Семён Борисов - Баженов

• Название: Баженов
• Автор: Семён Борисов
• Издательство: Журнально-газетное объединение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1937

В издании представлен биографический роман о российском архитекторе, художнике, теоретике архитектуры и педагоге Василии Ивановиче Баженове.

---

Мать плакала, когда отец отводил сына в Академию, что помещалась на Никольской улице в Заиконоспасском монастыре. Каменное, унылого вида трехэтажное здание было обращено фасадом к городовой стене. Через «звонковую» башню лестницы вели на деревянные хоры среднего и верхнего этажей; с хор выходили двери в классы — мрачные комнаты с тяжело нависшими сводами. В большом зале богословского класса висел портрет царя Федора.

Василий Баженов изучал там философию, риторику, пиитику, синтаксимы, аналогии, греческий, латынь и пр. Ежедневно приходилось слушать схоластические чтения о «воплощении», о «благодати» и прочую богословскую чепуху.

Из Баженова хотели сделать попа.

Мальчик мечтал о прекрасных строениях древности, рисунки которых он видел на фронтисписах латинских книг.

Но преподаватель глухим голосом объяснял, как изобличить колдуна и какими пытками заставить его признаться в связи с «нечистой» силой…

Даже физику учили, как предмет «естественной» магии…

Учили Баженова еще цицероновым «епистолам», читали Овидия, Вергилия, Тита Ливия — это еще давало известную пищу воображению, рисовавшему картины античной жизни…

Хуже было с русским языком. Учителя увлекались «реторическою фигуральностью»… Эти уроки наложили отпечаток на стиль письма и манеру речи Баженова. Так, например, мысль, что упражнения солдат подчинены известной гармонии, излагалась следующим образом: «Посмотри на солдат, не токмо, когда в ордер баталии устраиваются, но и когда в екзерцициях воинских обращаются, каково чинно, каково сбережением регула, каково по науке их артикула прохождение и возвращение, каково по гласу командующего соотвечания, словом: дивная армония».

Так, живая, образная и красочная русская речь подменялась риторическим суесловием: в этом официальное академическое преподавание понимало тогда образованность.

Баженов, как и другие ученики из «подлого» звания, получал жалованье — 30 копеек и четверик ржаной муки в месяц.

Ученики были худы, оборваны и пугали своим видом народ. Многие воспитанники дезертировали из Академии. За эти проступки отвечали отцы — их наказывали вплоть до отлучения от церкви, что означало почти лишение прав гражданства. Историк Академии эпически повествует: «Ученики бродили по Москве и производили новые беспорядки, пока, наконец, не были отводимы в полицмейстерскую канцелярию, которая для расправы представляла их в Академию»…

Тот же историк, делая обзор «судеб учеников», пишет о Баженове:

«Будучи еще учеником, он имел особенную наклонность к архитектуре и во время, свободное от классических занятий, срисовывал здания церквей, надгробные памятники в монастырях».

Под глухими сводами Академии получили первоначальное образование ряд людей, ставших впоследствии знаменитыми: величайший ученый и писатель XVIII века М. В. Ломоносов, математик М. Ф. Магницкий, писатели А. Д. Кантемир, В. К. Тредьяковский и другие.

Неизвестно, почему у сына бедного дьячка, «первоначально без всякого руководителя», возникло неугасимое стремление украсить города дворцами, прекрасными зданиями с колоннадами, звучащими как торжественный хорал. Может быть, на него влияла московская архитектура, памятники русского зодчества XVI века.

Бродя по Москве, погруженный в свои мечты, молодой Баженов не замечал ни голода, ни безобразия окружающей жизни.

В первые годы царствования Елизаветы Москва застраивалась, украшалась церквами, дворянскими домами и зданиями «присутствий». Строили русские зодчие Иван Коробов, Василий Обухов, Андрей Лопатин и гезели (их помощники) из архитектурной команды Ухтомского.

Но попрежнему из «убогих» домов выводили подкидышей для сбора милостыни и на улицу выставлялись трупы, около которых гнусавили «божедомцы», выпрашивая подаяние на погребение.

Красная площадь, вблизи которой жил Баженов, была еще большим лугом, хаотически застроенным мазанками, ларями; всюду лежал кучами навоз и разная нечисть. От смрада отбросов и зловония от речки Неглинной, протекавшей вдоль Китайгородских стен, трудно было дышать. Москвичи к этому привыкли, но приезжие жаловались на несносный «бальзамический дух».

