Ба Цзинь - Осень

• Название: Осень
• Автор: Ба Цзинь
• Издательство: Государственное издательство ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1957

---

Шу-чжэнь благодарно взглянула на сестру, но покачала головой:

— Мне почему-то страшно, Шу-хуа. Хой умерла, Шу-ин ушла из дому, семья с каждым днем тает. — На лице ее вдруг появился страх. — Ты, очевидно, тоже уйдешь. И Цинь уйдет. Вы уйдете, а я останусь здесь одна. Боюсь думать, я, пожалуй, не вынесу этого и умру.

В это время вышла Ци-ся с веером и корзинкой орехов и семечек. Услыхав слова Шу-чжэнь, она вздрогнула.

— Как ты можешь говорить так, Шу-чжэнь! — вырвалось у Шу-хуа. — Такая молодая и говоришь о смерти. Не стыдно тебе? — ласково упрекнула она сестру, нежно гладя ее по голове. — Я тебя не оставлю. Когда я смогу что-нибудь сделать, я обязательно подумаю о тебе. — От возбуждения она совсем забыла, что у нее нет никакого плана на будущее, так как ею всегда владела одна мысль: «Я сама буду распоряжаться собой».

Прильнув к сестре, Шу-чжэнь слабо улыбнулась:

— Я знаю, что ты меня не оставишь. Но я буду только обузой для тебя, от меня будет мало пользы. Ведь я, с моими ногами, даже бегать не могу. (И она грустно взглянула на свои ноги.) Правда, если бы мама хоть чуть-чуть дала мне свободы и если бы они ссорились хоть немного поменьше, — снова нахмурилась она, — то я, пожалуй, смогла бы перенести все это. Мне особенного счастья не нужно. Я знаю, что я на него не имею права…

— Давай не будем говорить об этом, Шу-чжэнь, — перебила ее Шу-хуа. — Пойдем. Послушай лучше, как красиво поют цикады. К чему этот невеселый разговор? Пойдем на пруд, посмотрим цветы лотоса.

Словно в подтверждение слов Шу-хуа цикады запели так звонко и так стройно, что звук этот напоминал безмятежно льющуюся песню, которая то звучала сильнее, то затихала и даже, казалось, имела определенный ритм. Вызывая ощущение отрешенности от всего окружающего, пение это постепенно возвращало успокоение напряженным нервам н бодрость усталому телу.

Шу-чжэнь больше не жаловалась; она дала Шу-хуа увести себя в сад. Ци-ся шла рядом с ними.

Здесь был уже другой мир: прохладный воздух; пышно растущие цветы и деревья; ни ненавистных лиц, ни грубых голосов, ни ссор, ни огорчений; какие-то пичужки, то в упоении заливающиеся трелями, то порхающие с ветки на ветку — все говорило о свободе и независимости…

Выйдя на свободное от деревьев место, девушки увидели искусственную горку, покрытую стеблями вьюнка, высокие сосны, также обвитые вьюнком, а среди красивых листьев тут и там виднелись розовые колокольчики цветов. Некоторые цветы уже начали вянуть. Девушки прошли еще немного вперед, обогнули два искусственных холмика и увидели раскинувшуюся зеленым ковром, прелестную лужайку.

— Давай отдохнем здесь, — попросила Шу-чжэнь, у которой уже ныли ноги.

— Ты не можешь идти? Тогда посидим, — согласилась Шу-хуа, достала платок и, расстелив его, уселась первой, обмахиваясь веером. Шу-чжэнь с облегчением села вслед за ней, растирая руками ноги. Ци-ся раскрыла свою корзиночку, поставила перед ними, а сама пристроилась неподалеку от них, грызя орехи, которых набрала полную пригоршню. Все трое молчали, спокойно любуясь чудесным пейзажем, вливавшим бальзам в усталые души и пробуждавшим в них лучшие чувства, и наслаждались тем ощущением покоя, которое возникает у человека, когда он не чувствует, что совершенно свободен. Особенно стремилась к этому Шу-чжэнь: ей начинало казаться, что какой-то прозрачный родник омывает ее взбудораженный мозг, что туман перед ее глазами рассеивается.

— Хорошо бы поспать — здесь уж никто не потревожит, — как будто самой себе сказала Шу-хуа, которую, по-видимому, убаюкивало стрекотание цикад поблизости.

— А мне бы хотелось целый день пробыть здесь одной, и чтобы они все обо мне забыли, — мечтательно произнесла Шу-чжэнь, но тут же безнадежно покачала головой: — К сожалению, это невозможно. Мама не пустит меня, и потом мне одной немножко страшно.

— Почему ты всего боишься? От этого страха — все твои беды, — энергична начала Шу-хуа. — Поучилась бы отчаянности у меня — я ничего не боюсь. Ничего! Пойми: чем больше ты боишься, тем больше тебя будут обижать…

Она не кончила; услышав шепот Ци-ся: «Барышня!», она умолкла и вопросительно, посмотрела на служанку.

— Там кто-то ходит, — предупредила Ци-ся, — по-видимому, нас подслушивают.

Шу-чжэнь сразу изменилась в лице; родник, освежавший ее голову, сразу иссяк. Опять над ее головой сгустились тени прошлого.

