Михаил Володин - Индия. Записки белого человека

• Название: Индия. Записки белого человека
• Автор: Михаил Володин
• Издательство: Амфора
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-367-01275-0

Хотя «Записки белого человека» и не являются в прямом смысле путевыми заметками, в основе книги лежат путешествия автора по Индии. Но экзотический антураж здесь лишь средство, чтобы на фоне этих ярких декораций показать человека, отправившегося в путь в одиночку, — его чувства и мысли, его осознание себя и своего места в мире.

---

А потом наступил момент, когда «панфиловцы» дрогнули и задались коварными вопросами: а почему бы и нет? и какие такие рубежи мы в конце концов защищаем? Но к тому времени случилось так, что враг отступил сам по себе: LP привыкла к конечности наших отношений и теперь усаживалась с вытянутыми ногами уже по совсем другим поводам. Мы жили в противофазе. Это было грустно. И оставался не слишком спортивный секс вперемежку с умными разговорами.

За тысячелетие, прошедшее со времени строительства храмов Кхаджурахо, мир изрядно изменился. Человечество освоило бинарные коды и тройное сальто, четырехтактный двигатель внутреннего сгорания и таинственные нанотехнологии. Прогресс безусловно расширял горизонты, но и совершался, как однажды заметил Лев Толстой, исключительно ради женщины, то бишь секса. При этом достаточно было взглянуть на храмовые стены, чтобы понять, что сам секс с развитием человека становился проще, чтобы не сказать примитивнее.

Здесь впору предаться воспоминаниям, тем более что они напрямую связаны с местом, где мы с LP оказались.

Впервые скульптуры Кхаджурахо я увидел в классе пятом или шестом. Однажды мне позвонил одноклассник, которого вообще-то звали Витя, но еще более охотно он откликался на лаконичную кличку — Ту. Так вот, Ту был возбужден, настаивал на моем немедленном к нему визите, но объяснять, в чем дело, отказывался. А дело было, как я узнал через полчаса, в том, что Ту стащил у старшей сестры-студентки самиздатовскую «Камасутру» и горел нетерпением поделиться своей находкой. Неизвестный издатель не только перевел книжку, но и снабдил ее множеством замечательных иллюстраций. Тогда еще я не знал, что ни лепить, ни рисовать ему ничего не пришлось: все необходимое для самопального издания, которое я держал в руках, было подготовлено еще тысячу лет назад. Располагались будущие иллюстрации на стенах всемирно известных храмов Кхаджурахо.

Вместе с необычными скульптурами сохранилась удивительная легенда об их возникновении.

В 932 году нашей эры в династии Чандела родился новый правитель, которого назвали Лакшманаварман. Мать его была красавицей-принцессой, а отец — богом Луны Чандрой. Ребенок, соответственно, получился со странностями. В пять лет, вопреки всем законам физиологии, он потерял невинность. Еще через три года у него родился сын. Дальше дети посыпались как горох. Когда правителю исполнилось пятнадцать лет, он увидел во сне своего божественного отца. Тот приказал построить храм любви, равного которому не было бы на всей земле. Тысячи людей принялись тесать камни и возводить величественные сооружения. Стены росли на глазах. Вслед за строителями шли скульпторы. Они крепили на гранитных плитах панно из мягкого песчаника. На них были изображены гуляющие по садам мужчины и женщины, танцующие пары и влюбленные, дарящие друг другу цветы. Через семь лет на месте, где прежде росли тропические леса, стояли семь храмов. Выглядели они, как того и требовал божественный заказчик, прекраснейшими творениями человеческих рук. Лишь одно огорчало: как ни старались скульпторы закрепить панно на стенах, те падали на землю и обращались в пыль.

И снова приснился правителю сиятельный отец. Лицо его было бледно, и сам он был в ярости.

— Любовь — не то, что ты изобразил! — сказал бог Луны. — Она кровь и грязь, и сомнения. И победа над всем этим! Она бесстрашна и не прячется ни за цветами, ни за деревьями. Наоборот, срывает покровы и делает людей подобными небожителям.

Сказав это, ночной бог спустился на землю и вручил своему сыну сому — небесный напиток, от которого люди пьянели и забывали обо всех заботах. На площади между храмами правитель построил помост и привел на него самых красивых юношей и девушек. Он напоил их божественным питьем, и те, потеряв стыд, сплелись в диковинных объятиях. Скульпторы только успевали запечатлевать страстные поцелуи, изысканные и неповторимые позы, ликующую и бесстрашную юность. Больше панно не падали на землю.

Через сто лет правнук правителя закончил строительство храмового комплекса. Говорят, что и поныне в полнолуние фигуры на стенах оживают. Тот, кто однажды видел этот ночной театр, никогда уже не сможет добровольно досмотреть до конца ни один голливудский фильм о любви. Как, впрочем, и болливудский…

После того как Ту показал мне свою находку, мои знания в сфере межполовых отношений обрели глубину и законченность. Теперь я точно знал, как это делается! И небезосновательно считал, что для успешного соития мужчине необходима изрядная ловкость и гибкость членов. Готовя себя к будущим эротическим сражениям, в тринадцать лет я пошел записываться в секцию акробатики. Здесь меня постигла вторая неудача (первая, как я установил с помощью обычной линейки, состояла в том, что размер моего детородного органа был заметно меньше описанного в самиздатовской «Камасутре» «модуса слона») — в секцию я не попал. Из-за избыточных роста, веса и возраста меня отсеяли еще на этапе предварительного отбора. Это не помешало мне через пять лет поставить женщину, согласившуюся сделать меня мужчиной, в такую позу, что та долго еще считала меня садистом и сумасшедшим. Зато потом я не раз ловил уважительные взгляды ее подруг.

И вот, полжизни спустя, я стоял под смертельно-синим небом Индии перед храмом Лакшманы и, разглядывая каменные картинки из моего «сексуального букваря», представлял LP участницей диких оргий времен расцвета династии Чандела.

Пока я предавался фантазиям, рядом со мной остановилась группа местных школьников. Молодая женщина — учительница или экскурсовод — с воодушевлением просвещала детей на одном из многочисленных языков Индии и время от времени направляла указку на скульптурные изображения. Такая непосредственность окончательно вывела меня из равновесия. Я наконец сдвинулся с места и направился к следующему храму, размышляя о том, какими все-таки сексуальными калеками сделала нас всех советская школа.

Тот день мы с LP провели поодиночке. Я продолжал осматривать западную группу храмов. Она отправилась в гостиницу. Во мне росло чувство вины, но упрямство и странное желание подчинить волю другого человека своей не позволили подойти к LP даже тогда, когда она уходила. В такие моменты важно найти оправдание своему эгоизму. Я сказал сам себе, что хочу побыть в одиночестве и поразмышлять о природе стыдливости.

Вот что я записал в конце того дня в дневник. (Наверное, все это можно было бы вплести в канву рассказа. Но мне показалось, что лучше оставить так, как есть.)

Я думаю, Адам и Ева были русскими. Ну разве стали бы французы и прочие немцы прятаться по кустам, чтобы скрыть свою наготу? Пошли бы поперек воли Божьей за любовь? Черта лысого! У западных людей есть демократия, и банки, и кабаре. У русских нет ничего, кроме мечты. Мы все — независимо от пола — в душе «тургеневские девушки», стыдливые и непорочные. У нас и Бог — влюбленный! А попробуйте вообразить влюбленным протестантского Господа… Это как представить себе Анну требующей у Вронского брачного контракта!

Русские непрактичны и стыдливы в любви. Мы через жизнь проносим ее ожидание, на нее возлагаем надежды. Но почему, спросите вы, мы не такие, как другие? Почему?! Да потому что в детстве нас недохвалили! Американцы или голландцы, к примеру, хвалят своих детей за любое их достижение, пусть и самое обыкновенное. А у нас — будь ты хоть Ломоносов! — все равно останешься предметом насмешек и издевательств. Вот и ждет каждый из нас, русских мужчин, той единственной, для которой станем больше остального мира. Той, которая увидит нашу уникальность, и утешит, и поддержит. И защищаем мы эту свою мечту больше, чем самих себя. Не то что о гениталиях, о пальчиках ее говорить стесняемся!

С такими представлениями и входим в жизнь. А жизнь нам — коленом в пах, поленом по переносице…

Если бы не эта самая стыдливость, быть бы мне знаменитым физиком! Все шло к тому. После окончания школы я успешно сдал экзамены в московский Физтех и уже считал себя студентом. Оставалось собеседование. А там меня возьми и спроси: «Расскажите нам, молодой человек, при каких обстоятельствах вы стали мужчиной?» У меня перехватило дыхание, и в лицо бросилась кровь. Я стоял красный и потерянный. Такой красный и такой потерянный, как переходящее знамя в углу пионерской комнаты. До того как из меня сделают мужчину, мне предстояло прожить еще целый год. А жить не хотелось! И тогда на помощь пришел сосед экзаменатора-убийцы.

— Брось расстраиваться, — посочувствовал благодетель. — Мы не то имели в виду. А вот как ты думаешь, что для мужчины главное?

Как я думаю? Он считал, что после всего у меня есть чем думать! Я обреченно посмотрел в окно и выдал то, о чем когда-то узнал из рукописи Ту.