Такою была Москва в середине XVIII века.

Баженов ходил на стройки, знакомился с «мастерами каменных дел» и все больше разгорался желанием покинуть постылые стены Академии…

Уцелевшие здания XVI и XVII веков обладали характерными горизонтальными акцентированными фасадами. Карнизы, прерывающие линию пилястров, подчеркнутые арабесками линии порталов — все это давало представление о том, как тогдашние итальянские зодчие, привлеченные в Москву, воспринимали архитектурные формы суздальско-владимирской Руси. Один из таких памятников — Архангельский собор, выстроенный Алевизом Новым.

Храм Василия Блаженного на Красной площади — последнее и гениальное создание XVI века — был построен двумя русскими самородками — неграмотными плотниками Бармой и Постником-Яковлевым. Иоанн Грозный, по преданию, велел выколоть обоим строителям глаза, чтобы они не могли создать второго подобного храма, до сих пор удивляющего своей композицией и отдельными деталями.

Особняком стояли следующие два архитектурных памятника Москвы: колокольня Девичьего монастыря, поражавшая своей легкостью, прекрасной пропорцией частей и богатством деталей, и колокольня Ивана Великого — три восьмигранных призмы, поставленные одна на другую, и также не утратившие легкости и стройности.

XVII век является для древнего русского зодчества в значительной мере переломным. Приемы деревянного зодчества, перенесенные на каменные строения, деформировали стилевые особенности архитектуры суздальско-владимирской Руси. Но русские зодчие успешно пошли по открытому пути, с большой творческой смелостью варьируя мотивы древнерусского зодчества. В постройках конца XVII столетия чувствовалось новое течение западной архитектурной мысли — барокко, пришедшее в Россию с Украины, которая имела более близкую связь с Европой.

Родина барокко — Италия.

В конце XVI века искусство Возрождения (Ренессанс), отличавшееся гармоничностью и ясностью форм, претерпевает значительные изменения. Эти изменения особенно ощущаются в творчестве гениального художника Микель-Анджело. Это были первые элементы протеста против канонически строгих форм Возрождения. Эффекты, достигнутые Микель-Анджело в его постройках и скульптуре, повлияли на многих художников, которые пошли еще дальше в нарушении типичности и закономерности канонов раннего Возрождения. Постепенно рождался новый стиль, вошедший в искусство под именем «барокко».

Таким образом, архитектура барокко органически вышла из архитектуры Возрождения: в основе — те же конструкции, те же системы ордеров, но колонны и пилястры стали сдваивать, соединять по нескольку, создавая более живописную игру светотеней: антаблемент разбивался на части, появилось больше извилистых линий, все здание получило характер движения, стремления вдаль…

Проникая в Россию, стиль барокко первоначально обнаруживал себя только во внешнем оформлении зданий: балюстрады, спаренные колонны, уступчатые фронтоны. Все это усиливало лишь внешнюю живописность строения. Постепенно барокко начинает оказывать влияние и на планировку здания.

В то время, как на Западе стиль барокко уже вытеснялся новыми стилевыми течениями, в первую очередь возрождавшимся классицизмом, в России он создал к началу XVIII века совершенно самобытное явление в искусстве — «московское барокко» или «нарышкинский стиль», как его называли по имени боярина Нарышкина, в усадьбах которого впервые появились строения подобного рода. Наиболее блестящими произведениями этого стиля является церковь Покрова в Филях, сохраненная и ныне, как архитектурный памятник.

Баженов зарисовывал здания в своей тетради, по ночам строил из лучинок и пробок модели храмов и дворцов, чувствуя ритм колонн и паузы порталов, как цезуры и стопы звучных латинских стихов…

Зодчий…

Это звание казалось Баженову самым прекрасным в мире.

Улучив время, когда отец был трезв и благодушно настроен, Василий, смело глядя ему в глаза, сказал:

— Батюшка, определи меня в каменный приказ.

Так называлось тогда учреждение, руководившее городским строительством.

Иван Баженов хотел схватить указку, чтобы выбить дурь из головы сына, но, взглянув в ясные и печальные голубые глаза мальчика, отложил свое намерение.

Вскоре отец Баженова посетил одного прихожанина — каменных дел мастера — и попросил его совета. Тот указал ему, куда следует обратиться.

ПУТЬ В АРХИТЕКТУРУ

Слуга доложил князю.

— Ваше сиятельство, там дьячок до вашей милости, который раз приходит.

Ухтомский равнодушно спросил: