияние на статус, роль и престиж писателя. Сошлюсь и на 1920-е гг. в России — работу, например, опоязовцев в фельетонистике и текущей газетно-журнальной критике, в кино, нередко — под ироническими псевдонимами. Тогда в плане социального генезиса стоило бы осознать важные для состояния и понимания отечественной литературы вообще и массовой литературы в частности социальные (групповые) перемещения последних 5–7 лет. Например, приход (после профессоров-публицистов 1987–1989 гг.) молодых, обобщенно говоря, «филологов» в новую актуальную журналистику, а далее — опять-таки обобщенных по роли своей «журналистов» — в массовую словесность (состав смыслового мира в отечественном боевике и «розовом» романе наводит на подобные соображения). В более общем кросс-культурном плане напомню, что приток кинокритиков в кино дал во Франции «новую волну», а филологов в литературу — европейский постмодернистский роман Эко и Павича (ср. прозу Тынянова).

234

Кроме нее, в супербоевике на правах самостоятельных социальных сил и организаций фигурируют наркомафия, «янтарная», антикварная, курортная мафии, мафия, связанная с торговлей оружием, сексуальными услугами и др., — представлен весь реестр ценностей, запретов и дефицитов «закрытого» общества.

235

О значении «внутреннего» для философии и поэтики новейшего европейского романа см.: Descombes V. Proust. P., 1987. P. 211–256. Программное — феноменологическое по истокам — отрицание «внутреннего» в современной культуре движет мыслью С. Зонтаг в ее известной книге «Против интерпретации» (1966).

236

Жесткая поляризация социального пространства и записанных с его помощью (его средствами, мерками, метками) ролей и значений — характеристика традиционных и «закрытых» обществ; см. об этом: Левада Ю. А. Статьи по социологии. М., 1993. С. 42–44.

237

Из области тайных заговоров укажу на опять-таки масскоммуникативный по происхождению масонский мотив, например, у Доценко, где масоны — «потомки древнего рода русских князей» (КБ, 247) — стоят за российскими путчами 1991 и 1993 гг. Прямой источник ритуала, перенесенного автором в Москву 1990-х гг. (там же, 160–164), — обрядность вольных каменщиков XVIII — начала XIX в., воссозданная Т. О. Соколовской (см. общедоступный репринт: Масонство в его прошлом и настоящем. М., 1991. Т. 2. С. 88 и далее). При этом закавыченная у Соколовской цитата из собственно масонского текста транспонирована Доценко в прямую речь действующего у него в романе лица — прием «сюжетного оправдания заимствованных кавычек», которым в свое время нередко пользовался, среди прочих, В. Пикуль.

238

См.: Тодоров Ц. Введение в фантастическую литературу. М., 1997. Для Тодорова фантастика не жанр, даже не характеристика сюжета, а особый тип прочтения, не распространяющийся на аллегорию (басню) и поэзию.

239

О черном зеркале, вуали, маске и других символах «неотражения» в таком проблемном контексте см.: Buci-Glucksmann Chr. La folie du voir: De l’esthétique baroque. P., 1986; Cadava E. Words of light: Theses on the photography of history // Diacritics. 1992. V. 22. № 3/4. P. 84–114; Schneider M. Baudelaire: Les années profondes. P., 1994.

240

Шевелев И. Указ. соч.

241

См.: Zijderveld A. On cliches. L., 1979; Жиль Делёз в своих заметках «Пробормотал он» (Critique et clinique. P., 1993. P. 135–143) ограничивается примерами из элитарной словесности.

242

См.: Советский простой человек: Черты социального портрета на рубеже 90-х. М., 1993. С. 85–87.

243

См. об этом: Зонтаг С. Порнографическое воображение // Вопросы литературы. 1996. № 2. С. 134–181.

244

Подробнее см.: Гудков Л. Д., Дубин Б. В. Интеллигенция: Заметки о литературно-политических иллюзиях. М.; Харьков, 1995. С. 153–179.

245

Близость некоторых из подобных образцов к «лишним людям» русской классической словесности, к персонажам западной «литературы потерянного поколения» или «театра абсурда» — результат ложного опознания или самовнушения, изнутри позднейших и здешних условий (ср. аналогичные смысловые перипетии понятия интеллигенции): и генезис, и функциональная нагрузка этих элементов в разных системах, так же как их место и эволюция внутри каждой из систем, различны. Если уж исследовать данную проблематику, то, на мой взгляд, делая предметом анализа не мнимое «сходство» образцов, а, во-первых, работу по направленной смысловой трансформации — сближению, «гримировке», «мимикрии», результатом которой выступает, среди прочего, иллюзия подобного «сходства», и, во-вторых, внутрикультурные функции и социальный контекст этого получившегося, вполне автохтонного продукта (псевдоморфозы).

*