Илья Эренбург - ЧЕРНАЯ КНИГА

• Название: ЧЕРНАЯ КНИГА
• Автор: Илья Эренбург
• Издательство: Tarbut Publishers
• Жанр: История
• Год: 1980

”В конце 1943 года, вместе с В. С. Гроссманом, я начал работать над сборником документов, который мы условно назвали ”Черной Книгой”. Мы решили собрать дневники, частные письма, рассказы случайно уцелевших жертв или свидетелей того поголовного уничтожения евреев, которое гитлеровцы осуществляли на оккупированной территории. К работе мы привлекли писателей Вс. Иванова, Антокольского, Каверина, Сейфуллину, Переца Маркиша, Алигер и других. Мне присылали материалы журналисты, работавшие в армейских и дивизионных газетах, назову здесь некоторых: капитан Петровский (газета ”Конногвардеец”), В. Соболев (”Вперед на врага”), Т. Старцев (”Знамя Родины”), А. Левада (”Советский воин”), С. Улановский (”Сталинский воин”), капитан Сергеев (”Вперед”), корреспонденты ”Красной звезды” Корзинкин, Гехтман, работники военной юстиции полковник Мельниченко, старший лейтенант Павлов, сотни фронтовиков.

Немало времени, сил, сердца я отдал работе над ”Черной Книгой”. Порой, когда я читал пересланный мне дневник или слушал рассказ очевидцев, мне казалось, что я в гетто, сегодня ”акция” и меня гонят к оврагу или рву...

”Черная Книга” была закончена в начале 1944 года. Наконец книгу отпечатали. Когда в конце 1948 года закрыли Еврейский антифашистский комитет, книгу уничтожили.

В 1956 году один из прокуроров, занятых реабилитацией невинных людей, приговоренных Особым совещанием за мнимые преступления, пришел ко мне со следующим вопросом: ”Скажите, что такое ”Черная Книга”? В десятках приговоров упоминается эта книга, в одном называется ваше имя”.

Я объяснил, чем должна была быть ”Черная Книга”. Прокурор горько вздохнул и пожал мне руку”.

Илья Эренбург, ”Люди, годы, жизнь”.

---

Двенадцатая ночь. Военнопленные перебегают к вольным. Вольные дают им кушать. Очень многие бойцы переодеваются в гражданскую одежду и остаются с нами. Так кончилась ночь.

Тринадцатый день. Вот уже десять часов, но женщин не пускают. Вдруг приезжает машина и объявляет, чтобы поляки отошли в левую сторону, русские в правую, для евреев же было подготовлено место возле речки. Площадь огорожена веревками. И вот начинается. Люди начинают отделяться.

Всюду стоят немцы с резиновыми дубинками, немцы гонят евреев к веревкам, бьют резиновыми дубинками. Кто сопротивляется, бьют до смерти, расстреливают. Вот, вдруг объявляют из машины, что будут отпускать домой. В первую очередь поляков и русских, а насчет евреев не говорят. Начинают отпускать поляков домой. На этом кончается день.

Четырнадцатая ночь. Темно и холодно. Перебегают пленные к вольным. Немцы стреляют. Вдруг на другой стороне речки слышим беспрерывную стрельбу. Спрашиваем у военнопленных. Они говорят: ”Там расстреливают немцы политруков и командиров”. Стреляли почти всю ночь.

Пятнадцатый день. Утром дождь. Женщины опять собираются. Проверяют, что они несут. Они несут еду. Часть продовольствия забирают, а потом пускают женщин в лагерь и показывают, куда нести. Вот группа женщин ищет своих и не находит их... Эти люди были вчера убиты. Женщины уходят и плачут.

Стало тепло. Возле речки стоит немец, но воды набирать никому не дает. Каждого, кто подходит, он толкает в речку в одежде и говорит, чтобы три раза нырнул, а затем можно брать воду. Народ подходит. Он приказывает прыгать, издевается над людьми. Поляков становится меньше в лагере. Так кончился день.

Начинается шестнадцатая ночь. Темно, дождь. Красноармейцы опять перебегают к вольным, вольные кормят их, многие переодеваются в гражданскую одежду.

Итак, кончилась ночь. Дождь льет беспрерывно.

Семнадцатый день. К 10 часам утра приехала машина с переводчиком, и он объясняет, что все евреи: инженеры, врачи, техники, бухгалтеры, учителя и вся интеллигенция должны записаться. Из лагеря их освободят и отправят на работу. Вот началась запись. Их было 3 тысячи. Потом народ узнал, что эту интеллигенцию расстреляли. Пришли женщины, принесли еду. Начал лить большой дождь. Народ мокнет. Некоторые бреются. Вот становится группа женщин, а трое мужчин, чисто выбритых, залезают в середину этой группы и надевают женские одежды, большие платки; и их берут старухи под руки, они берут корзинки, в корзинках горшки, и идут к выходу. Часовой не обращает внимания. Народ смотрит на них с напряжением. Они проходят, и все свободно вздыхают. В этот день ушло из лагеря двадцать человек. Вот уже всю интеллигенцию переписали, построили и увели от рабочих. Переписали и рабочих. Становится темно. Кроме евреев и военнопленных, на поле никого нет. Вдруг выстрел. Оказывается, часовой узнал мужчину, одетого в женскую одежду, и расстрелял его. Вот и начинается. Немцы с палками бегут к евреям. Ищут бритвы, забирают чашки, плащи, хорошие сапоги. Народ толкается и под шумок бросает в речку бритвы и все ценное. На этом кончается день.

