Фарход Хабибов - Из дневника "Попаданца". Необычный попаданец в 1941г.

• Название: Из дневника "Попаданца". Необычный попаданец в 1941г.
• Автор: Фарход Хабибов
• Жанр: Альтернативная история

Всем тем, кто уже был знаком с моим творением – это отредактированный и измененный (по пожеланиям читателей) вариант.

Тем кто не был знаком: Представляю на суд читателя (и критика), новый вариант попаданца в 1941 июнь, но тут есть свои фишки:

Первая фишка – это эксперименты с языком и словами (ну и конечно юмор) прошу строго не судить языковую эквилибристику. Эксперимент.

Вторая фишка – то, что мой попаданец абсолютно простой среднестатистический человек, он не спецназовец, не омоновец и вообще служил давно.

Третья фишка – это то, что попаданец не из России и не Украины-Белоруссии, то есть взгляд на ВОВ из-за рубежа, из центра Азии.

Ну последняя фишка – это то, что попаданец не стремится ни к Сталину, ни к Берии, он просто воюет, причем он ни в чем не лучше других. Единственное отличие попаданца от остальных людей – наших предков в 1941-м – он точно знает, что все кто попал в плен, попадут в ад. И лучше умереть в бою, а еще лучше выжить и Родину защитить-оборонить и выжить.

Жду от всех, кто неравнодушен к нашему прошлому (СССР) комментариев, исправлений, как фактов исторических, так и орфографии (но не везде, в некоторых местах это специально, для усиления эмоций и т. д.), грамматики. Заранее огромное спасибо каждому неравнодушному!

С уважением, Фарход.

P.S. Хочу добавить, что произведение в процессе написания, и я сам пока не знаю куда вывезет кривая. Пока первая часть окончена.

---

Очистив от немцев казармы, и все остальное (орудие у БА-10, это вам не хухры мухры, когда осколочно-фугасный в окно кладут, то все туши свет) бойцы вошли в лагерь. После окончательной дефрагментации охраны, все пленники были построены, и им было приказано, выкинуть из строя, предателей, трусов и пособников, из двух тысяч почти двести оказались таковыми, даже один бывший майор. Построив предателей, Елисеев приказал оператору "косилки" Касимову Игорьку (крепостник) извлечь из предателей корень из минус единицы, и много претерпевший в крепости Игорек стрелял пока его не остановили. Там в крепости, два предателя, сдавшиеся в плен, забрали оружие и продукты, оставив Игорька умирать одного в каземате связанным, хорошо, что другой боец пограничник в поисках боеприпасов, заглянул и нашел Игорька, восемнадцатилетний боец сутки лежал связанным в ожидании смерти.

Кончив предателей, колонна вышла обратно, тяжелых (раненных и больных) порузили в машины и ушли вперед, остальные колонной пошли пешком изображая колонну пленных перегоняемую немцами, роль немцев играли, конечно ДОНцы обряженные немцами. Надлежащие документы были у Эрисхонова, состряпанные Ашотиком, и чеченемец катил в коляске, типа руля колонной. Два взвода типа охраняли колонну, и шли по бокам, все чин чинарем. Остальные укатили на транспорте, кроме взвода резерва, те шли чуть сзади, колонны на всякий случай.

Выехав из опасной зоны, колонна транспорта встала в лесу, и замаскировавшись стали ждать, пешую колонну. А также бронетранспорт, тот двигается за колонной бывших пленных, это страховка. Вот догонят и остановятся, постоят, покурят, потрындят, моторы осмотрят. И через полчасика, снова выезжают пока не догонят, страхуют на случай погони гитлеровцами, таким образом, и дошли, нивелируя разности скорости пешехода и танка.

— Ну что молодцы, — говорю я, остальные тоже кивают, подтверждая, и словами тоже.

Встаю, из-за стола, надо теперь идти к ново-прибывшим, тяжела шапка Фурманмаха (комиссарская, хочу сказать), но надо.

