Елена Никольская - Змей подколодный

• Название: Змей подколодный
• Автор: Елена Никольская
• Жанр: Фэнтези

Вытащить из беды лучшего друга — дело святое. Но стать для этого пятнадцатилетним подростком, сохранив сознание взрослого мужчины, — пожалуй, перебор! Особенно, если приходится учиться у каких-то ненормальных колдунов, причём не заклинаниям, а лингвистике, алгебре и хорошим манерам. Идёт игра — сложная, многоходовая и по чужим правилам. Благо ещё, что на знакомой территории, хотя провинциальный российский городок, пусть и точная копия родного, полон странных сюрпризов. Впрочем, всё это — сущие мелочи по сравнению с проблемами, которые способна создать перепуганная и своенравная барышня…

---

— …прошу, сударь!..

За дверью имело быть застолье. Пили весело — шумно — давно; Звенели по благородному металлу ножи и вилки из него же, звенел хрусталь, звенел смех; а смеялись и пили знакомые всё лица — десятки раз на уроках слышанные голоса. Господа преподаватели гимназии — едва ли не полным составом — предавались веселию и праздности за створкою двери на шестом этаже. А время было — три часа пополудни, пятница, и остолбеневший перед дверью Андрей поклясться мог бы, что господа преподаватели на занятиях — вкладывают драгоценные крупицы знаний в головы своих подопечных. Кроме, разве что, Хендриджа, отпустившего Андрееву группу с половины пары, да директора гимназии, ведением классов себя особо не утруждавшего.

Он слушал, не вслушиваясь в слова, выделяя голоса, убеждаясь — да! Демуров. Фрау Бэрр. Шелтон. Великолепная Кора. И господин Айзенштайн здесь, и латинист Крессир…

— Ах, вот и десерт явился! — промурлыкал за дверью женский голос и с плотоядным восторгом продолжил: — Господа, нежданный десерт!

— Уместно! Уместно! Вот ножичек там, не затруднитесь…

— Десерт, вы считаете? Обратим ли взоры, коллеги?..

— Да пригласите же! Весьма аппетитно, право.

И шаги — к двери! Шайтан раздери, к двери! Не я ли тут нежданным десертом?! Вот тебе и людоеды, мля!..

Кошмары позапрошлой ночи ожили в один миг. Мелко пятясь, Андрей добрался до выхода, нырнул в спасительный полумрак и кинулся бежать, топая и громко дыша.

Грохоча через три ступеньки каблуками, он допрыгал до конца лестницы, свернул налево, влетел в туалет и там, в кабинке, прижавшись лбом к холодному кафелю, кое-как отдышался.

Минут через десять только, покинув кабинку и умывшись холодной водой, он сумел привести эмоции в приличный вид и криво усмехнулся бледному отражению в зеркале над умывальником. Ужасом гонимый. Твою мать.

Шли уроки, и в корпусе было безлюдно и тихо, но по дороге со второго этажа на первый Андрей встретил директора и, раскланявшись, предупредил его вопрос сообщением об отмене полупары литературы.

— Что-то вы бледны, сударь, — заметил ему господин Айзенштайн (веселясь и празднуя четырьмя пролётами выше; несомненно!..). — Поздно легли, полагаю?

— Да, господин директор, — согласился Андрей.

— Сходите-ка в столовую. Двойной кофе будет вам весьма кстати.

— Благодарю, господин директор!

Кофе и вправду оказал влияние благотворное. Покурить бы ещё! Но до звонка на последнюю пару оставалось пять минут.

Последней парой была латынь. Корпя над падежами местоимений, Андрей с подозрением поглядывал на господина учителя. Господин учитель казался трезв, темою урока, как и всегда, увлечён до чрезмерной жестикуляции и на Андрея ответных взглядов не кидал.

На шестом этаже, в праздности и веселии. А вот сумейте вы так, судари мои! Слабо?..

3

К концу пары благодаря обыденному виду латиниста уровень адреналина в крови вошёл в норму. Но следовало должным образом отдохнуть и расслабиться, а стало быть, доставить себе максимальное количество удовольствий — все, в распоряжении Андрея имеющиеся! Не так уж мало, между прочим, в нашей гимназии можно отыскать удовольствий.

Решение своё Андрей начал претворять в жизнь сразу же после латыни: ни секунды не медля, зашагал в столовую и, дождавшись у входа Ольгу, не терпящим возражений тоном назначил свидание — в шесть пятнадцать у дельфина. Ошеломлённая непривычной бесцеремонностью Ольга вопросила, не случилось ли чего, и получила чёткий и подробный отрицательный ответ. "А в чём же дело?" — вопросила Ольга. "Соскучился!" — сообщил он (чистую правду!) и отправился кушать.

Кушал он долго и со вкусом: фаршированную черносливом утку кушал, черепаший суп, салатики всякие разные, а на десерт — клубничный пирог с мороженым, запивал это всё многими соками и каппуччино. Нигде раньше не пивал он такого каппуччино! Какое ж вино могли б в этом заведении подавать!..

Сотрапезником его был Никита, и сделать самостоятельный выбор блюд Андрей Никите не позволил. Лично набрал ему заказ и со страстью за Никитиною едой наблюдал, называя при этом тихим голосом сорта вин, кои предпочтительно было бы употребить с каждою переменой.

