Александр Мясников - Как жить дольше 50 лет: честный разговор с врачом о лекарствах и медицине

• Название: Как жить дольше 50 лет: честный разговор с врачом о лекарствах и медицине
• Автор: Александр Мясников
• Жанр: Медицина
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-59585-3

Эта книга – откровение. Она – о том, как без особых болячек дожить до седин в условиях отечественной медицины. Ее написал потомственный российский врач, внук и полный тезка доктора, который лечил Сталина. Автор Александр Мясников практиковал медицину в США, Африке, Франции, а сейчас он главврач крупнейшей российской больницы. Это дало ему право вывести формулу выживания и сохранения здоровья в России.

Книга – увлекательный диалог с неангажированным врачом, благодаря которому меняется взгляд на возможность излечения самых распространенных болезней. Например: почему численность инфарктов у нас выше и какие меры профилактики предпринимаются на Западе. Почему за рубежом отказались от лечения гипертонии специальными таблетками и чем лечат сейчас. После «Честного разговора с врачом…» вы сможете взять ситуацию со здоровьем в свои руки независимо от того, где вы живете. Будьте здоровы!

---

Другой, не явный обман, это когда у нас применяются лекарства, разработанные 20–30 лет назад. Вот, например, всем известен анальгин. Ведь половина населения знает, что уже лет 20 во всех странах анальгин запрещен! Только в России и, кажется, еще в Бразилии его продолжают с удовольствием употреблять.

Существует немало препаратов, которые популярны только на постсоветском пространстве. Например, все лекарства для улучшения пищеварения, кровообращения, «очистки» печени и сосудов, а также многие, многие другие. Но, подумайте, почему в европейских странах, где медицина развивается быстро и эффективно, эти препараты не в ходу? Да потому, что были проведены исследования, и в результате выяснилось, что они – не эффективны! От них, конечно, становится лучше, но это же эффект плацебо, проще говоря – пустышка.

Новых препаратов это тоже касается. Доказано: если человек применяет новое лекарство с красивым названием (в нем нет никакого действующего вещества, но покупатели об этом не знают), то в 40 % случаев ему сначала становится лучше. Причина? Да просто он ждет хорошего результата и верит в таблетку. И в итоге получает результат… но только на одну-две недели! А что дальше?..

Заметки на полях

Нам нужно ввести обязательный стандарт, по которому мы будем лучше лечить людей. Чтобы все знали, что самое эффективное лекарство от воспаления – это простой препарат, производный от тетрациклина, а не дорогущий за 600 долларов, притом абсолютно бесполезный. Лучшее лекарство от гипертонии – это копеечное мочегонное, а не непонятно что. Самое лучшее средство от стенокардии – обычный копеечный аспирин. 80 % лекарств, которые сейчас выписываются, лекарствами, по сути, не являются. Они не признаны во всем мире. Не существует так называемых иммуномодуляторов, нет лекарств, защищающих печень. 80 % оборота лекарств в России – это липа.

Помню, давным-давно я еще молодым ординатором работал в в Институте кардиологии им. А.Л. Мясникова, основанном моим дедушкой. Мы занимались пациентами с гипертонической болезнью. Поступали тяжелые больные, которым было необходимо давать комплекс препаратов. Нашей первой задачей было убрать лишние, чтобы начать лечить с нуля и правильно подобрать нужный комплекс. Но поскольку человек не должен был знать, что остается совсем без лекарств, делалось следующее. Пациента госпитализировали, мерили каждые несколько часов давление, а потом давали лекарство под названием «Антиспазмин», а на самом деле – обычный толченый мел. То же самое давали больным со стенокардией.

В течение трех-четырех дней мы наблюдали за человеком – сколько раз случался приступ стенокардии без лечения, сколько раз поднималось давление и, уже исходя из этого, назначали необходимое лечение. И очень часто пациенты, в течение трех-четырех дней получавшие таблетки, не содержащие никакого лекарства, говорили: «Мне стало гораздо легче после “Антиспазмина”!». Они даже не подозревали, что глотали пустышку. Вот как велика сила внушения! Жаль только, что на этом греют руки нечестные люди.

Заметки на полях

С детства знал, что стану врачом. Да у меня и выбора-то никогда не имелось! Я иногда робко заикался, что хочу быть шофером. На что мне папа говорил: «Будешь хорошим врачом – будешь сам ездить на машине». Хирургом точно не хотелось быть. Но в Африке мне приходилось, например, и аппендицит вырезать, хотя я в этом ничего не понимал. Но у меня не оставалось выбора – вот он, больной, лежит передо мной. Деваться некуда – надо экстренно учиться. Я брал справочник врача и по нему делал операцию. Или, как в той же Америке, где любой врач обязан сам брать кровь. И никого не волнует – можешь ты это или нет. Должен! Куда хочешь коли – в шею, бедро, но взять обязан. Поэтому я могу кровь взять в любом состоянии – пьяный, трезвый, больной или здоровый, не промахнусь!

II. Как лечат в США, Франции, Африке

Так получилось, что за время моей довольно долгой врачебной карьеры мне посчастливилось поработать во многих странах. Я работал в Африке, во Франции, в Америке…

Хорошо помню первого своего пациента на войне. Как я попал на войну? Отработал я сначала некоторое время в ординатуре, потом в аспирантуре, затем в институте кардиологии имени моего дедушки и, наконец, защитился по радионуклидной кардиологии. И тут мне захотелось… улучшить свое материальное положение, поработать за границей. Тогда, в брежневские времена, можно было отправиться только в воюющую страну, и то – по большому блату! И вот уже скоро я сажусь в самолет, который летит в Мозамбик. Я попал в Мозамбик, не представляя, что такое гражданская война. Узнал об этом, только когда сел в самолет. Меня сосед спрашивает: «Куда летите?». Говорю: «В Мозамбик!». Он мне: «Там хорошо, только стреляют». А мне было все равно! Я уже считал, сколько заработаю там денег и на что потрачу.

По контракту я должен был получить 382 инвалютных рубля в месяц. И думал, что это чеки, которые продавались на черном рынке в то время один к двум. Сумма получалась огромная – у меня отец-профессор столько не получал. Самая высокая зарплата в СССР была в то время 500 рублей. А тут почти в три раза больше! Потом мой сосед сказал, что нужно умножать не на 2, а еще на 4,8. Я начал считать, получилась вообще фантастическая сумма, которую я даже не мог себе представить. Короче, летел в Мозамбик в приподнятом настроении.

В итоге попал в военную обстановку, увидел, что там действительно стреляют и гибнут люди. Я работал с группой геологов, которая вся, в полном составе, попала в плен. Некоторые погибли. Из всей группы тогда остались только два человека – переводчик и я. Но и это меня не останавливало: я на календаре размечал, что и когда куплю на огромную зарплату: кожаную куртку, магнитофон, телевизор… В африканских развивающихся странах ни о каком качестве медицинской помощи речи не велось. Они были рады всему, что им предлагали, поэтому я просто работал, как умел.

В Африке я впервые увидел человека с оторванными ногами. Я не понимал, что происходит. Взял стетоскоп и приложил к его груди. Но, кроме звука своего бешено стучащего сердца, ничего не услышал. Через какое-то время я почувствовал, что он холодный. Передо мной лежал труп! Я был очень напуган.

Потом, конечно, я привык. По пандусу к госпиталю подъезжал грузовик, наполненный мертвыми и ранеными. Он их вываливал и уезжал, а ты бродил вокруг, как гиена, и искал живых… Сортировал. В те времена такого разгула с оружием, как сейчас, не было, все-таки восьмидесятые годы. Поэтому видеть все это было дико.

Там я многому научился и многое узнал. Например, мы смотрим в кино, как герою связывают руки за спиной. Он долго перетирает веревку и освобождается. Затем геройским ударом кого-то сбивает с ног и бежит. На самом деле, я видел, что происходит с руками, когда их так стягивают. Мне привели шестерых человек. Их утром связали, а после обеда привезли к нам. Так вот, всем шестерым пришлось ампутировать кисти, так как моментально образовалась гангрена. Веревки пережимают артерию, нерв, настолько сильно, что кровообращение останавливается, все отмирает.

Заметки на полях

Вообще жестокости с обеих сторон было очень много. Причем чернокожий человек по-другому относится и к боли, и к смерти. У них другие понятия о добре и зле. Однажды мы спасли чернокожего. Вылечили, кормили. А он, окрепнув, навел на нас бандитов! У них чувство благодарности на такие ситуации не распространяется, для них враг – это враг. Когда они смотрят наше старое кино, в зале стоит гомерический смех. Там, например, показывают, как солдат падает, встает, берет гранату и бросается под танк. У нас наворачиваются слезы, а они ржут! Они спокойно могут нести птицу или животное, вывернув ему крылья или лапу, и при этом они не являются садистами.

Они едят обезьян, снимая шкуру с живых. Они другие. Поэтому и относиться к ним надо, как к другим.

Во Франции я служил врачом при посольстве, но не очень понимал, что делается вокруг. Мне казалось, что врачи там лечат как-то странно. Я не понимал, что они работают по другим стандартам, а я пришел из мира, где стандартов не было, где медицина – это искусство. А для них медицина – это точная наука, и надо делать только так и никак иначе.

Потом мне посчастливилось работать в Америке. У нас медицину делят на американскую, нашу российскую и бывшую советскую. А это неправильно! Медицина одна. Но она бывает грамотная и неграмотная. В нашей стране проповедуется медицина дикая, неграмотная. У нас врач по каким-то только ему понятным причинам назначает лечение, порой просто абсурдное. Во всем мире не так! Лечат по принятым стандартам. Это не значит, что всех одинаково. Стандарты лечения обеспечивают вам защиту от врача-дурака. И это минимальная медицинская помощь, которую вы получите. Если же случай более сложный, и медицинские стандарты не предусмотрены, диагностическая мысль будет развиваться дальше, но логично. Врачи Нью-Йорка не скажут, что в Чикаго вас лечили идиоты. Все не так! В Нью-Йорке врач посмотрит, чем вас лечили в Чикаго, посмотрит результаты и, опираясь на стандарт, попробует другие лекарства, потом третьи, если не помогли предыдущие. Если что-то пойдет не так, он станет думать, а что сделано не так и почему тысячам пациентам помогает, а этому, конкретному, нет. И начнется работа над стандартами, то есть дальнейший диагностический процесс. Это правильно. Так и должно быть!