По пути цепляю Савельева, он же тоже комиссар, пусть со мной идет, будем жечь глаголом сердца людей.

Подходим к шалашам огороженным, место, где расположились бывшие пленники и огорожено и охраняется, это же фильтрационный лагерь. И особисты уже начали по одному фильтровать эксплеников вермахта. Вот и поговорим с фильтруемыми, особисты прямо тут в шалашах (4 группы особистов – четыре шалаша).

— Егор, начни со второго шалаша, я с первого, — и мы, разделившись входим в "кабинеты" особистов.

В том шалаше, ой "кабинете" беседу с фильтруемым ведет сержант НКВД Легостаев, я вхожу и Легостаев, встав, приветствует меня по уставу. Прошу его продолжать приглядываюсь к тому человеку, с кем ведет беседу Легостаев. Ого знакомая рожа, так это же Тыгнырядно, Васек мой из 24 июня. Лезу к нему обниматся, все-таки, в самые трудные сутки в жизни он поддержал меня

— Васёёёёёёёёёк привет, ты жив, я думал тебя, тогда убили немцы?

— Товарищ старший лейтенант, меня ранили, и немцы тоже подумали, что я мертвяк, там и оставили. Потом на меня наткнулись ребята такие же окруженцы как я, два дня пробирались на восток с ними, а потом ночью нас спящих взяли немцы. Ну и в лагерь.

— Легостаев, это наш человек, считай он прошел проверку, все отпусти его со мной.

— Так точно, товарищ комиссар дивизии, боец Тыгнырядно, вы свободны, охрана следующего.

Поболтали с Тыгнырядно, и отвел я его в Онищуку, когда я Петрухе рассказал как действовал 24 июня, действовал Васек, Петруха без разговоров взял его в разведку. Оставив Васька в надежных рука, я пошел на обед.

Сижу в столовке, рядом садится начтыл:

— Как ты милый?

— Заткнись, когда я ем, я глух и нем.

— А почему так грубо?

— А уж как заслужила.

— Что, милый, а что я сделала?

— Да практически ничего, просто тупо унизила перед своими тыловиками и все, ничего страшного.

— Фарходик да когда, ты что милый.

— Давай сперва поедим, потом продолжим, не хочу умереть, подавившись, понятно!

— Хорошо как скажешь.

— Приятного аппетита, товарищ начтыл.

Поел и пошел к себе, А если Машундре нужно, то пусть меня ищет, не я первый начал. Тем более перед своими сотрудниками (или сослуживцами) меня унизила, плевать на звание, плевать на должность, она унизила во мне человека, мужчину.

И заснул блин, лежал, думал, ждал эту женщину, и заснул.

Просыпаюсь от поцелуя, так значит, ща прощение будет просить, ну я готов.

— Милый в чем дело, почему ты такой бука. Ну, ошиблась, ну сказала не то слово, я была просто занята, пойми.

— Товарищ начтыл, это не оправдание, я никогда даже будучи занят, не сказал бы тебе "заткнись", даже если это дело жизни и смерти. Даже наедине, а тем более перед людьми, поэтому иди к себе в склад, и ты вольна делать все, что хочешь. Надеюсь, мы останемся хотя бы друзьями. Все теперь иди, я хочу спать, ты сделала свой выбор там, в складе.

Машка гордо развернулась, фыркнула, и пошевеливая попкой рванула с места в карьер, строя из себя обиженную. Все теперь точно спать. 10 июня закончилось, правда не так сладко как хотелось, но уж как есть.

11 июля 1941 года где-то в Белоруссии (точнее, в 50–70 км от Брестской крепости и дальше)

— Эй, воин, вставай, — слышу я сквозь сон

Открываю глаза, поворачиваюсь, в шалаше сидят четыре человека: Александр сын Филиппа II Македонский (АМ), Чингисхан, он же Темучжин (Ч), Эмир Тимур он же Тамерлан (ЭТ) и Наполеон Бонапарт (НБ).