Закончивши ужин, Андрей назначил свидание и Никите: в восемь, в клубе, сто лет уже мы в шахматы не играли, и слабых возражений об уроках и о том, что ещё как играли буквально на днях, слушать не пожелал.

Заинтригованная Ольга к фонтану прискакала минута в минуту и принялась допрашивать. Барышня, по обыкновению, была исключительно хороша, а уж насколько к лицу оказалось ей голубое кружево!.. Андрей поколебался, потом плюнул и тряхнул стариной — в конце концов! этак и квалификацию утерять можно!

По счастью, опасения его не оправдались. Барышня была изумлена, очарована и по самые ушки втянута в омут романтического обольщения, совершенно не соображая, куда её, невинную, влекут. Барышня представления не имела, скольких женщин — о, самых разных! — её собеседник соблазнил за те пятнадцать лет, которые барышня на свете прожила. Андрей блистал. И, блистая, и, тихо радуясь, что такие его умения не исчезли вкупе со вставными зубами и профессиональным гастритом, он сам себе, наконец, признался, что невыносимо — смертельно! — барышню хочет. Хотя бы поцеловать — для начала!.. К концу свидания он не обольщал уже — на автопилоте работал, борясь со всё усиливающимся желанием и с недоумением себя вопрошая: влеку я тут или сам влекусь?..

Ольга же сияла глазами, задирала от искусных комплиментов безупречный носик и влюблялась всё больше и больше, так что в конце концов гадкий соблазнитель начал бояться, что она сама его поцелует. Аккуратно свернув свидание и проводив барышню (до полпути, дабы не вызывать ненужных разговоров), Андрей пришёл в интернат, мучаясь уже не столько воздержанием, сколько раскаянием. Впрочем, особых причин каяться, говоря честно, не было — и без его усилий девчушка пребывала на грани большой любви, давным-давно он это заметил, а сегодня что ж… да, ускорил события… Вопрос — надо ли оно? Ясно ж, что не надо. Но когда нельзя, а очень хочется…

Проигрывая Никите партию за партией, быстро и беспросветно, Андрей убеждал себя, что нельзя. Совсем нельзя! Потому что не остановиться ему, старому кобелю, на страстных поцелуях в вечерних аллеях, ох, не остановиться… А девчонке всего пятнадцать!.. Хотя кто их знает, нынешних девчонок… Но даже если так — мыслимо ли! Презервативы тут продают, к примеру?..

Никита, в очередной раз партнёра разгромивши, возмутился его рассеянностью и играть далее отказался — да и время близилось к десяти. Они распрощались на площадке третьего этажа. Поклонившись сидевшему на посту господину Крессиру, Андрей с удивлением понял, что сегодняшние приключения кажутся ему давними и глупыми. Да и в самом деле, маги есть маги! Происходит у них там наверху нечто — и хай им! Напридумывал себе хрени всякой… А если и не хрени, то уж сегодня, по крайней мере, думать об этом не стоит — вечер портить! Хватит гнусного дня, шайтан его делал!

Он быстренько выучил географию, а всё прочее отложил на завтра, благо завтра была суббота: всего-то две пары. Оставалась, правда, лингвистика, но тему он недурно усвоил на уроке, так что подарим себе свободный вечерок.

Поторчав у стеллажа, он выбрал "Трёх мушкетёров" и, сбегав на пост, пожаловался на внезапный приступ голода. Латинист, посочувствовав растущему организму, добыл из воздуха подносик с горячим чаем и пирожными. Андрей предпочёл бы бутерброды, но — в дарёном сыре дырки не считают. Он отнёс подносик в комнату и, поужинав вторично под приятное и знакомое до мелочей чтиво, отправился в ванную. В ванной, завершив омовение, извечным и простым способом избавился, наконец, от чрезмерного возбуждения и обнаружил, что хочет спать — вот просто спать! И чтобы сны — про Ольгу! В подробностях, пожалуйста!

Сожалея, что нельзя заказывать сны подобно блюдам в столовой, он улёгся и заснул сразу — и спал, наверное, часа три. Но снов не запомнил, потому что разбужен был внезапно и пренеприятнейшим способом.

— Простите великодушно, любезнейший, но вынужден извлечь вас из объятий Морфея! — сказал над самым ухом густой и низкий голос, и в лицо Андрею плеснули ледяной водой. Андрей подскочил на постели, принялся отплёвываться и вытирать глаза, а покончив с этим, раскрыл было рот — но, уставившись в темноту, ни слова вымолвить не смог.

В темноту.

А в темноте — кромешной, беспросветной — маячили два белых мультяшных глаза, этакие огромадные овальчики с мерцающими зрачками. Под глазами обретались столь же мультяшные губы, а у самой постели висела в воздухе белая, жутких размеров рука. Рука держала посудину, сильно смахивающую на детский ночной горшок.

Мультяшное — да, но отнюдь не комичное! Андрей съехал задом в угол тахты и натянул до ушей одеяло.

— Пугайтесь, пугайтесь, милый мой! — сказали на это губы. — Как можно сильнее пугайтесь! С тем я и явился! Что ж вы, любезнейший, писаных слов не разумеете? Сказано вам было — вон из города! А вы?