Восемнадцатая ночь. Темно. Дождь. Красноармейцы перебегают к вольным, но теперь уже не переодеваются, ибо остались для горькой судьбы только они и евреи на поле. Евреи дают им кушать. Они лежат и греются с нами; темно, но слышен гул машин. Красноармейцы перебегают на свои места. Машины подъезжают к интеллигентам, их сажают в машины и увозят, говорят, на работу. Теперь мы знаем эту ”работу”.

После отхода машин проходит минут двадцать и слышатся пулеметные очереди, и через пятнадцать минут приезжают опять эти же самые машины и увозят людей. Так вывезли всех интеллигентов. Рассветает. Явился офицер и выбрал человек 200 рабочих. Их он пешком отправил на ”работу” и объявил: ”Отсюда всех евреев завтра поведут в другое место. Там будет тепло и никакой дождь лить не будет. Вас поведут через город. Смотрите же, передайте сегодня своим женам, родным, знакомым, что завтра вас будут вести через город. Если хоть кто-нибудь подойдет к вам, и они и вы будете расстреляны”.

Вот уже начинают выводить военнопленных. Приходят женщины. Приносят еду. Многие плачут: родных, мужей, детей здесь уже нет. Им передали, что завтра нас поведут через город, но чтобы они не подходили, ибо будут расстреляны. Они уходят, плачут. Кончился последний день в ”Дроздах”.

Девятнадцатая ночь. Уводят из лагеря военнопленных. Светят фары машин. Красноармейцев возили всю ночь. На поле уже никого нет. Только евреи. Утром появился отряд гестаповцев, все в красных шелковых галстуках. Построили в ряды и повели простой еврейский народ. Всю дорогу до тюрьмы стояли часовые. Вот подводят народ к воротам тюрьмы. Гестаповцы открывают ворота, и весь народ входит во двор. Ворота закрывают”.

Несколько дней рабочие пробыли в тюрьме, после чего часть из них была выпущена и направлена на работу, а часть погружена на машины, вывезена за город и расстреляна.

По приказу немецких властей все еврейское население обязано было зарегистрироваться в специально созданном Еврейском комитете — Юденрат. Приказ предупреждал, что незарегистрированным евреям при переселении будет отказано в квартирах. При регистрации записывались имя, фамилия, возраст и адрес.

Еврейский комитет был создан следующим образом: работники гестапо поймали на улицах города 10 мужчин, завели их в Дом правительства и заявили, что они представляют собой Еврейский комитет и обязаны выполнять все распоряжения немецких властей. За малейшую провинность — расстрел.

Председателем Комитета назначили Илью Мушкина — бывшего заместителя директора Минпромторга.

К 15 июля 1941 года регистрация евреев была закончена. К этому же времени под страхом расстрела евреям приказали одеть желтые латы, строго определенного размера, на грудь и на спину (диаметр 10 сантиметров). Было издано распоряжение, запрещавшее евреям ходить по центральным улицам. Запрещалось здороваться со знакомыми неевреями. Затем был издан приказ немецких властей о создании гетто.

Кроме этого, на евреев наложили контрибуцию: золотом, серебром, советскими денежными знаками и облигациями некоторых займов.

Из старых насиженных мест потянулись толпы евреев, они оставляли свои квартиры, мебель, вещи, забирая с собой только самое необходимое. Транспорта никакого у них не было, и вещи переносили на плечах. Квартирная площадь предоставлялась из расчета 1,5 квадратных метра на человека, не считая детей.

Переселение не обошлось без издевательств: для гетто был отведен строго очерченный район, но как только вселялись в квартиру люди, сейчас же издавался новый приказ, исключавший одни улицы и включавший другие.

В продолжение двух недель, с 15 июля по 31 июля 1941 года, евреи мытарствовали, перекочевывая с места на место. К 1 августа 1941 года было закончено переселение евреев. При смешанных браках дети следовали за отцом: если отец был евреем, дети уходили с ним в гетто, мать оставалась в городе. Если отец не был евреем, дети жили с ним в городе, мать еврейка должна была уйти в гетто. Известен случай, когда профессор Афонский, русский, женатый на еврейке, выкупил у немецкого командования жену из гетто. Ей разрешено было жить с мужем и дочерью в городе (вне гетто) при условии стерилизации. Соответствующая операция была произведена под наблюдением немцев профессором Клумовым. Случай этот является исключительным. У профессора Афонского был значительный запас золотых монет, которые он вместе с деньгами, вырученными от распродажи всего своего имущества, целиком передал немцам в счет выкупа.

В гетто вошли улицы: Хлебная, Немигский переулок, часть Республиканской, часть улицы Островского, Юбилейная площадь, часть Обувной, Шорной, Коллективной, 2-й Апанский переулок, Фруктовая, Техническая, Танковая, Крымская и некоторые другие. Эти улицы были изолированы от центра города, торговых и промышленных предприятий. Но зато кладбище было включено в территорию гетто.

Гетто было окружено колючей проволокой в пять рядов. Выход из-за проволоки карался расстрелом. Торговля, покупка продуктов питания запрещались евреям под страхом расстрела. Расстрел стал спутником жизни евреев.

Семья рабочего Черно состояла из шести человек: двух взрослых и четырех маленьких детей. Жена Черно — Анна не в состоянии была видеть страдания голодных детей и пошла в русский район просить у своих друзей помощи. На обратном пути ее остановили полицейские, забрали все, что у нее было, завели в тюрьму и там расстреляли. Такая же участь постигла Розалию Таубкину, которая перешагнула проволоку для встречи со своими русскими родственниками.

Как только гетто окружили проволокой, начались грабежи и насилия. Каждый час — днем и ночью — к гетто подъезжали на машинах и подходили пешком немцы, заходили в еврейские квартиры и чувствовали себя там неограниченными хозяевами: грабили и забирали из квартир все, что им нравилось. Грабежи сопровождались избиениями, издевательствами и, нередко, убийствами.