АМ: Ну что воин, поговорим, раз ты избрал своей стезей – тропу воина.

— Ну, давайте, поговорим товарищи духи, — говорю я невпопад.

НБ: Аха мы духи, а ты сам тут в данной реальности кто, — говорит мне самый образованный из великих завоевателей, именем которого потом назовут торт.

— Вы господа-товарищи тоже, что ли попаданцы, — спрашиваю я у потрясателей вселенной.

Ч: Это неважно, — говорит, теребя редкую бородку Чингисхан, — как ты думаешь, багатур (богатырь, военачальник), что нас всех собравшихся здесь объединяет?

— Вас? — спрашиваю я.

ЭТ: Нас, а не нас, то есть нас пятерых, нас и плюс тебя мингбаши (тысячник, примерно комполка)

— Если честно понятия не имею, кто вы, и кто я.

— АМ: И ты стратег (просто по древнегречески командир) и мы занимаемся воинским делом не по своей воле, мы все занимаемся воинским ремеслом, поневоле. Я например царский сын, жил бы себе да поживал, но отца отравили, нужен был царь-воитель и я им стал, да не по своей воле, просто больше некому было. Вон коллегу Чингисхана тоже с детства взяли в рабство, и очень сильно мучили, он сбежал из рабства, и освобождая таких же как сам, постепенно стал тем кем стал. Или Тимур, тоже жил себе поживал пока дружок Эмир Хусейн, не взбаламутил его, начали как грабители, кончил как владыка самого могущественного государства своего времени. Да и Наполеон, поневоле поступил в военное училище, больше некуда ему было, а потом когда якобинцы рубиловку всеобщую начали, пришлось все брать в свои руки. Ведь очередь могла дойти и до его головы, а так бац и стал целым императором.

— Ну, с вами-то понятно, вы все прославились на века, хоть и кровопийцы все, ну а я-то при чем?

НП: Как, при чем, тут у вас в Германии завоеватель появился, претендует ничтожество на наши лавры, да мы завоеватели, и как ты сказал кровопийцы мы, но по сравнению с этой мразью с именем Гитлер, мы как монахи – бенедиктинцы.

Ч: Как даосы.

ЭТ: Как дервиши и суфии.

АМ: Да Камбизы, Ксерксы, Дарии по сравнению с этим исчадием Аида, как нимфы безобидны.

— Я вас господа победители, понять не могу, в чем смысл визита, что вы от меня хотите, или что предлагаете?

Эмир Тимур встает во весь свой высокий рост и хромая ногой (за что и получил прозвище Железный Хромец) подходит ко мне, и глядя мне в глаза говорит:

— Мы тебе снимся, — и все великие завоеватели вместе начинают громко хохотать.

Открываю глаза, едрит мадрит, хетафе твою депортиву, точно сон.

Однако ж присниться такое, уже светло, встаю и иду оправиться, благо неватерклозетов понастроили. После оправки умываюсь, повесив канистру на сучок за ручку, подходит часовой, артиллерист из крепости:

— Что товарищ комиссар не спиться?

— Да Мантулин, чего-то не спится. Слышь, у тя закурить есть?

— Так точно, товарищ комиссар дивизии, трофейные, — и протягивает пачку сигарет, щелкает по пачке снизу, и две сигареты выскакивают на 2–3 сантиметра из пачки. Вытягиваю одну, отточенным через 70 лет движением закидываю ее в рот, Мантулин подносит спички и чиркает, спичка горит, распространяя запах серы и дыма. Затягиваюсь и сигарет, а сразу загораясь начинает отдавать свой ядовитый дым. Со второй затяжки голова начинает кружиться, сажусь на давешнюю канистру. И не спеша, окутываясь дымом как агрессивно проснувшийся брутальный вулкан, докуриваю сигарету, кайф. Потом пожелав Мантулину спокойного дежурства, иду в свой шалаш, и мгновенно засыпаю.