— Чего ты боишься, дурочка? Пусть подслушивают — я не боюсь. Мы разговариваем о своем, и никакого преступления здесь нет, — беззаботно отвечала Шу-хуа, взглянув туда, куда указывала Ци-ся. Она увидела, что за холмиком мелькнули две фигуры, и по цвету платьев сразу определила, кто это мог быть. — Не бойся, — успокоила она сестру, — это Чэнь итай. Наверное, она сегодня в хорошем настроении, вот и пришла поразвлечься в сад. Не будем обращать на нее внимания.

Из-за другого холмика появилась госпожа Ван. Ци-ся и Шу-чжэнь посмотрели на Шу-хуа. Не двигаясь с места, Шу-хуа тихо обратилась к ним:

— Не обращайте внимания. Когда подойдет, поздороваемся — и все. — Несмотря на ее слова Ци-ся поднялась и встала позади сестер, решив, что осторожность не помешает.

Появилась и Чэнь итай; она тащила за собой Цзюе ши и, чуть-чуть наклонившись к мальчику, что-то говорила ему. Госпожа Ван подождала ее, и обе женщины вышли на лужайку вместе. Они были почти одинаковые — обе высокие, худые, только у госпожи Ван скулы выдавались побольше, а у Чэнь итай лицо было более вытянутое. Идя рядом, они разговаривали и смеялись; по-видимому, им было очень весело.

— Подумайте-ка! — негромко удивилась Ци-ся. — Ведь это — два заклятых врага. С чего бы это они сегодня так подружились?

— Чего же тут странного? Ведь Цзюе-ши отдали Чэнь итай! — презрительно сказала Шу-хуа. — Всё денежки делают, — добавила она.

— Даже как-то не верится: ведь пожилые женщины, а не дети… — скептически пробормотала Ци-ся.

— Молчи, услышат, — осторожным шепотом остановила ее Шу-чжэнь и, видя, что женщины смотрят в их сторону, испуганно привстала. Одна Шу-хуа осталась сидеть, спокойно помахивая веером.

— Бабушка, возьми меня завтра в театр, — вдруг, обрадовавшись чему-то, громко обратился Цзюе-ши к Чэнь итай, смотря на нее во все глаза и обеими руками держа ее за руку.

— Ладно, ладно, внучек. Завтра же свожу тебя. И пойдем в большой магазин, купим что-нибудь, — широко улыбнулась Чэнь итай; во взгладе ее светилась любовь одинокой старухи к внуку.

Стоявшая рядом госпожа Ван довольно улыбнулась. При виде этой улыбки Шу-хуа недовольно прошептала:

— Что-то тетя сегодня очень довольна!

Боясь, что тетка услышит замечание Шу-хуа, Шу-чжэнь громко приветствовала госпожу Ван:

— Здравствуйте, — затем поздоровалась с Чэнь итай. Шу-хуа тоже поздоровалась с ними, но осталась сидеть.

Обе женщины кивком головы ответили на приветствие. Госпожа Ван, оглядев Шу-хуа, холодно усмехнулась. А Чэнь итай, готовая ужасаться по любому поводу, всплеснула руками:

— Шу-хуа, почему ты сидишь на земле? Неудобно, если слуги увидят. Скажите, права я или нет, — обратилась она к госпоже Ван.

— Ничего, ведь ей не привыкать. Для нее это — пустяки. Пожалуй, она еще смеяться станет над вашими словами, Чэнь итай, назовет нас упрямыми старухами, — съязвила госпожа Ван.

Шу-хуа видела^ каким взглядом обменялись женщины, и поняла, что сегодня они спелись. Ее так и подмывало взорваться. Но она сразу подавила раздражение и, сделав вид, что не расслышала, непринужденно ответила:

— Очень жарко сегодня. Мы устали — вот и отдыхаем. Здесь нас никто не увидит.

— Никто не увидит? Да прислуга всегда по саду шляется. Что если встретитесь с ними? Если бы дядя Кэ-мин или Кэ-ань увидели тебя, они бы тебе показали, как нарушать правила приличия, — с притворным негодованием сказала Чэнь итай, раздраженная непочтительностью Шу-хуа и рассчитывавшая на помощь стоявшей рядом госпожи Ван для того, чтобы хоть на словах расправиться с Шу-хуа.

Больше Шу-хуа не могла терпеть. Негодование отразилось на ее лице, и она вызывающе бросила:

— Дело выеденного яйца не стоит! Чего вы так расходились? У нас в доме и без этого часто нарушают правила приличия. Не думаю, чтобы у дядей было время обращать внимание на такие пустяки. Они даже в важные дела не вникают!

Чэнь итай изумленно уставилась на нее и умолкла, не в силах произнести ни слова. Госпожа Ван изменилась в лице; на миг оно стало пугающе злым, но тут же приняло фальшиво добродушное выражение, сквозь которое все же просвечивало неудовольствие; голос ее был полон сарказма:

— Сильно сказано, Шу-хуа! Говоришь, что у нас в доме есть какие-то нарушения приличий, а дяди не вникают! Что ж, может быть, ты объяснишь свою мысль?

Взволнованная Шу-чжэнь незаметно подталкивала Шу-хуа и взглядом умоляла ее не ссориться с теткой. Ци-ся, находя слова Шу-хуа справедливыми, тем не менее беспокоилась за нее. Только сама Шу-хуа, беззаботно и вызывающе глядя в уставившиеся на нее глаза, отвечала с неменьшим сарказмом: